Николоз Бараташвили 675. Что странного, что я пишу стихи? Ведь в них и чувства не в обычном роде. Я б солнцем быть хотел, чтоб на восходе Увенчивать лучами гор верхи; Чтоб мой приход сопровождали птицы Безумным ликованьем вдалеке; Чтоб ты была росой, моя царица, И падала на розы в цветнике; Чтобы тянулось, как жених к невесте, К прохладе свежей светлое тепло; Чтобы существованьем нашим вместе Кругом всё зеленело и цвело. Любви не понимаю я иначе. А если ты нашла, что я не прост, Пусть будет жизнь избитой и ходячей — Без солнца, без цветов, без птиц и звезд. Но с этим ты сама в противоречье, И далеко не так уже проста Твоя растущая от встречи к встрече Нечеловеческая красота. <1946> 676. Голубой цвет Цвет небесный, синий цвет, Полюбил я с малых лет. С детства он мне означал Синеву иных начал. И теперь, когда достиг Я вершины дней своих, В жертву остальным цветам Голубого не отдам. Он прекрасен без прикрас. Это цвет любимых глаз. Это взгляд бездонный твой, Напоенный синевой. Это цвет моей мечты. Это краска высоты. В этот голубой раствор Погружен земной простор. Это легкий переход В неизвестность от забот И от плачущих родных На похоронах моих. Это синий, негустой Иней над моей плитой. Это сизый, зимний дым Мглы над именем моим. <1949> С. Я. Маршак Вильям Блейк 677. Тигр Тигр, о тигр, светло горящий В глубине полночной чащи! Кем задуман огневой Соразмерный образ твой? В небесах или глубинах Тлел огонь очей звериных? Где таился он века? Чья нашла его рука? Что за мастер, полный силы, Свил твои тугие жилы И почувствовал меж рук Сердца первый тяжкий стук? Что за горн пред ним пылал? Что за млат тебя ковал? Кто впервые сжал клещами Гневный мозг, метавший пламя? А когда весь купол звездный Оросился влагой слезной, — Улыбнулся ль наконец Делу рук своих творец? Неужели та же сила, Та же мощная ладонь И ягненка сотворила И тебя, ночной огонь? Тигр, о тигр, светло горящий В глубине полночной чащи! Чьей бессмертною рукой Создан грозный образ твой? <1915> 678. В одном мгновенье видеть вечность, Огромный мир — в зерне песка, В единой горсти — бесконечность И небо — в чашечке цветка. <1943> Редьярд Киплинг 679. На далекой Амазонке Не бывал я никогда. Только «Дон» и «Магдалина» — Быстроходные суда — Только «Дон» и «Магдалина» Ходят по морю туда. Из Ливерпульской гавани Всегда по четвергам Суда уходят в плаванье К далеким берегам. Плывут они в Бразилию, Бразилию, Бразилию, И я хочу в Бразилию — К далеким берегам! Никогда вы не найдете В наших северных лесах Длиннохвостых ягуаров, Броненосных черепах. Но в солнечной Бразилии, Бразилии моей, Такое изобилие Невиданных зверей! Увижу ли Бразилию, Бразилию, Бразилию, Увижу ли Бразилию До старости моей? <1923> 680. Горб Верблюжий, Такой неуклюжий, Видал я в зверинце не раз. Но горб Еще хуже, Еще неуклюжей Растет у меня и у вас. У всех, Кто слоняется праздный, Немытый, нечесаный, грязный, Появится Горб, Невиданный горб, Косматый, кривой, безобразный. Мы спим до полудня И в праздник и в будни, Проснемся и смотрим уныло, Мяукаем, лаем, Вставать не желаем И злимся на губку и мыло. Скажите, куда Бежать от стыда, Где спрячете горб свой позорный, Невиданный Горб, Неслыханный Горб, Косматый, мохнатый и черный? Совет мой такой: Забыть про покой И бодро заняться работой. Не киснуть, не спать, А землю копать, Копать до десятого пота. И ветер, и зной, И дождь проливной, И голод, и труд благотворный Разгладят ваш горб, Невиданный горб, Косматый, мохнатый и черный! <1923> |