Не будет преувеличением сказать, что пик Великого переселения народов пришелся в этом регионе мира на походы гуннов. Но появление этих неведомых племен в Европе IV в. имело свою длительную предысторию, связанную с народом хунну, или сюнну. Хронологически их история принадлежит еще Древнему миру, однако созданный ими тип государственного образования послужит матрицей для всех последующих средневековых кочевых держав и поэтому заслуживает особого внимания.

На рубеже III–II вв. до н. э. хунну создали первую степную империю, которая объединила многие этносы Центральной Азии, Южной Сибири и Дальнего Востока. В течение двух с половиной веков продолжалось драматическое противостояние между хунну и южным соседом — Ханьским Китаем. В конце I в. н. э. хуннская эра во Внутренней Азии закончилась, но с этого времени начинается новый этап их истории — гуннская экспансия на Запад и их опустошительные завоевания в Старом Свете.

Как и почему возникла Хуннская держава, ведь с экологической точки зрения кочевники не нуждались в централизованной надплеменной организации? Выдающийся американский антрополог и географ О. Латтимор, сам долго проживший среди скотоводов Монголии, подметил, что кочевник вполне может обойтись только продуктами своего стада животных, но чистый кочевник всегда останется бедным. Для более качественной жизни номадам необходима пища земледельцев, они нуждались в изделиях ремесленников, шелке, в оружии, в изысканных украшениях для своих вождей, их жен и наложниц. Все это можно было получать двумя способами: войной и мирной торговлей. Когда кочевники чувствовали свое превосходство, то без раздумий садились на своих коней и отправлялись в набег. Но когда соседом оказывалось могущественное государство, то скотоводы предпочитали вести с ним мирную торговлю. Однако нередко правительства оседлых государств препятствовали такой торговле, так как она выходила из-под государственного контроля. И тогда кочевникам приходилось отстаивать право на торговлю вооруженным путем. Именно поэтому первая степная империя возникла как раз в то время, когда на среднекитайской равнине после длительного периода «враждующих царств» возникло первое общекитайское централизованное государство — империя Цинь, а затем Хань.

Во главе хуннского общества находился шаньюй. В официальных документах периода расцвета Хуннской империи шаньюй именовался не иначе как «Небом и землей рожденный, солнцем и луной поставленный, великий шаньюй сюнну». Его власть, как и власть правителей других степных империй Евразии, основывалась не на внутренних, а на внешних источниках. Шаньюй использовал набеги для получения политической поддержки со стороны племен-членов «имперской конфедерации». Далее, используя угрозы набегов, он вымогал у Хань «подарки» (для раздачи родственникам, вождям племени и дружине) и право на ведение приграничной торговли (для всех подданных). В делах же внутренних он обладал гораздо меньшими полномочиями. Большинство политических решений на местном уровне принималось племенными вождями.

Поскольку статус правителя степной империи зависел, с одной стороны, от возможности обеспечивать дарами и благами своих подданных и, с другой — от военной мощи державы, чтобы совершать набеги и вымогать «подарки», то причина постоянных требований шаньюя об увеличении подношений заключалась не в его личной алчности (как склонны были считать китайцы), а в необходимости поддерживать стабильность военно-политической структуры. Самое большое оскорбление, которое мог заслужить степной правитель, это обвинение в скупости. Поэтому для шаньюев военные трофеи, подарки ханьских императоров и международная торговля являлись основными источниками политической власти в степи.

Шаньюй имел многочисленных родственников, которые относились к его «царскому» роду, — братьев и племянников, жен, принцев и принцесс и т. д. Следующую ступень занимали представители других знатных кланов, племенные вожди и служилая знать. Далее располагалась самая массовая социальная группа общества — простые скотоводы. В письменных источниках отсутствуют сведения относительно различных категорий бедных и неполноправных лиц, занимавшихся скотоводством у хунну. Также неизвестно, насколько у них были распространены рабовладельческие отношения, хотя источники буквально пестрят данными об угоне номадами в плен земледельческого населения. Скорее всего, подавляющее число военнопленных у хунну занималось земледелием и ремеслом в специально созданных для этого поселениях, где жили также и многочисленные перебежчики.

Археологические данные дополняют сведения летописей. Чем выше статус индивида, тем солиднее затраты на сооружение погребальной конструкции, большей пышностью отличался опущенный с ним в могилу инвентарь. В живописном таежном Хэнтэе в Монголии, где открыты всемирно известные Ноин-Улинские захоронения, и в Ильмовой пади на юге Бурятии расположены монументальные «царские» и «княжеские» курганы хуннской элиты, на сооружение которых требовались немалые усилия. Гораздо проще устройство захоронений и беднее сопроводительный инвентарь других социальных групп. Рядовых кочевников хоронили в простых гробах, установленных в неглубокой яме. Сопровождающий их погребальный инвентарь был скуден. Низшие общественные группы похоронены в простых ямах, часто вообще без погребального инвентаря.

Власть шаньюя, высших военачальников и племенных вождей на местах поддерживалась строгими, но элементарными традиционными нормами. В целом, по оценке хуннских законов китайскими хронистами, наказания у номадов были «просты и легко осуществимы» и сводились, главным образом, к битью палками, ссылке и смертной казни. Это давало возможность быстро разрешать на разных уровнях иерархической пирамиды конфликтные ситуации и сохранять стабильность политической системы в целом. Не случайно, для привыкших к громоздкой бюрократической машине китайцев система управления хуннской конфедерации казалась предельно простой: «управление целым государством подобно управлению своим телом».

В историографии хунно-китайских отношений сложились два принципиально противоположных подхода. В одних работах хунну выступают грабителями и завоевателями, которые несли своим южным соседям смерть и разрушения. Другая точка зрения предполагает, что агрессивная внешняя политика кочевников вызывалась необходимостью противостоять экспансионистскому давлению китайской цивилизации. И ханьцы, и хунну отстаивали свои собственные интересы, которые диктовались как адаптивной необходимостью, так и субъективными амбициями политических лидеров обеих стран. Китайцы старались использовать в отношении кочевников либо активное давление и войну до победного конца, либо тонкий дипломатический мир с признанием определенных уступок варварам. Однако экспедиции на расстояния в тысячи километров не приносили китайцам успеха. Поход первого ханьского императора Лю Бана в 200 г. до н. э. и хунно-ханьская война (130-58 гг. до н. э.) продемонстрировали неспособность правителей Поднебесной вести успешную наступательную войну против кочевников. Затраты на снаряжение крупных военных экспедиций в степь даже для китайского государства были очень обременительны, кочевники имели в степной войне ряд важных преимуществ, а результаты в конечном счете не оправдывали себя. Любой армии, даже разгромившей кочевников, приходилось возвращаться домой, так как для закрепления в Халха-Монголии требовалось перейти от земледелия к кочевому скотоводству.