Башня Галата. Константинополь. Середина XIV в.

В попытках расширить собственные границы за счет соседей и тем самым реализовать планы по восстановлению Византийской империи Давид Комнин, имевший под своей властью Пафлагонию и Ираклию Понтийскую, в 1205 г. вступил в военный конфликт с Никейской империей. Его брат Алексей, возможно, опасавшийся обострения отношений с сельджуками, не включился в кампанию. В результате столкновения с армией Феодора I Ласкаря Давид потерпел поражение, а последовавшие затем события подтолкнули его к заключению союза с крестоносцами. После нескольких военных операций, в которых с попеременным успехом одерживала победу то одна, то другая сторона, в 1214 г. наступила решающая схватка. Ее итогом было поражение войск Трапезундской империи от коалиционных сил сельджуков и никейцев, повлекшее потерю стратегически важных крепостей Пафлагонии и Ираклии Понтийской, а в 1461 г. и ее захват османами.

Погубивший Византию политический кризис, вызванный слабостью центральной власти, не способной на должном уровне обеспечить торговые привилегии греческого купечества и предоставлявшей экстраординарные преференции иностранным компаниям, сказался на дальнейшем развитии византийских городов. Венецианские и генуэзские предприниматели, ввозившие дешевую и качественную продукцию, вытесняли с внутреннего рынка местных ремесленников, вынуждая их переориентировать производство. Отчасти этот фактор играл положительную роль (например, на Кипре и в Херсонесе), так как стимулировал прежде недостаточно динамично развивавшиеся сферы коммерческой деятельности.

В Трапезунде наряду с увеличением экономического присутствия итальянских компаний прочные позиции по-прежнему сохранило местное ремесленное производство, сумевшее приспособиться к жесткой конкуренции и пойти на кооперирование с иностранными предпринимателями. Такая «симбиотическая форма» на локальном уровне была выгодна обеим сторонам: западноевропейской — за счет привлечения дополнительных финансовых ресурсов и расширения внутреннего рынка сбыта, а греческой — за счет внедрения новых форм коммерческого кредита, а также налаживания партнерских связей с ведущими торговыми представительствами Италии.

Однако в целом негативные последствия засилия иностранных компаний оказывались более важными. После 1204 г. государства «греческого блока» (прежде всего Никейская империя, имевшая недостаточно развитое текстильное производство) испытывали значительные неудобства от западноевропейского присутствия.

Период XIII–XV вв. отмечен деградацией крупных урбанистических центров, вызванной, с одной стороны, демографическим упадком, сказавшимся на производственных возможностях ремесленных и торговых корпораций, а с другой — распадом системы внутриэкономических связей города с «сельским миром». Включение западноевропейской финансовой элиты во внутреннюю жизнь территорий, некогда составлявших Византийскую империю, способствовало замиранию экономической активности в столице и крупных городах и, напротив, частичному оживлению коммерческой деятельности в провинциальных центрах. Впрочем, и в данном случае необходимо иметь в виду, что факторы экономического роста или, напротив, стагнации производства и затухания финансовой активности зависели от специфики конкретных регионов. В тяжелых условиях оккупации части греческих областей местные купцы и ремесленники избрали для себя единственно верный путь выживания: заручившись поддержкой аристократии, они сделали акцент на ведении прежде всего внешней торговли. Таким образом им удалось не только упрочить связи с иностранными компаньонами, но и, обретя достаточную финансовую мощь, существенно расширить внутренний рынок сбыта собственной продукции.

Среди государств «греческого блока» Никейская империя представляла собой самое влиятельное и динамично развивающееся политическое образование. Сочетание тонкой дипломатической игры и успешной военной политики дало правителям Никеи все шансы обрести власть в Константинополе и восстановить единство державы ромеев. Каждый василевс, начиная с Феодора I Ласкаря, ставил перед собой амбициозные задачи по изгнанию западноевропейских рыцарей из древнего города, но только Михаилу VIII Палеологу удалось это сделать. Однако прежде ему пришлось вступить в сложнейшее противостояние как с оппозицией внутри страны (сторонниками царевича Иоанна, сына Феодора II Ласкаря), так и с внешними соперниками в лице лидеров Эпирского царства и Ахейского княжества. Кроме того, Михаил VIII был вынужден маневрировать между силами, способными уничтожить Никейскую империю: турками, болгарами и монголами.

Не имея ресурсов вести военные действия одновременно по нескольким направлениям, Палеолог предпочел заключить мирные соглашения с недавними противниками. Сумев заручиться поддержкой константинопольских греков, он на время отвел угрозу вмешательства императора Балдуина. Михаил VIII искал помощи у римского папы, с представителями которого обсуждал перспективу унии между церквями. Впрочем, этот шаг императора вызвал недовольство никейцев и обострил негативное к нему отношение в среде православного духовенства. Благодаря посланному в Тырново Георгию Акрополиту Палеолог развеял собственные опасения относительно грядущего столкновения с Болгарским царством; греческой делегации удалось убедить Константина I Тиха в добром намерении Никейской империи и необходимости сохранения прочных политических и экономических связей между двумя государствами.

Однако дипломатические миссии, направленные в Эпирское царство и Ахейское (Морейское) княжество, провалились, и перед Никеей встала острая необходимость готовиться к масштабной войне. Возглавивший кампанию брат императора Иоанн Палеолог, сыграв на противоречиях союзников, внес раскол в военную коалицию Михаила II, Гильома II Виллардуэна, сицилийского короля Манфреда и правителя Фессалии Иоанна. В итоге в 1259 г. в битве у Пелагонии принимали участие лишь сицилийские и ахейские отряды сил антиникейской коалиции. Иоанн Палеолог одержал сокрушительную победу: пленил цвет греческой и латинской военной аристократии (включая самого Гильома II Виллардуэна) и продвинулся в глубь вражеской территории. Начав осаду столицы Эпирского царства Арты, он вынудил Михаила II к бегству. Впрочем, вскоре тот вернул утраченное.

Силы Латинской империи таяли на глазах, антиникейская коалиция фактически распалась, лишь только венецианский флот отделял Палеолога от столицы древней Византии — Константинополя. Обезопасив границы Никейской державы от монгольской угрозы, Михаил VIII в 1261 г. заключил соглашение с генуэзцами. Ему пришлось заплатить высокую цену (предоставив налоговые и торговые льготы, право приоритетного пользования портами и т. д.) за союз с итальянской республикой, союз, который по сути ничего кроме разорения не принес никейской стороне.

Успешное наступление войск Эпирского (Михаил II) и Сицилийского (Манфред) государств подтолкнуло Михаила VIII к решающим действиям. В течение 1261 г. были мобилизованы значительные военные силы, и уже 15 августа при умелом руководстве полководца Алексея Стратигопула и поддержке населения древней столицы Палеолог вступил в Константинополь.

С приходом Палеолога восстановленная Византийская империя, включавшая в себя лишь малую часть ранее принадлежавших ей территорий (отдельные области Македонии, Фракии, северо-западные земли Малой Азии, о-ва Эгейского моря), оказалась в осажденном положении: границам державы угрожали войска Эпирского царства и Сицилийского королевства. Болгары и сербы завладели севером Фракии и Македонии, а турки — прибрежной зоной Атталии и Пафлагонии. Теснимая врагами на суше, Византийская империя не имела свободы и на Средиземном море, где властвовали Венеция и Генуя. Борьба итальянских республик за передел рынка, а также доминирование в ведении торговых сношений с Востоком сказались на экономическом положении державы ромеев. Не только провинциальные города, но и столица находились в упадке. По свидетельствам современников Константинополь — разграбленный и разоренный крестоносцами — пребывал в жалком состоянии.