470. Невольники и куклы В далекий край на пароходе Купец рабов перевозил; Но от кручины по свободе Мор негров сотнями валил… Пришлось приняться за леченье… От скуки и от худобы Одно лекарство — развлеченье… Потешьтесь, добрые рабы! И капитан распорядился: Театр в мгновенье был готов; Полишинель на нем явился Для утешения рабов… Сперва они, должно признаться, Глядели мрачно, хмуря лбы… Но вскоре стали улыбаться… Потешьтесь, добрые рабы!.. Вот полицейский выступает, Грозит он палкой горбуну… Но сам горбун с ним в бой вступает И сносит голову ему… Хохочут зрители как дети — Их веселит исход борьбы, — Забыли цепи… всё на свете… Потешьтесь, добрые рабы!.. Явился черт и цветом черным Рабов симпатию привлек… Он сразу, с хохотом задорным, Всех белых кукол в ад увлек… Увидев в кукольной забаве Намек на милости судьбы, Рабы задумались о славе… Потешьтесь, добрые рабы!.. Так, бедных негров забавляя, Негроторговец груз сберег И, барыши свои считая, Себя назвать гуманным мог… Подобной тактики примеры С тех пор плодятся как грибы… К чему, зачем крутые меры? Потешьтесь, добрые рабы!.. <1893> 471. Десять тысяч франков [4] Штраф в десять тысяч!.. Боги! да за что же? В тюрьме квартиры, вижу я, в цене!.. А тут и хлеб становится дороже, — Ужели впредь поститься надо мне?! О строгий суд! Нельзя ль хоть малость сбавить? «Нет, нет, — постись! Тяжка твоя вина: Ты смел народ на наш же счет забавить — И десять тысяч выплатишь сполна». Извольте, вот: вот десять тысяч франков… На что ж, увы, у вас они пойдут? На пышный гроб для чьих-нибудь останков? На приз тому, кто в ход пускает кнут? Уж вижу я протянутую руку: В ней держит счет тюремщик за тюрьму… Он Музу сам отвел туда на муку, — И — прежде всех — две тысячи ему!.. Хочу я сам раздать и остальные… Как, например, певцов не оделить? Заржаветь могут арфы покупные; Настройте их, чтоб век наш восхвалить!.. Я пел не так; вы спойте так, как надо… За лесть даются деньги и певцам! Смотрите: вот готовая награда — Кладу еще две тысячи льстецам. А вот вдали — какие-то гиганты: В ливреях все, все знатны на подбор! Служа из чести, рады эти франты Нести весь век какой угодно вздор. Когда ж пирог дадут им за отличье, То каждый съесть успеет за троих; Они утроят Франции величье!.. Кладу еще три тысячи для них. А там мелькает, в блеске пышной свиты, Особый штат блюстителей страны. Я знаю их: они — иезуиты, — Свой пай во всем иметь они должны. Один из них мишенью обвинений Избрал меня, — и вот уж я в аду! Ощипан чертом там мой добрый гений… За подвиг тот три тысячи кладу. Проверим счет, — ведь стоит он проверки: Тем — две да две, и три да три — другим, Да, ровно десять тысяч, как по мерке. Ах, Лафонтен без штрафов был гоним!.. В те времена я б не подвергся риску Остаться впредь без хлеба и вина… Ну-с, а теперь — позвольте мне расписку: Вот десять тысяч франков вам сполна! <1893> 472. Крестины Вольтера Вся толпа в костел стремится, Наступает час крестин: Нынче должен там креститься Сам кюре распорядился, Чтоб звонарь поторопился… Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Денег хватит, по расчету Дальновидного ксендза, С тех крестин на позолоту Всех сосудов за глаза; Может — если постараться — И на колокол остаться!.. Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Органист — и тот в волненьи, В ожидании крестин, И пророчит в умиленьи: «По отцу пойдет и сын! Будет старостой в костеле, Ну, и с нами будет в доле…» Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Крестной матери прекрасной Шепчет ксендз: «Как хороши Ваши глазки! Свет их ясный — Признак ангельской души. Крестник ангела земного! Вижу я в тебе святого…» Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. А причетник добавляет: «По уму пойдешь ты в мать, В мать родную; всякий знает — Ей ума не занимать! Строгий нравом, — будешь, малый, Инквизитором, пожалуй!» Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Вдруг с небес, как привиденье, Тень насмешника Раблэ Появилась на мгновенье Над малюткой Аруэ — И пошла сама пророчить, В мудрецы ребенка прочить… Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. «Франсуа-Марией нами Назван мальчик этот…» Нет! Под такими именами Знать его не будет свет; Но ему — с поместьем пэра — Слава имя даст Вольтера. Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. — Как философ и новатор Скоро мир он поразит И как смелый реформатор Даже Лютера затмит. Суждено ему, малютке, С корнем вырвать предрассудки. Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Тут кюре прикрикнул строго: «Взять под стражу тень Раблэ! И крестины стóят много, И обед уж на столе… Мы управимся с ребенком, Будь он после хоть чертенком!..» Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. Но Раблэ умчался быстро, Крикнув: — Чур! меня не тронь! Бойтесь крошки: в нем есть искра, Вас сожжет его огонь, — Иль повеситесь вы сами На ряду с колоколами. Диги-дон! диги-дон! Льется праздничный трезвон. <1893> вернуться 10-го декабря 1828 года Беранже был приговорен к уплате 10 000 франков штрафа и к девятимесячному заключению в тюрьму La Force за песни, направленные против Бурбонов; из числа этих песен наиболее преступными были признаны «Карл простоватый» и «Будущность Франции». вернуться Сын бывшего нотариуса, а после казначея Счетной Палаты, Аруэ, знаменитый под псевдонимом Вольтера, философ, был настолько хилым ребенком, что его долго не решались крестить; родившись в феврале 1694 года, он был окрещен только в ноябре. |
