600. Показчики Как изможденный зверь, в густой пыли вечерней, Который на цепи ревет в базарный час, Кто хочет, пусть несет кровь сердца напоказ По торжищам твоим, о стадо хищной черни! Чтобы зажечь на миг твой отупелый глаз, Чтоб выклянчить венок из жалких роз иль терний, Кто хочет, пусть влачит, топча, как ризу, в скверне, И стыд божественный, и золотой экстаз. В безмолвной гордости, в могиле безыменной Пускай меня навек поглотит мрак вселенной, Тебе я не продам моих блаженств и ран, Я не хочу просить твоих свистков и вздохов, Я не пойду плясать в открытый балаган Среди твоих блудниц и буйных скоморохов. 1923 Ты смолкнешь, темный гул, о голос бытия! Кощунства, черные, как стая воронья, Стенанья ужаса, и бешенства, и мщенья, Тысячеустый вопль извечного крушенья, Мученья, злоба, скорбь, плач боли и стыда, И дух, и плоть людей умолкнут навсегда! Всё смолкнет: и цари, и боги, и народы, Пещеры каторги и храмовые своды, Всё, что живет в лесах, в горах, в воде, на льду, Летает, прыгает и ползает в аду, Всё то, что прячется, всё то, что настигает, От смятого червя, который издыхает, До молний, рыщущих в неисследимой мгле! В одно мгновение всё смолкнет на земле. И то не будет вновь, в лучах иного края, Воскресшая заря утраченного рая, Беседа тихая Адама и Лилит, Не сон божественный, который всё целит; То будет в час, когда наш шар, еще несытый, Сорвавшись со своей чудовищной орбиты, Бессмысленный, слепой, в последний раз рыча, Свой непомерный груз всё исступленней мча, Об мир какой-нибудь, огромный сгусток праха, Несчастной скорлупой ударится с размаха И, проливая в ночь из неиссчетных ран Воды и пламени кипящий океан, Своею мерзостью в пустотах безыменных Вспоит незримые зародыши вселенных. 1923 602. Вилланелла <b>Черной ночью, в безветрие, </b>
Пространство, Время и Число Упали тихо с тверди черной В морей безлунное жерло. Молчанье тьмы заволокло, Как некий саван необорный, Пространство, Время и Число. Немым обломком, тяжело, Дух погружается, покорный, В морей безлунное жерло. И с ним всё гибнет, всё ушло — Мысль, память, гений животворный, Пространство, Время и Число — В морей безлунное жерло. 1926 603. Багровое светило <b> В небесной бездне будет великое </b>
<b> багровое светило, именем Сагил.</b>
<i> <b>Рабби Абен-Эзра</b></i>
Над мертвой сушею громады волн безгласных, В которых вздрогнул мир и навсегда угас, Встают в безмерности, где вечен каждый час; И рдеющий Сагил, из недр ночей ужасных, Вперяет в глубину окровавленный глаз. Над беспредельностью, безмолвием объятой, Над косной пропасти глухим небытием, Мрача завесы туч и водный окоем, Сагил, угрюмый шар, пустынный соглядатай, Раскрыв кровавый глаз, вселенским грезит сном. Любви, отчаянья, слез, гнева, вдохновений, Всего, что радует, как драгоценный бред, Ни неба, ни земли, ни жизни больше нет. Над давним маревом забытых сновидений Сагила рдяный глаз льет кровянистый свет. 1939 Генрих Гейне 604. Чайльд Гарольд Крепкий, черный, челн просторный Мрачно режет лоно вод. В нем с угрюмой, тихой думой Стража смертная плывет. Бледный ликом, в сне великом, Недвижим лежит поэт. Голубые, как живые, Смотрят очи в горний свет. Словно жалкий клич русалки, Звонко стонет глубина. Это волны, скорбью полны, Мерно плещут вкруг челна. <1931> 605. Царь Давид Угасает мирно царь, Ибо знает: как и встарь, Самовластье на престоле Будет чернь держать в неволе. Раб, как лошадь или бык, К вечной упряжи привык, И сломает шею мигом Не смирившийся под игом. Соломону царь Давид, Умирая, говорит: «Кстати, вспомни, для начала, Иоава, генерала. Этот храбрый генерал Много лет мне докучал, Но ни разу злого гада Не пощупал я как надо. Ты, мой милый сын, умен, Веришь в бога и силен, И твое святое право Уничтожить Иоава». <1931> |