Фридрих Шиллер 433. Начало нового века Где приют для мира уготован? Где найдет свободу человек? Старый век грозой ознаменован, И в крови родился новый век. Сокрушились старых форм основы, Связь племен разорвалась; бог Нил, Старый Рейн и океан суровый — Кто из них войне преградой был? Два народа, молнии бросая И трезубцем двигая, шумят И, дележ всемирный совершая, Над свободой страшный суд творят. Злато им, как дань, несут народы, И, в слепой гордыне буйных сил, Франк свой меч, как Бренн в былые годы, На весы закона положил. Как полип тысячерукий, бритты Цепкий флот раскинули кругом И владенья вольной Амфитриты Запереть мечтают, как свой дом. След до звезд полярных пролагая, Захватили, смелые, везде Острова и берега; но рая Не нашли и не найдут нигде. Нет на карте той страны счастливой, Где цветет златой свободы век, Зим не зная, зеленеют нивы, Вечно свеж и молод человек. Пред тобою мир необозримый! Мореходу не объехать свет; Но на всей земле неизмеримой Десяти счастливцам места нет. Заключись в святом уединеньи, В мире сердца, чуждом суеты! Красота цветет лишь в песнопеньи, А свобода — в области мечты. <1857> П. И. Вейнберг
Генрих Гейне 434—437. Лирическое интермеццо * * * Из слез моих выходит много Благоухающих цветов, И стоны сердца переходят В хор сладкозвучных соловьев. Люби меня, и подарю я, Дитя, тебе цветы мои, И под окошками твоими Зальются звонко соловьи. * * * Неподвижные от века, Звезды на небе стоят И с любовною тоскою Друг на друга всё глядят. Говорят они прекрасным И богатым языком, Но язык их никакому Филолóгу незнаком. Я же тот язык прекрасный В совершенстве изучил: Дорогой подруги образ Мне грамматикой служил. * * * Когда ты в суровой могиле, В могиле уснешь навсегда, Сойду я, моя дорогая, Сойду за тобою туда. К безмолвной, холодной и бледной Я, пылко целуя, прижмусь, Дрожа, и ликуя, и плача, Я сам в мертвеца обращусь. Встают мертвецы, кличет полночь, И пляшет воздушный их рой, Мы оба — недвижны в могиле, Лежу я, обнявшись с тобой. И мертвых день судный сзывает К блаженству, к мучениям злым; А мы, ни о чем не горюя, С тобою обнявшись лежим. * * * Филистеры, в праздничных платьях, Гуляют в долинах, в лесу, И прыгают, точно козлята, И славят природы красу. И смотрят, прищурив глазенки, Как пышно природа цветет, И слушают, вытянув уши, Как птица на ветке поет. В моем же покое все окна Задернуты черным сукном, Ночные мои привиденья Меня посещают и днем. Былая любовь, появляясь, Из царства умерших встает, Садится со мною, и плачет, И сердце томительно жмет. <1860> Генри Лонгфелло 438. Ключ и волна Из родного утеса источник Выбивается, тихо журча, И бегут по песку золотому Серебристые ножки ключа. Далеко от него, в океане, На просторе несется волна — То вздымается с воем сердитым, То печально ложится она. Но, вперед и вперед подвигаясь, Ключ сошелся с волною — и в ней Успокоил мятежное сердце Безмятежной прохладой своей! <1874> Эмануэль Гейбель 439. Данте По улицам тихой Вероны, печально чуждаясь людей, Шел Данте, поэт флорентинский, изгнанник отчизны своей. Две девушки робко вперили в сурового странника взор; Проходит он тихо и слышит таинственный их разговор: «Сестра, это Данте, тот самый… ты знаешь… спускавшийся в ад… Смотри, как печалью и гневом его омрачается взгляд! Как видно, он вещи такие увидел в тех страшных местах, Что больше не может улыбка играть у него на устах». Но Данте ее прерывает: «Чтоб смех позабыть навсегда, Дитя мое, вовсе не нужно за этим спускаться туда. Всё горе, воспетое мною, все муки, все язвы страстей Давно уж нашел на земле я, нашел я в отчизне моей!» <1877> Из немецких народных баллад 440. Рыцарь Олоф Рыцарь Олоф едет поздно по стране своей, Едет он к себе на свадьбу приглашать гостей. На лугу танцуют эльфы: между них одна — Дочь царя лесного. Руку Олофу она Протянула и сказала: «Здравствуй, не спеши! Лучше слезь с коня и вместе с нами попляши». «Я плясать не смею с вами, не могу плясать: Завтра утром буду свадьбу я мою справлять». — «Попляши со мною, Олоф, снова говорю! Я за это золотые шпоры подарю И шелковую рубашку чудной белизны: Мать моя ее белила серебром луны». «Я плясать с тобой не смею, не могу плясать: Завтра утром буду свадьбу я мою справлять». — «Попляши со мною, Олоф, снова говорю! Кучу золота за это другу подарю». — «Кучу золота охотно принимаю, но Танцевать с тобой не смею — не разрешено». «Ну, коли со мной не пляшешь — с этих пор всегда За тобой пусть ходят следом немочь и беда». И удар наносит в сердце белою рукой… «Ах, как грудь моя заныла болью и тоской!» Изнемогшего сажает эльфа на коня: «Добрый путь! поклон невесте милой от меня!» И домой вернулся Олоф, едет к воротам, А уж мать-старушка сына ожидает там: «Слушай, сын мой, что с тобою? отвечай скорей, Что с тобою? отчего ты мертвеца бледней?» — «Ах, родная, я заехал в царство дев лесных: Оттого такая бледность на щеках моих!» «Слушай, сын мой ненаглядный: что ж отвечу я, Как придет сюда невеста милая твоя?» — «Ты скажи ей, что поехал в лес ее жених — Там испытывает лошадь и собак своих». Застонал он и скончался. С наступленьем дня Едут с песнями невеста и ее родня. «Мать, ты плачешь! Что с тобою? Слезы отчего? Где мой милый? — я не вижу здесь нигде его!» — «Ах, дитя мое родное, в лесе твой жених — Там испытывает лошадь и собак своих». Тут она пурпурный полог быстро подняла И желанного недвижным мертвецом нашла. <1877> |
