— Ну да, а потом вернутся и убьют еще кого-нибудь! — горячо возразила Колин.

И снова Полуночник был согласен с ней.

— Разве можно доверять поври? Если даже они не нападут на нас опять, разве не станут они рыскать по морю, нападая на мирные суда?

— Но вдруг сведения, которыми они располагают, окажутся очень ценны? — продолжал настаивать Шамус.

Полуночник посмотрел на Пони, и, как ни странно, взгляды остальных тоже обратились на нее.

— Плевать я хотела на этих поври, — сказала она. — Делайте с ними все, что пожелаете, — убейте или возьмите в плен. Мне это безразлично.

— Очень вразумительный ответ! — с иронией заметила Колин.

— Я видела слишком много сражений, чтобы меня волновала судьба какой-то маленькой шайки «красных шапок», — возразила Пони.

Колин насмешливо фыркнула и отвернулась. Пони со слабой улыбкой посмотрела на Элбрайна; он понял, что она уже утолила гнев и ей в самом деле безразлична дальнейшая судьба поври.

— Ну, Полуночник, мы договорились? — спросил капитан Килрони.

— Ты обещал помочь мне избавиться от этих карликов до того, как вернешься в Палмарис, — ответил Элбрайн. — Однако как именно ты это сделаешь, выбирать тебе. Сражение закончилось еще до того, как я оказался здесь.

Шамус воспринял эти слова как знак согласия. Подошел к завалу, отыскал в нем отверстие побольше и закричал в темноту, обещая пощадить тех карликов, которые выйдут без оружия.

Некоторое время стояла тишина, и Шамус послал часть людей притащить еще сушняка, а остальные остались у завала и принялись размахивать одеялами, чтобы огонь разгорелся поярче и дым стал погуще.

Внезапно поври, осыпая людей проклятиями и камнями, бросились на баррикаду. В ней были отверстия, но слишком маленькие для их плотных бочкообразных тел, зато вполне достаточные для стрел лучников. Камни редко попадали в цель, а вот стрелы одна за другой валили с ног тех поври, которым удавалось вырваться на свободу. В конце концов наступление карликов захлебнулось.

Все произошло очень быстро, и вот уже опять наступила тишина, если не считать потрескивания горящих веток. У завала лежало несколько мертвых поври, раненые уползли обратно в пещеру, а одному в особенности не повезло — его придавило обломком скалы в непосредственной близости от огня.

Капитан Шамус Килрони снова прокричал свое предложение, назвавшись представителем короля Хонсе-Бира, облеченным властью в полевых условиях заключать любые соглашения.

На этот раз в ответ послышалось требование дальнейших гарантий, и только после того, как они были даны, двадцать семь уцелевших поври — среди них, как и следовало ожидать, оказались раненые — с почерневшими от копоти физиономиями выбрались из пещеры и были взяты под стражу.

Полуночник и Пони наблюдали за ними со стороны, он настороженно, она с самыми противоречивыми чувствами. Что касается Колин Килрони, с ней все было яснее ясного — то, что она испытывала, выдавали кислое выражение лица и глухое ворчание, издаваемое каждый раз, когда из узкого лаза в завале показывался очередной карлик в красной шапке.

Отряд тут же отправился обратно в Кертинеллу. Капитан скакал впереди, Полуночник рядом с ним, а Пони замыкала шествие. Вскоре к ней присоединилась Колин Килрони.

— Похоже, твое искусство целителя сегодня не понадобится, — снисходительным тоном заметила она.

— Я всегда радуюсь, когда так бывает, — рассеянно ответила Пони.

Колин пришпорила коня и поскакала вперед.

Браумин Херд быстро и целеустремленно переходил из комнаты в комнату в верхнем этаже северного крыла аббатства. Он собирал подсвечники, которых в мрачном аббатстве было огромное количество, но не все подряд, а лишь указанные в списке, начатом еще Джоджонахом и законченном самим Браумином уже после гибели магистра. Во всех подсвечниках этого крыла было вставлено по солнечному камню, но только каждый тридцатый из вставленных камней обладал магическими свойствами. Это была та часть здания, где молодые монахи проходили испытания, и магистры установили систему магических солнечных камней, чтобы предотвратить любые мошенничества с чистым кварцем, позволяющим видеть на расстоянии, или даже с гематитом.

Магистр Энгресс, мягкий, спокойный человек уже в возрасте, объяснил брату Браумину, как определять заколдованные подсвечники, что было совсем нелегко, поскольку речь ведь шла о солнечных камнях! Браумину пришлось наплести ему, будто некоторые студенты подменяют подсвечники. Магистр ни о чем его не расспрашивал, поручив обрадованному Браумину каждый вечер после занятий переставлять подсвечники в нужном порядке.

Доверчивому старику Энгрессу, конечно, и в голову не приходило, чем на самом деле занимался Браумин. С десятью подсвечниками в руках молодой монах перед каждой следующей встречей сторонников Эвелина спускался в подземелье и расставлял подсвечники в стратегически важных точках соседних помещений для обнаружения духовной слежки, если она за ними ведется. Единственная надежда маленькой группки заговорщиков основывалась на полной секретности; если бы подозрительному Маркворту стало известно об их «подрывных» речах, им наверняка пришлось бы разделить судьбу магистра Джоджонаха.

Этой ночью Браумин особенно торопился; быстро собрал нужные подсвечники и переставил остальные таким образом, чтобы недостача не бросалась в глаза.

Брат Фрэнсис, однако, заметил изменение числа подсвечников. Он вошел в учебные помещения сразу же вслед за тем, как Браумин начал спускаться по редко используемой лестнице и затем торопливо зашагал по пустому пыльному коридору четырьмя этажами ниже.

Фрэнсис не стал его догонять; вместо этого он прямиком отправился в личные апартаменты отца Маркворта. Негромко постучал, боясь обеспокоить его. Когда Маркворт ответил, Фрэнсис вошел и увидел, что тот сидит за письменным столом, проглядывая какие-то бумаги и отодвинув в сторону остатки трапезы.

— Не следует вам за ужином заниматься делами, отец-настоятель, — сказал Фрэнсис. — Меня беспокоит, что вы… — Он замолчал под пристальным взглядом Маркворта.

— Список обширнее, чем я предполагал. — Отец-настоятель отодвинул бумаги.

— Санта-Мер-Абель нуждается в большом штате прислуги, — ответил Фрэнсис. — И многие из наемных рабочих по природе своей бродяги. Стоит им поднакопить денег на то, чтобы несколько раз пообедать, и они снимаются с места.

— На то, чтобы несколько раз выпить, — с кислой миной поправил его Маркворт. — Почему, в таком случае, ты не разбил этот список на более упорядоченные группы? На одном листе надо было указать тех, кто ушел еще до того, как сюда вторглись эти негодяи. На втором тех, кто ушел после их бегства, а оставшихся на третьем.

— Вы же сами торопили меня, отец-настоятель, — кротко возразил Фрэнсис. — И многие из тех, кто ушел еще до появления незваных гостей, позже вернулись. Слишком сложная получается система.

— Поработай над ней, в таком случае! — Маркворт сердито оттолкнул бумаги, так что они разлетелись во все стороны. — Усовершенствуй ее! Мы должны быть уверены, что Джоджонах и эти негодяи не оставили в аббатстве шпионов. Выявляй всех подозрительных и следи за ними. Если у тебя будут основания думать, что кто-то — не важно кто — шпион, тайно арестуй его и приведи ко мне.

Чтобы ты пытал их, как Чиличанков, подумал Фрэнсис, но, конечно, промолчал. Однако сверкающий взгляд отца-настоятеля свидетельствовал о том, что он, возможно, догадался о чем-то по мрачному выражению лица молодого монаха.

— Ты следишь за братом Браумином? — спросил Маркворт. Фрэнсис кивнул. — Я не доверяю ему, — аббат поднялся и обошел стол, — хотя и не опасаюсь. Он всегда симпатизировал Джоджонаху, но, думаю, со временем это пройдет. В особенности после интенсивного обучения, которое ему предстоит как будущему магистру.

— Вы решили повысить его?

Глаза Фрэнсиса широко распахнулись, не столько от удивления, сколько от злости. Ведь он так рассчитывал, что отец-настоятель сделает магистром его самого — в награду за преданную службу. А что получается? Это место достанется брату Браумину Херду, другу еретика Джоджонаха. Немыслимо, невозможно!