Д. Д. Минаев Огюст Барбье 441. Пролог Пусть риторы кричат, что резкий стих мой зол, Что желчь вскипает в нем и ненависти пена, Что пред кумирами увенчанными шел Я без смущения, с бесстыдством Диогена, Не ползал нищенски у золотых тельцов И грязь бросал к подножью истукана, — Я в вакханалии предателей-льстецов Руки не оскверню трещоткой шарлатана. Какое дело мне? Пусть, пафосом не раз Торгуя по грошам, все плачут о разврате И пляшут в мишуре, на поле звонких фраз, В толпе, как гаеры на вздернутом канате… Да, стих мой груб, и несдержим разбег Слов проклинающих и слез негодованья, — Но тем моим слезам рыданьем вторит век, С моими воплями слились его страданья!.. Вот почему порой мутит так гнев и кровь Мой желчный, резкий стих, все разорвавший узы. А между тем — не злость, а кроткая любовь Дрожит в рыданиях моей суровой Музы. 1861 Гюстав Надо 442. Полезные люди Мой друг, жить скучно без труда. Нельзя же, в самом деле, Курить да песни петь всегда, Не видя в жизни цели. Труд нам девизом должен быть, Чтоб лень нас не заела… Чтоб людям пользу приносить, Мой друг, возьмись за дело. Трудись, и если мил обман, Торгуй гнилым товаром, Учись обмеривать граждан По рынкам и базарам. Умей повыгоднее сбыть Романы и экспромты… Ну, хочешь пользу приносить — Так сделайся купцом ты. Не то будь доктором, лечи: Рецептов — тьма готовых; Всех пациентов приучи К визитам в пять целковых. Пусть коновалом станут звать: Больные все сердиты… Ну, хочешь ближних исцелять — Так поступай в врачи ты. Не то — запутывай сирот, Выигрывай процессы; Кути, жуируя на счет Беспечного повесы. Тебя с поклоном будут звать К наследникам богатым… Ну, хочешь ближним помогать — Так будь ты адвокатом. Быть может, воина наряд Тебя пленяет в мире; Солдатам нашим, говорят, Не жизнь, а рай в Алжире… Людей колоть и убивать Привыкнешь без труда ты… Ну, хочешь край свой защищать — Так поступай в солдаты. Еще есть роль одна у нас — И роль почетна эта: Куплеты стряпать на заказ, И в должности поэта В ливрею музу наряжать, Петь голосом продажным… Ну, хочешь лавры пожинать — Так будь певцом присяжным. Но нет, не сладок труд такой. Уж лучше будь лентяем, Люби поэзию, покой… Мы одного желаем: Чтоб справедливая хула Тебя смутить не смела… Чтобы не делать в мире зла, Мой друг, живи без дела. 1866 Альфред Мюссе 443. Бесполезные вопли Я юн еще, но уж успел устать И шаг за шагом молодость теряю, А всё ж людей не в силах презирать, Лишь самого себя я презираю. Что сделал я? С чем выступил вперед? А между тем летел за годом год… Так мы детьми глядим на жизнь беспечно И всё вдали, без темных, грозных туч, Нам кажется светло и бесконечно, — Но встретив на пути прозрачный ключ, К нему нагнувшись, с видом отвращенья Мы видим в нем свое изображенье — Полуживой и старческий скелет… Всё кончено!.. Назад возврата нет. Кровь, в килах закипавшая когда-то Негодованьем в прошлые года, Могильным холодом объята, В нас застывает навсегда. К чему ж твой опыт, старость? Для чего же Ты нас гнетешь, даешь нам чахлый вид? Ведь смерть нема; мертвец в могильном ложе Загадки смерти нам не разрешит… О, если б тот, кто с жизнью кончил счеты, В те дни, когда я в жизнь вступал, Сказал бы мне: «Хлопочешь из чего ты? Остановись — я проиграл!» <1868> Генрих Гейне 444. Германия. Зимняя сказка Глава XII Темной ночью тащился по лесу рыдван, Вдруг повозка, треща, закачалась: Колесо соскочило. Мы стали. Беда Мне забавной совсем не казалась. Почтальон убежал деревеньку искать, И один я в лесу оставался, — Отовсюду кругом в эту самую ночь Несмолкаемый вой раздавался. Изморенные голодом, пасти раскрыв, Это волки в лесу завывали. И во мраке ночном их глаза, как огни, Меж деревьев, порою, сверкали. Вероятно, они, о прибытьи моем Услыхав, поднимают тревогу, Заливаются хором и сотнями глаз Освещают пришельцу дорогу. Серенаду такую я понял: они Торжество мне устроить желали. Я в позицию стал и приветствовал их, И слова мои чувством дрожали: «Сотоварищи волки! Я счастлив — меж вас, Где встречаю радушия знаки, Где так много прямых, благородных сердец Мне сочувственно воют во мраке. Слов не знаю, чтоб выразить чувства мои, Благодарность моя бесконечна. Для меня, о друзья, эта дивная ночь Незабвенной останется вечно. Я сочувствие ваше, поверьте, ценю, — Вы его мне давно доказали В дни иные моих испытаний и бед И в годину глубокой печали. Сотоварищи волки! Во мне никогда Не могли вы еще сомневаться, И словам негодяев не верили вы — Будто я стал с собаками знаться, Будто я изменил, и в овчарню войду Я надворным советником скоро… Отвечать на подобную гнусную ложь Я считал всегда верхом позора. Прикрывался порою я шкурой овцы Лишь затем, что она согревала, Но о счастье овечьем мечтать я не мог: Это счастье меня не пленяло. Я не пес, не надворный советник пока, И овцой никому не казался. Это сердце и зубы — закала волков, Я был волком, и волком остался. Я был волком, — и им остаюсь навсегда, Буду выть я по-волчьи с волками. Да, нам небо поможет! Лишь верьте в меня Да себя защищайте клыками». Так экспромтом с волками витийствовал я. Эту речь, выражения эти Озадаченный Кольб поспешил, не спросясь, Напечатать в немецкой газете. <1868> |
