Визит в Отдел тайн, где хранились досье на всю магическую Британию, не занял много времени. Аура каждого волшебника уникальна, и определить по ее снимку владельца способен любой невыразимец. Вернувшись из Министерства, директор распорядился позвать слизеринского декана.

Северус читал официальное заключение и не верил своим глазам. Попытка ограбления банка, покалеченный гоблин… и во всем этом обвиняется Квиррелл?!

— У вас есть какие-либо версии? — спросил Дамблдор.

— Только одна: он был не в себе. Очевидно, последствия несчастного случая. Я встречался с ним несколько дней назад, убеждал продолжить лечение, но не думал, что все настолько плохо. Ему определенно не стоит приезжать в Хогвартс.

— А я бы хотел, чтобы он приехал, — директор откупорил колбу, и над столом в кабинете зазмеилась переливающаяся всеми цветами радуги дымная прядь — снимок магической ауры.

Колыхаясь, она замерла в воздухе, мельтешение красок прекратилось, и остались два основных цвета: белый и золотой. Несколько мгновений аура сияла ровно и ярко, но затем откуда-то из глубины белого поползла серая тень и притушила свечение. Цвета замутились, прядь обвисла мокрой тряпкой. Взмах волшебной палочки — и она уползла обратно в склянку.

— Невыразимец успел провести идентификацию, — пояснил Дамблдор. — Но опознать природу этого странного затемнения не смог. И я тоже не понимаю, что происходит, потому что никогда еще не сталкивался ни с чем подобным. Так что пусть Квиррелл приезжает. Кстати, как вы думаете, зачем ему мог понадобиться магистериум?

— Не имею ни малейшего представления, — задумчиво протянул Снейп. — А у вас были основания опасаться ограбления, господин директор? Вы удивительно вовремя изъяли его.

— Привык доверять своей интуиции. А она подсказывает мне, что между магистериумом и загадочным поведением нашего бывшего магловеда существует какая-то связь. Буду весьма признателен, если вы станете приглядывать за ним на правах старого приятеля.

— Это приказ? — вскинул голову Северус.

— Пока только просьба, — мягко сказал Дамблдор. — Ну и последнее на сегодня. Как вам известно, нынешней осенью в школу поступает Гарри Поттер. Надо обеспечить его безопасность. И вот это уже приказ.

— А что ему может угрожать? — неприязненно заметил Снейп. — Снятые баллы? Но тут уж, извините, никакие ваши приказы не помогут.

— Мы с вами не раз беседовали на тему долгого терпеливого ожидания, — все так же невозмутимо продолжал директор. — Я думаю, мы дождались.

Снейп замер. Неужели?.. Дамблдор заметил это и сделал успокаивающий жест.

— Пока еще не могу сказать ничего определенного. Но одно знаю наверняка: Волдеморта что-то притягивает к Гарри. Убить его он не может: кровь матери — надежнейшая из всех защит. Она обеспечивала ему спокойную жизнь в доме тетки. Хогвартс, как ни прискорбно, менее надежен в этом смысле. Вот почему нам с вами необходимо позаботиться о безопасности мальчика.

— Спасибо, что не напомнили лишний раз о моем обещании, — проворчал Северус.

— Зачем? Я и так знаю, что вы никогда не забывали о нем.

— Но отчего-то предпочли не попросить, а приказать.

— Я хочу, чтобы вы верно расставили приоритеты, — в голосе Дамблдора не осталось ни следа мягкости. — Жизнь и здоровье Гарри Поттера для меня и для вас становятся предметом первостепенной важности. Ситуации могут возникнуть всякие, но это положение должно оставаться незыблемым. Вы все поняли?

— Иди и умри за Гарри Поттера, ибо настало время, — криво усмехнулся Снейп. — Я все понял, господин директор.

— Да что вы поняли?! — вдруг грохнул гневом Дамблдор. — Вздорный мальчишка! Превосходный зельевар, опытный волшебник, декан лучшего факультета в школе — и до сих пор не в состоянии перешагнуть через детские обиды! Повзрослейте наконец!

Таким Альбуса он еще не видел. Старик словно помолодел, глаза за стеклами очков отсвечивали сталью, ладони сжались в крепкие кулаки. Северус подумал, что многое бы отдал, чтобы поглядеть на его поединок с Гриндевальдом. Любые слова оправдания сейчас были бы лишними. Оставалось промолчать.

— Ступайте к себе, — Дамблдор уже выглядел почти спокойным. — Вам надо отдохнуть, скоро у вас будет очень много работы.

— Хорошего вечера, господин директор, — Снейп коротко кивнул, собираясь уходить.

— Северус… — совсем тихо, вслед уходящему: — Я сейчас был несдержан. Простите старика.

И это тоже прозвучало впервые.

* * *

Внутри большого, искусно ограненного рубина горел огонь. Так сказал бы любой, кто увидел его на столе в кабинете директора Хогвартса. Но говорить было некому: Фоукс даром речи не обладал, а сам хозяин кабинета молча любовался алыми и багровыми переливами в глубине кристалла.

Фламель в свое время поступил весьма остроумно, упрятав магистериум в самое сердце драгоценного камня, который с незапамятных времен считался символом жизненной силы. Он выглядит цельным, тяжел, холоден на ощупь. Ни щели, ни щербинки; грубым усилием камень раскрыть невозможно, он расколется и тем самым уничтожит свое волшебное содержимое.

Николя не держал секретов от старинного приятеля, но Альбус сейчас не собирался произносить тайную формулу и извлекать магистериум. Он смотрел на игру света, преломленного гранями, и размышлял о том, что Хагрид в самом деле простодушен сверх меры. Назвать свирепую трехглавую псину Пушком — на такое способен только хогвартский лесничий! Огромное сильное животное, умное, с отличной реакцией — идеальный, казалось бы, сторож, но вот поди ж ты, мёртво засыпает от любого мало-мальски ритмичного пиликанья. И об этой особенности Пушка благодаря повышенной общительности Хагрида сможет узнать любой желающий. Вот и поглядим, кто именно пожелает. А такие найдутся наверняка, ведь пес самим фактом своего пребывания в каком-нибудь запретном углу (не забыть упомянуть об этом в приветственной речи) подскажет: скорее сюда, тут спрятано что-то важное!

Одного любопытного легко предсказать уже сейчас: Гарри Поттер. Он непременно туда сунется, быть может, по причине обычной непоседливости, а может быть, и не только. Дамблдор вздохнул и бережно уложил рубин в тайник, оборудованный в стене за директорским креслом. Пусть пока полежит в действительно надежном месте.

Как тихо в Хогвартсе… Мирная тишина навевает сон, но человеку не спится. Невеселые мысли бродят в усталом мозгу и не дают покоя.

Сегодня он впервые сорвался за… сколько лет? Уже не вспомнить. Неужели и впрямь стал сдавать? Хорошо хоть это был Северус. При нем не так стыдно. Он понимает.

Северус. Последняя опора. Уготована ли ему та же участь, что и остальным? Старик оглянулся… Он знал, что кабинет пуст, но они все равно здесь. Они неизменно тут, с ним — дети, которым навсегда осталось по двадцать. Их суд ждет его, и приговор известен ему заранее. Но чтобы иметь право хотя бы взглянуть им в глаза, он должен идти до конца. Нельзя умыть руки и отойти в сторону, сослаться на возраст и усталость. Нельзя совершить еще одну ошибку, как тогда, с Томом. Нельзя колебаться и медлить, как с Гриндевальдом. Северус… не ты один знаешь, что такое «должен».

Феникс, вспыхнув солнечным лучом в полумраке кабинета, перелетел на плечо Альбуса. Фоукс, дружище, если б можно было по твоему примеру сгореть и возродиться и начать заново жизнь — без утрат, без горьких заблуждений и крови на руках. Кого молить о помощи и прощении? Он изверился во всех богах, да и верил ли когда-нибудь? Наверное, только в детстве.

Скорей бы утро… Ночи что-то слишком длинны, а ведь еще только август. Эх, Фоукс, твои слезы целебны, а слезы старика не лечат даже его собственную душу.

Мудрая птица склоняет голову. Они долго сидят молча.

* * *

На любой вопрос существует свой ответ. Обязан существовать. Вопрос без ответа бессмыслен, как замок без ключа. Северус механически отхлебнул из чашки и поморщился: чай давно остыл, пока он бился над замком, ключ от которого сейчас мирно спал (хотелось верить) в своем доме в Ньюарке.