Иерархизация древнескандинавской и восточнославянской элит выражена крайне слабо. Даже в условиях, когда в Норвегии (ранняя история которой лучше всего освещена источниками, хотя и более поздними) остались две крупные конкурирующие области, на юго-западе во главе с конунгами, возводящими свой род к Инглингам, и на северо-западе в Трёндалёге (племенная земля трёндов) во главе с ярлами Хладира, статус конунга или ярла незначительно отличался от статуса бонда-одальсмана, завися более от военной мощи конкретного лица, нежели от его правового положения, и продолжал определяться обычаем, не закрепляясь законодательно вплоть до XII или XIII в. В дружине конунг X в. являлся первым среди равных. Статус восточнославянских князей из-за отсутствия письменных источников неясен. Предполагается (на основании того же рассказа о древлянско-киевском конфликте), что их власть была ограничена племенными старейшинами, т. е. их статус не отличался сколько-нибудь принципиально от статуса других представителей знати. Древнерусские же князья скандинавского происхождения не имеют родовых корней в Восточной Европе (не случайно автор «Повести временных лет» не знает родословную ни Рюрика, ни Олега), их власть зиждется на военной силе. Они прежде всего являются военными вождями, и их статус, вероятно, сохранял те же особенности, что и в Скандинавии: показательно, что князь не являлся субъектом права ни в «Правде Ярослава», ни в последующих судебниках.

Основные функции верховной власти до начала — середины XI в. как в Скандинавии, так и на Руси, военную, административную, фискальную и другие, осуществляла дружина верховного правителя. Военная элита представляла собой корпорацию с собственными правовыми нормами и установлениями, восходящими к обычному праву и имитирующими в определенной степени кровнородственные отношения (в Скандинавии, например, право/ обязанность дружинников осуществлять кровную месть, получать вергельд за убитого товарища и т. п.). Положение дружинников внутри сообщества определялось их личными отношениями с конунгом, возрастом и опытностью. Лишь с конца X в. выделяются некоторые категории официалов, прежде всего ответственных за сбор податей: управляющие усадьбами конунгов (bryti) в Скандинавии и «мечники», пломбирующие в Новгороде мешки с данью (пушниной), на Руси.

Экономическое обеспечение элиты отличалось многообразием. Прежде всего, это натуральные дани, собираемые с местного населения. И в Северной, и в Восточной Европе первоначальной формой сбора даней являлся объезд правителем подвластной ему территории с остановками в центрах, куда свозилась дань. «Вейцла» как форма кормления конунга и его дружины сохранялась в Норвегии до середины XI в. Древнерусское полюдье отмечается в Ладожско-Ильменском регионе уже в IX в., в Среднем Поднепровье — в середине X в. Во второй половине X в. оно сменяется на Руси фиксированным обложением, также, видимо, натуральным. Дани обеспечивали непосредственные потребности знати в предметах потребления, с одной стороны, с другой — поставляли предметы, которые использовались в торговле. Важной особенностью Древней Руси IX–X вв. было сосредоточение торговой деятельности также в руках верховного правителя и его дружины; в Скандинавии эту функцию выполняли отдельные лица, частично дружинники, которые постепенно обособлялись в отдельный слой воинов-купцов. Тем самым торговля изначально и на протяжении последующих полутора-двух столетий служила знати, прежде всего древнерусской, важнейшим источником доходов. Третьим способом обеспечения знати был грабеж: военные походы викингов, скандинавских конунгов и русских князей являлись важнейшим, хотя и непредсказуемым источником их обогащения.

Главным итогом всех описанных процессов и явлений стало образование единых протонациональных государств. Они складывались в борьбе нескольких (на последнем этапе двух) территориально-племенных политий, одному из которых в итоге удавалось выйти победителем. Ранее всего, в конце IX в. (по летописной датировке в 882 г.), происходит объединение Северной и Южной Руси. В 60-х годах X в. завершается консолидация Датского государства, на рубеже X–XI вв. происходит слияние Свеаланда (Центральной) и Гаутланда (Южной Швеции) под главенством первого. Наконец, к концу первой трети XI в. в противостоянии Трёндалёга и Вика завершается «собирание земель» в Норвегии.

Сходство развития англосаксонского, скандинавского и восточнославянского обществ на путях к государственности — при изначально разных исходных предпосылках и очевидном опережении социально-политической эволюции англосаксов — вызывалось прежде всего типологической близостью геополитических («бессинтезная зона») и геоэкономических (их объединение общими трансконтинентальными торговыми путями) условий. Чрезвычайно быстрое на протяжении примерно полутора столетий образование англосаксонских королевств обусловливалось военным характером расселения германцев в Британии, но также и активным участием Юго-Восточной Англии в рейнской, а затем североморской торговле в VI–VIII вв. Особая схожесть и синхронность (но не длительность) перехода к государственным образованиям в Скандинавии и у восточных славян, наряду с единым для обеих областей стимулирующим влиянием торговых коммуникаций, усугублялась участием скандинавов в политическом развитии восточнославянского общества и на раннем этапе возглавивших древнерусские пред- и государственные образования. Вместе с тем, восточные славяне прошли путь от племени к государству несравненно быстрее, нежели скандинавы: всего около четырехсот лет отделяют начало их расселения по Восточноевропейской равнине от образования единого Древнерусского государства. Находясь на перекрестье трансконтинентальных путей, восточные славяне оказались в эпицентре интенсивных и разнообразных экономических и культурных влияний, что обусловило их ускоренное развитие.

Возникает вопрос о том, насколько можно приписывать единство такому понятию, как Западная Европа, для XIII–XIV вв. (т. е. насколько это понятие сконструировано постфактум в ходе развития истории и культуры). Речь идет, естественно, об историко-культурном единстве, для которого географическая среда создает только общие предпосылки и условия: внешнее, из которого и в борьбе с которым рождается внутреннее. Народы, населяющие регион, выступают в качестве носителя этого единства, созданию которого способствуют длительное оседлое проживание, определенная генетическая (этническая) общность, обмен традициями в вертикальном (историческом) и горизонтальном (межэтническом) планах. Как ни странно, для нас доступнее знание о культурных процессах, хотя они традиционно считаются и являются более поверхностными, изменчивыми и зыбкими, чем о базовых антропологических параметрах, теоретически поддающихся измерению и подсчету, но с трудом регистрируемых на основе имеющихся археологических памятников, в частности из-за большой подвижности и изменчивости демографических факторов.

Говоря о единстве региона, в данном случае Западной Европы и отчасти Европы в целом, мы должны указать на те факторы, которые способствовали нивелированию укладов жизни и верований разных народов. В Западной Европе имелись два института, которые стали проводниками объединительных процессов — Церковь и Империя. В них наиболее явно выразились структурные черты, присущие средневековому обществу и сознанию, а именно понимание мира как иерархически устроенного единства, управляемого свыше. Это понимание выработалось на основе исторического опыта Римской империи и отражало идеологию христианского единобожия с его античными и ветхозаветными корнями.

Цивилизационное понятие «Европы» в Средние века находилось в стадии формирования. В ее внутренней истории противостояние по вертикали Север-Юг и по горизонтали Запад-Восток часто играло более существенную роль, чем противостояние Европы и внешнего по отношению к ней мира. К началу XIII в. раздел Европы на западную — католическую и восточную — византийско-православную уже оформился, но окончательно закрепили и усугубили его Крестовые походы, подорвавшие мощь Восточной империи, и монгольское нашествие, ослабившее связи средне- и южнорусских земель с западными странами. Что касается направления Север-Юг, то здесь в единстве Европы, созданном распространением римского христианства, Франкской империей и, в известном смысле, норманнскими походами, трещины только наметились. Весь континент был поделен на множество мелких административных образований, участвующих в процессе постепенного формирования более крупных государств, сменивших в Новое время империю. Основные линии противостояния центров власти в этот период проходят между Германией в лице императоров и Италией, представленной противоречивым институтом папства, сочетающим духовную и светскую власти, тотальную иерархию и избираемость главы, универсальность и привязанность к Риму, а также между Францией и Англией, в силу притязаний английских королей на континентальные владения.