Ему понадобилось всего несколько мгновений, чтобы найти незапечатанное послание, адресованное королю Эйдриану. Дан Тарк медленно расправил пергамент на столе. Он владел языком Хонсе-Бира, вот разве что каракули Олина поначалу было разобрать трудно.

По мере того как он осознавал содержание письма, Печтера Дан Тарка охватывала все более сильная дрожь: худшие его опасения подтверждались. Аббат Олин писал вовсе не о помощи ятолу Ваадану в частности и всему Бехрену в целом; он явственно давал понять, что религия, исповедуемая здесь, вполне созрела для того, чтобы принять догматы абеликанской церкви!

Давал понять, что жрецы-ятолы готовы отказаться от своих заветов в пользу заповедей церкви Абеля!

Дрожа, Печтер Дан Тарк снова перечитал послание, пытаясь вникнуть в его смысл, надеясь поначалу, что просто запутался в витиеватых оборотах чужого языка. Увы, тщетно — он с первого раза все понял правильно.

Аббат Олин прибыл сюда с честолюбивыми, далеко идущими намерениями, а вовсе не в качестве друга.

По-прежнему дрожа, бехренец задумался, что ему делать дальше. Он мог рассказать о своем открытии ятолу Ваадану, вывести коварного предателя на чистую воду…

Однако он почти сразу же отбросил эту мысль.

Потому что в сердце своем Печтер Дан Тарк уже знал истину.

Маду Ваадан не удивится. Потому что ятол Хасинты сам является участником этого заговора.

Дан Тарк покинул комнату в таком смятении, что забыл на столе свечу и даже не запер за собой дверь. Он не вернулся туда, где шло пиршество и где его ожидали, а вышел из Чом Дейру и зашагал по улицам, на которых праздничные гулянья продолжались еще со времени победы над ятолом Бардохом.

«Победы ли?» — спрашивал себя Печтер Дан Тарк. Правильно ли называть победой вторжение в Бехрен церкви Абеля на копьях армии Хонсе-Бира?

Вскоре он, раздобыв повозку и припасы в дорогу, покинул Хасинту. И направился на запад, мимо оазиса Дадах, в город Дариан-Дариалл. Хотя и не мог сказать точно, какова была цель его путешествия.

Бехренец знал одно: нужно покинуть место, которое он больше не ощущал своим домом.

Брата Стимсона из часовни Оберд Маркало Де'Уннеро выбрал среди множества других и самолично присвоил ему звание магистра не только за умение искусно обращаться с магическими камнями. Стимсон, которому едва перевалило за тридцать, принадлежал к числу немногих людей своего возраста, открыто отвергавших учение Эвелина Десбриса. Его ровесники пришли к власти в абеликанской церкви во время нашествия розовой чумы и явленного на горе Аида чуда завета Эвелина. Брат Стимсон сам был участником тех событий и не мог отрицать, что Бог использовал Эвелина для избавления мира от чумы, однако был уверен, что магические драгоценные камни — дар Божий, предназначенный исключительно для монахов церкви Абеля, и считал абсолютно неприемлемым использование камней для оказания помощи простолюдинам. Не удивительно, что Стимсон выделился во время коренного перелома, которому подвергалась ныне церковь Абеля, когда Де'Уннеро и Олин преобразовывали аббатства по образу и подобию тех, что были в ордене до Эвелина. По разумению Стимсона, превыше всего являлись интересы абеликанского ордена и кардинальные перемены в нем были бы невозможны, не взойди Эйдриан на трон. Потому, несмотря на былую преданность королю Данубу, он не осуждал нарушение порядка престолонаследия и стал приверженцем политики нового короля.

Маркало Де'Уннеро полагал, что только с помощью таких, как брат Стимсон, можно было достигнуть цели, которую они с Эйдрианом поставили перед собой: превратить королевство в стадо покорных овец. В качестве вознаграждения за преданность он поручил новоиспеченному магистру ответственную задачу: возглавить группу из семерых монахов, направленных вместе с эскадрой под командованием графа Де Лурма к островной крепости Пирет Данкард. Погода благоприятствовала этому походу — все пятнадцать кораблей, несшие на борту отряд гвардейцев Бригады Непобедимых, без потерь вышли к намеченной точке.

Едва услышав крик сигнальщика, магистр Стимсон одним из первых оказался на баке «Атакующего тигра» — флагманского корабля эскадры, названного Эйдрианом в честь Маркало Де'Уннеро. Мачтовая команда уже успела убрать кливера, и при виде выступавшей на горизонте Пирет Данкард магистр крепко сжал поручень. За его спиной сгрудились остальные монахи.

— Камни у нас уже наготове, — возбужденно сказал Стимсону брат Мипауз, протянув вперед руку с графитом и гематитом, которые получил от Де'Уннеро.

Магистр был настроен более сдержанно: пройдет еще несколько часов, пока дело дойдет до использования магических камней.

К тому же в глубине души Стимсон надеялся, что ни камни, ни какие-либо другие боевые средства вообще не понадобятся. Вполне вероятно, что гарнизон крепости вообще не будет ничего предпринимать против эскадры графа Де Лурма. Так было бы лучше всего, думал новоиспеченный магистр. Чем меньше Эйдриану придется сражаться, наводя порядок в королевстве, тем больше сил он сможет уделить охваченной раздорами абеликанской церкви.

— Только медведь! — послышался с фока крик впередсмотрящего, и Стимсон заскрежетал зубами.

Над центральной крепостной башней развевался флаг Урсала, а не новый флаг Хонсе-Бира с изображением ели, символизирующей абеликанскую церковь, и стоящих над ней на задних лапах медведя и тигра.

— Без боя не обойдется! — взволнованно воскликнул за спиной магистра один из молодых монахов. — Они поддерживают принца Мидалиса!

Окинув взглядом окружавших его братьев, Стимсон не стал приводить доводы о том, что, возможно, иного флага в Пирет Данкард просто не имеется.

— Все вы знаете, в чем состоит ваш долг, — сказал он собратьям. — Граф Де Лурм счел необходимым собрать нас на флагмане эскадры, чтобы мы действовали более эффективно и согласованно. Если гарнизон крепости окажет сопротивление, мы должны как можно быстрее подавить его, не дав возможности нанести существенный урон кораблям и находящимся на них гвардейцам. Понятно?

Ответом ему были полные воодушевления возгласы. Слишком уж радостные, подумал Стимсон, ставший свидетелем серьезного бунта в дни чумы и яростного сражения, разыгравшегося на площади маленького городка к северу от Урсала, где находилась его часовня. В те времена ему довелось слышать предсмертные крики множества людей, и, несмотря на веру в Де'Уннеро и Олина и понимание того, что навести порядок в церкви и королевстве не удастся без боя, он не испытывал особого желания услышать эти вопли вновь.

— Идите и подкрепитесь, если вы еще этого не сделали, и обратитесь к Богу. Пройдет еще несколько часов, прежде чем вам придется занять свои позиции, братья, — промолвил магистр.

С этими словами он направился в каюту графа Де Лурма, где обсуждали будущие действия командиры.

— Четыре корабля во главе со «Смелым» обойдут остров слева. Им предстоит запереть выход из южной бухты. «Дерзкий» выдвинется вперед и высадит на пристань штурмовую группу. Остальные будут обстреливать крепость, — говорил Де Лурм.

— Я бы посоветовал четверке проследовать мимо Данкарда, — сказал Джулио Джаннет из Бригады Непобедимых. — На случай, если кому-то захочется сбежать — если, конечно, островитяне не ударились в бегство, как только заметили нас.

Де Лурм кивнул в знак согласия.

— Прости, что я позволяю себе высказаться, но не много ли мы берем на себя, граф? — вмешался в разговор магистр Стимсон. — Мы даже не знаем определенно, кто нас встретит в Данкарде, друзья или враги.

— Над ними развевается флаг Урсала, а не короля Эйдриана, — возразил один из командиров.

— А может, у них просто нет флага с медведем и тигром? — парировал монах. — Может, они еще до конца не поняли, кто такой король Эйдриан? Что ни говори, гарнизон крепости — это береговая охрана. Может, их убедит то, что среди нас находятся гвардейцы Бригады Непобедимых?

— И когда же мы все это выясним? — осведомился граф Де Лурм. — Когда окажемся в пределах досягаемости их катапульт?