Барон о чем-то долго говорил с Серой Дамой, после чего созвал всех призраков в Выручай-комнате. Старожилы знали о щите и связанной с ним истории, но им предстояло услышать и кое-что новое.

— Друзья мои! Как вам известно, очень скоро я покину Хогвартс. Когда умирает король, новым правителем становится его наследник. Среди нас есть прямой потомок одного из Основателей, как никто другой достойный возглавить сообщество Хранителей после моего ухода. Я говорю о дочери Ровены, Елене Рэйвенкло. Встречайте королеву!

Голову Елены украшала сияющая лунным блеском диадема. Бывший хоркрукс, преобразившись в Адском Огне, вернулся к последней Рэйвенкло как к единственной и законной наследнице.

Выручай-комната наполнилась шумом аплодисментов и радостными возгласами. Почти Безголовый Ник бухнулся на одно колено и взмолился, чтобы королева немедленно произвела его в рыцари, а Клуб Безголовых так высоко подкидывал свои головы, что некоторые вылетали через крышу, и потом их пришлось искать. Общего веселья не разделял только Бродяга Дик. Одно дело — любить дочь обычного барона, но если она сделалась королевой, а он остался простым кирасиром...

— Тише, тише, это еще не все новости! — звонкому голосу Елены пока еще не хватало властности, и потому ее отцу пришлось рявкнуть, как встарь. Его услышали.

— Место призрака Дома Слизерин не должно пустовать, — продолжил Барон. — Ричард Бейли, он же Бродяга Дик, в бою доказал доблесть и мужество, а на службе у директора проявил ловкость и сообразительность. Ричард, вы согласны сделаться новым слизеринским призраком?

— Почту за великую честь, сэр! — просиял Дик, сообразив, что пропасть между ним и Еленой только что исчезла.

— К сожалению, у нас опустело еще одно место, — Барон заговорил тише и печальней. — Да, брата Джерома никто не заменит, но Дом Хаффлпафф не может оставаться без привидения. Джером никогда и никого не делил на презренных и достойных, он помогал любому, кто нуждался в помощи, и жертвовал для него всем... когда понадобилось, и жизнью тоже. Той призрачной жизнью, которая у нас одна, и мы все одинаково страшимся с нею расстаться. Плакса Миртл, выйди, дальше речь пойдет о тебе.

Миртл боком выдвинулась вперед, в смущении теребя складки мантии, которая по-прежнему была подпоясана веревкой от рясы Толстого Монаха. Впервые очутившись так далеко от своего туалета, Миртл страшно робела и не смела даже расплакаться, несмотря на то что очень хотелось.

— Ты понимаешь, что брат Джером спас тебя, заслонив собою? — обратился к ней Барон.

— Да, — прошептала Миртл.

— И что в память о нем именно ты должна стать новым призраком Дома Хаффлпафф?

— Ой... — привидения не падают в обморок, но Миртл казалось, она вот-вот потеряет сознание. — Я... я не смогу... у меня не получится... я боюсь...

Кто-то обнял ее за плечи. Невзрачная коротышка, раз и навсегда убежденная в собственной никчемности, с изумлением и испугом посмотрела на рослую красавицу в сияющем венце.

— У тебя получится, вот увидишь, — улыбнулась Елена Рэйвенкло. — Мы все тебе поможем, и декан у тебя замечательный. Ну сколько можно в туалете сидеть! Кстати, надо что-то делать с твоим прозвищем: оно совсем не подходит факультетскому призраку. Может быть, пока останешься просто Миртл?

Миртл закивала так энергично, что, будь она из Безголовых, ее голова точно не удержалась бы на плечах.

* * *

В догорающих весенних сумерках Хогвартс выглядел заброшенным. Не светилось ни одно окно в башнях, крытая галерея лежала в руинах, а во дворе, когда-то таком ухоженном и чистом, высились горы битого кирпича и обломков деревянных балок. Но стоило войти в вестибюль, как это неприятное впечатление рассеивалось.

Вдоль стен вестибюля протянулись строительные леса, над ними висели мощные светильники, часть из которых была погашена. Очевидно, на сегодня работы закончились. Главный зал, лишенный дверей, гляделся входом в темную пещеру. Под ногами хрустели мелкие куски штукатурки, которую забыли или не посчитали нужным вымести.

— Что, опять палочкой кидаться будешь? — хмуро поинтересовались с верхушки ближайших лесов.

— Добрый вечер, Пивз. Нет, в этот раз не буду.

— И правильно. Я все равно не стал бы ее ловить.

Шумный дух пребывал в необычайно мрачном настроении, и Снейп заметил это.

— Что-то случилось, Пивз? Где все?

— Тут все. И всё уже случилось. Совсем всё.

Вверху зашумело и стихло: похоже, полтергейст ушел в стену. Пожав плечами, Снейп двинулся дальше. Он надеялся увидеться с портретом Дамблдора, а затем спуститься в тайник Салазара, за коннект-картой. Иначе придется возвращаться сюда еще раз, а этого ему хотелось меньше всего.

Коридор впереди осветился: вероятно, там шел кто-то, держа «Люмос». Снейп замедлил шаг и оказался лицом к лицу с Минервой МакГонагалл.

Она отшатнулась, выставив перед собой палочку, но тут же взяла себя в руки и проговорила с ледяной любезностью:

— Здравствуйте, мистер Снейп. Хорошо, что вы пришли, я уже собиралась послать вам сову.

— Я пришел попрощаться с портретом Дамблдора, привидениями и полтергейстом. Ни к кому из живых у меня нет никакого дела.

— Попрощаться? Боюсь, в отношении Альбуса вам это не удастся.

— В каком смысле?

— Давайте поднимемся в директорский кабинет, сами все увидите.

Верхние этажи меньше пострадали при штурме, и сейчас здесь уже ничто не напоминало о недавнем побоище. Горгулья пропустила их без пароля и приветливо ухнула, узнав Снейпа.

Приемная ничуть не изменилась с тех пор, как он ушел отсюда десять дней назад. Все так же стрекотало и булькало на полках и столиках, по-прежнему чинно дремали в рамах портреты, вот и щеголь Блэк, как всегда эффектен на фоне драпировок... А в портрет Дамблдора словно попало «Бомбардо Максима».

Портьеры висели клочьями, шелковая обивка стены позади кресла порвалась в нескольких местах, а само кресло выглядело так, будто его драла когтями стая диких кошек. Снейп вспомнил, что после выхода из рамы портрета Морганы с осиротевшим интерьером творился похожий кошмар.

Ни в кресле, ни на какой-либо другой картине бывшего директора не было. На спинке, приколотый булавкой для галстука, виднелся лист бумаги. Знакомый четкий почерк: «Бойтесь скуки, Северус. Она хуже смерти».

— Вчера, когда мы вернулись из суда, я все пересказала Альбусу, — начала объяснять МакГонагалл. — Он сидел в своем кресле, и все выглядело, как обычно. Молча выслушал, ни о чем не спрашивал, когда я дошла до чтения Гризельдой его распоряжения — улыбнулся и кивнул... Вечером пожелал мне доброй ночи. А сегодня с утра — вот это.

— Вы подозреваете, он вышел из портрета? Но тогда на всех остальных должна быть серая пелена. Помните, как было с Морганой?

— Пелена появилась около полуночи, ее увидел Филч и разбудил меня. Ни один из портретов не мог сказать, что происходит, а спустя какое-то время она пропала сама собой. И Дамблдора никто больше не видел. — МакГонагалл с подозрением посмотрела на Снейпа: — Почему он оставил обращение именно к вам? Вы еще о чем-то с ним договаривались?

— Вероятно, он предполагал, что после суда я захочу увидеться с ним... И в его планы это не входило, судя по всему. Нет, ни о чем мы не договаривались.

— В его возрасте подобные сумасбродства — дурной тон, — наставительно заметил Финеас Блэк. — Осознающий свое высокое положение портрет ведет себя соответствующе...

— Наверное, Альбус иначе понимал свое положение, — перебила МакГонагалл. — На этом предлагаю закончить обсуждение его поступка.

Северус подошел ближе к опустевшей раме. Он сказал МакГонагалл, что явился попрощаться... Так оно и было, но прежде очень хотелось узнать у Дамблдора, что двигало им, когда он собрал двух старейшин Визенгамота, одного пожилого экзаменатора и связал их Непреложным Обетом? Почему позаботился о человеке, о котором, кажется, не заботился никогда? И ушел, не дожидаясь благодарности, оставив странное напутствие — именно ему, точно знал об ученике самое главное и понимал его, как никто другой. И если запоздали слова, у ученика все-таки остается еще одна возможность выразить свою признательность учителю.