Каэр'лик на мгновение похолодела. В такое решительное время раскол между гигантами и орками мог бы дать дворфам возможность сменить тактику и вернуть утраченное преимущество.

Правда, тут же появилась другая мысль: а ведь наблюдать за столкновением гигантов и орков будет ничуть не менее захватывающе, чем за их совместным походом против дворфов.

— Да, интересное предложение, — обратился к Тос'уну Обальд. — Мы еще поговорим об этом. Я оправил гонцов передать Проффиту, чтобы он повернул к Сарбрину и восточному входу в Мифрил Халл, где мы с ним встретимся, когда загоним дворфов под землю.

— Мы должны идти прямиком на юг на помощь твоему бестолковому сыну, — упрямо сказала Герти. — Его войско там просто косят. Мне, правда, дела нет, если кто-то режет орков и гоблинов, но я боюсь, что потери будут слишком велики, а это не очень хорошо для дальнейших действий.

Обальд бросил на нее взгляд, исполненный глубочайшего презрения, и Каэр'лик тут же стала готовить заклинание, чтобы уберечь себя и Тос'уна, на случай если король орков кинется на гигантшу. Но Обальд, надо отдать ему должное, сдержался.

— В моем войске теперь в три раза больше воинов, чем в начале! — грозно сказал он великанше.

— Дворфы уничтожают отряды твоего сына, — парировала Герти.

— Но дворфы тоже несут большие потери, — сказал орк. — К тому же они теряют силы, замены погибшим у них нет, зато к Ульгрену каждый день прибывают все новые и новые воины. Если туда направить несколько гигантов, потери дворфов возрастут еще больше.

— У меня нет обыкновения приносить своих воинов в жертву.

Обальд, усмехнувшись, сказал:

— Ничего не поделаешь, в этой кампании гиганты будут умирать, госпожа Орельсдоттр.

Каэр'лик поразила спокойная сила, звучавшая в его голосе. Да, действительно, церемония наделила его такой уверенностью в себе, что он теперь мог свысока разговаривать с Герти. К этому надо было привыкнуть.

— Но выбор все равно остается за тобой, — продолжал Обальд. — Если тебя пугают потери, можешь отправляться обратно в Сияющую Белизну. Но если хочешь получить награду, нужно продолжать поход. Мы загоним Боевых Топоров в их нору, и тогда Хребет Мира — наш. Как только мы утвердимся здесь, то выкурим дворфов из-под земли, и затем я переименую Мифрил Халд в цитадель Много-Стрел.

Все присутствовавшие несказанно удивились. Все то время, что Каэр'лик знала Обальда, он постоянно говорил лишь об одном: вернуть себе Фелбарр. Неужели он решил отказаться от заветного желания ради более близкой цели?

— А как к этому отнесется король Эмерус Боевой Венец? — вкрадчиво поинтересовалась Герти, безобиняков напоминая королю о его прежнем намерении.

— Мы не можем перейти Сарбрин, — без малейшего колебания возразил Обальд. — Иначе все силы севера объединятся против нас, а этого я допустить не могу — пока. Разумеется, из цитадели Фелбарр пришлют сюда какую-то помощь, но потом скорее всего просто начнут принимать беженцев, когда Мифрил Халл будет сдан. И если мы закрепим за собой все прилежащие туннели, то победа будет полной и вся землядо Сарбрина и к югу от Болот Троллей станет нашей.

Не самый завидный куш, — жестами заметал Тос'ун.

Зато более мудрый расчет, — так же знаками звалась Каэр'лик. — Обальду хочется не просто драки и мести. Теперь он хочет победить.

Пока мелькали ее пальцы, Каэр'лик стало не по себе. Обальд, конечно, выделялся среди остальных орков, но жрица никогда не считала его способным на что-то исключительное. С того самого дня, как они познакомились, у него только одна мысль и была: как отобрать Фелбарр, что само по себе казалось дроу невыполнимым, так как между тремя дворфскими твердынями — Мифрил Халлом, Мирабаром и Фелбаром — существовали прочные связи. Однако, поощряя эту кампанию, темные эльфы все же допускали, что Обальд, на свою голову, может добиться желаемого.

Конечно, они ни на миг не предполагали, что победа окажется долговременной и прочной, но зато хаос который последовал бы затем, очень их привлекал — на этом можно было нажиться и поразвлечься.

Но возможно, после устроенного Аргантом ритуала Обальд стал более проницательным? Дворфы, осквернив идола, сами дали оркам недостающий мотив. Теперь оркский царь со своим постоянно растущим войском, может быть, победит их?

Однако Каэр'лик не стала чересчур увлекаться, напомнив себе, что это всего лишь орки, как бы много их ни было. Стоило лишь поглядеть в глаза Герти, горевшие ненавистью, чтобы понять: все честолюбивые планы Обальда могут разлететься в один миг.

— Еще до наступления весны эта земля будет у нас в руках, — заявил орк. — Загоним дворфов в норы и захватим все на поверхности вплоть до хребта. А туннели завоюем зимой.

— Под землей дворфы гораздо сильнее, — вмешалась Каэр'лик.

— Ну и долго ли они там смогут сражаться? — спросил Обальд. — Короля Бренора больше нет; к тому же у них не будет торговли, если они не попытаются прорваться наружу.

Каэр'лик пришлось молча признать, что его рассуждения вполне здравы. Пожалуй, даже чересчур. С одной стороны, это воодушевляло, а с другой — внушало страх. Жрица никогда не верила в успех всего предприятия, однако теперь победа казалась возможной. Как и вероятность последующего полного разгрома.

Но хуже всего то, что король орков вдруг стал гораздо менее поддаваться тем хитроумным интригам, что плели темные эльфы. Из-за этого он становился опасным.

Взглянув на Герти, Каэр'лик поняла, что великанша думает примерно то же самое.

Пользуясь редкой минутой отдыха, обессиленный Вульфгар привалился спиной к большому валуну и глядел поверх Долины Хранителя на западные ворота Мифрил Халла.

— Думаешь о Бреноре? — раздался сзади голос Кэтти-бри.

— Ага, — чуть слышно отозвался варвар. Он обернулся, чтобы поглядеть на молодую женщину, и чуть не засмеялся, но не от веселья, а от безысходности. Кэтти-бри с головы до ног была в крови, волосы ее слиплись, одежда вся в багровых пятнах, даже сапоги пропитались кровью. — По-моему, твой меч сечет слишком глубоко.

Она провела рукой по спутанным волосам и устало вздохнула:

— Не думала, что можно устать, убивая орков гоблинов. Однако, сколько мы ни бьемся, на место одного убитого заступает десяток новых.

Вульфгар кивнул и снова повернулся в сторон долины.

— Реджис приказал жрецам не поддерживать больше жизнь в Бреноре, — сказала Кэтти-бри.

— Наверное, мы должны быть рядом, когда он будет умирать? — сказал Вульфгар, и голос его дрогнул.

Он слышал, как женщина подошла к нему сзади, но намеренно не повернулся, боясь, что не выдержит и разрыдается, если взглянет ей в глаза. А этого он не мог себе позволить.

— Нет, — сказала Кэтти-бри, ласково положила руку на широкое плечо друга и, сделав еще шаг, притянула к своей груди его большую голову. — Его все равно уже нет с нами, — прошептала она. — Мы видели, как он пал в Низинах. Именно тогда Бренора не стало. Жрецы поддерживали в нем искру жизни не для исцеления, а чтобы помочь нам. Бренор уже давно далеко, он, наверное, сидит сейчас за столом с Гэндалугом и Дагнаббитом и сердится, что мы плачем.

Вульфгар опустил большую ладонь на руку Кэтти-бри и с благодарностью поглядел на нее. Его все равно не покидало чувство, что он предает своего названого отца, если не будет стоять у его ложа, когда тот перейдет в мир иной. Но ведь без его помощи и Кэтти-бри Банак не сможет обойтись. Да и сам Бренор разве не отвесил бы ему затрещину, если б узнал, что Вульфгар покинул поле боя в такое тяжелое время?

— Я даже не могу попрощаться с ним, — пробормотал великан.

— Знаешь, Бренор много месяцев терзался, когда мы думали, что ты погиб в схватке с йоклол. У него просто сердце разрывалось. — Кэтти-бри обошла вокруг варвара, взяла его лицо в ладони и пристально поглядела в глаза. — Но он продолжал жить и делать то, что нужно. Темные эльфы теснили нас, и в первые дни без тебя он жил только своим гневом. А когда думал, что никто не слышит его, без конца бормотал: «Сейчас не время горевать».