Панцана. Вернее, покуда не пропало всякое желание выдергивать да подмалевывать седые волоски, что давным-давно уже пробились.

Роберто. Коли вы не прочь, готов потешить вас одной историей.

Мессер Лигдонио. Сделайте милость. В долгу перед вами не останусь и позже расскажу презабавный случай.

Панцана. Ни за какую мзду не согласился бы на такое удовольствие.

Роберто. Прошлым годом случилось мне завернуть в Геную по неотложным делам князя, как раз в то время, когда его святейшество папа Павел отправился в Чивитавеккья^{170} благословить на ратный подвиг императорское войско. Так вот, приударил я тогда за некоей благородной особой и, покуда увивался за ней, всячески старался ей угодить. Уж я и поклоны ей до самой земли отвешивал, и какие только пируэты не выделывал, — словом, вился вокруг нее вьюном. Она в церковь — и я следом, она из церкви — и я за ней; то нагоню, то отстану, так неотступно и следую, вздыхая и теребя шляпу в руке. Что ни гуляние, маскарад или кавалькада — я тут как тут, подле нее. Не было случая, чтобы, выглянув в окно или выйдя за порог, она не приметила бы своего воздыхателя. Не счесть даров, кои отправил ей, ибо в любви моя щедрость не знает границ. Никогда не кичился я победами и доверял свои сокровенные мысли лишь тем, кто никак не мог донести их до нее. Так, против обыкновения, продолжалось более месяца, ибо я привык срывать сладостный плод спустя неделю, много — две. Меж тем за все это время она не выказала ни единого знака благорасположения ко мне. Оскорбленный такой ее нелюбезностью, я воспылал гневом и порешил отплатить ей той же монетою. Как завидела она, чем дело обернулось, сей же час отрядила ко мне служанку, прося моего прощения и всячески заверяя в своей совершенной преданности. Но я до того на нее озлобился, что твердо положил стоять на своем: дескать, пусть хоть озолотит меня, а видеть ее все одно не желаю. Управившись с княжескими делами, вернулся я в Салерно. Вашу руку, сударь. Хотите узнать, чем кончилась вся эта история? Бедняжка так в меня врезалась, что, переодевшись в мужское платье, добралась аж до самого Салерно, проскакав сотни миль. Увидев ее, я уже не мог не сжалиться над ней.

Панцана. О-хо-хо-хо! Кто-нибудь — держите меня!

Мессер Лигдонио. История ваша упоительна.

Роберто. Полагаю, я исполнил перед ней свой долг, не правда ли? Она так изнемогала от любви, что больно было смотреть на ее страдания! Как истинный дворянин, я обязан был ее принять.

Мессер Лигдонио. Расскажу вам свой случай, ежели соблаговолите выслушать.

Роберто. Буду рад.

Мессер Лигдонио. Как вам должно быть ведомо, женская натура такова, что стоит какой-нибудь женщине увериться, будто мужчину не шибко жалуют другие дамы, так и к ней он попадет в полную немилость. И напротив, коль сведают, что мужчина нарасхват, так и норовят его первыми заполучить, ибо завистливы все как на подбор: что одной любо, то и другой подавай.

Роберто. Что верно, то верно.

Мессер Лигдонио. Не так давно нечто подобное вышло и со мной. Некая дама, живущая неподалеку от меня, прознала, что ко мне благоволит немало женщин, и тоже загорелась желанием со мной сойтись. Для затравки она умолила меня через своего человека прислать ей какое-нибудь мое сочиненьице: надо вам заметить, что забавы ради я сочиняю, и весьма недурно. Я согласился и отправил ей свеженькую новеллу, обилующую любовными похождениями. Прочтя ее, моя дама воспылала ко мне такой неуемной страстью, что немедля прислала человека с просьбой прийти к ней, ради всего святого. Не успел я войти, как, забыв о всякой сдержанности, бедняжка кинулась мне на шею с пылкими признаниями в любви.

Панцана. Тяжкий случай!

Мессер Лигдонио. Хотите — верьте, хотите — нет, но я готов поклясться: за тот час, что я провел у нее, уж она так меня тискала и лизала, лобызала и кусала, что после отлеживался я добрых два месяца.

Панцана. Ха-ха-ха!

Роберто. Чего только не бывает.

Мессер Лигдонио. Так оно и было. Причиной же всему — мое сочинительство. Высокий слог в любви всесилен, а женщины в мужчинах ценят первым делом уменье цветисто выговаривать, на что особого ума и не надобно. Клянусь, когда много лет назад я покидал Неаполь, не меньше двух сотен благородных дам заливались горючими слезами.

Панцана. Ха-ха-ха! Ну и враль: брешет почем зря.

Роберто. Завтра, коль не уеду, поделюсь с вами одним случаем, приключившимся со мною в Сиене, хоть он никак и не разрешился, ибо сиенские женщины горазды только словами охмурять, от коих потом ни горячо, ни холодно.

Мессер Лигдонио. Наслышан я, что в Сиене премного знатных красавиц.

Роберто. Видимо-невидимо. И все, как одна, страсть какие ученые, записные говоруньи. В разговоре с ними ухо держи востро, не то останешься в дураках. На ласки они щедры, что верно, то верно, но кто думает, будто заманил птичку в клетку, сам же в нее попадет.

Панцана. Бьюсь об заклад, что догадываюсь, о ком это он.

Роберто. Однажды мне довелось пробыть там без малого четыре месяца. Я чудно разместился, имел честь знаться с учеными мужами, был вхож в почтенные академии, среди коих и Академия Оглушенных, столь славная высокими умами. А главное, свел знакомство с несравненными дамами. И не страдай они означенным изъяном, высшего блаженства невозможно и представить!

Мессер Лигдонио. Внимут ли они вашим словам? Кабы знал я, что меня услышат в Сиене, то счел бы своим долгом сказать, как велико их заблуждение: коль дана красота — остальное суета. Только не стоит понапрасну глотку драть.

Роберто. Позвольте откланяться. Пройдусь немного, авось до вечера и подвернется удобный случай.

Мессер Лигдонио. Как вас величать?

Роберто. Роберто.

Мессер Лигдонио. Синьор Роберто, примите всяческие заверения в моей полнейшей преданности.

Роберто. Рад буду услужить вашей милости.

Мессер Лигдонио. Ваш слуга покорный.

Мессер Лигдонио. Сколько раз тебе твердить, Панцана: не скалься, когда твой господин заводит с кем-либо беседу.

Панцана. Я и не скалился.

Мессер Лигдонио. А я говорю, скалился.

Панцана. Да не скалился, и все тут. Кого угодно спросите. Скалился я? Скалился? Скалился? Ежели хоть одна живая душа подтвердит ваши слова, вот тогда вершите надо мной свой суд.

Мессер Лигдонио. Кто тебя разберет. Может, и почудилось.

Панцана. Не сомневайтесь: мы кое-каким манерам тоже обучены.

Мессер Лигдонио. Любезный господин этот мессер Роберто. Он меня очаровал.

Панцана. А мне и не слыхать было, о чем вы там собеседовали.

Мессер Лигдонио. Куда ж ты смотрел?

Панцана. Следил, чтоб между нами оставалось два шага.

Мессер Лигдонио. Ха-ха-ха! Откуда вдруг столько усердия? Однако пора бы нам проведать ту даму, о которой давеча тебе сказывал.

Панцана. Да уж, самое время.

Мессер Лигдонио. Вперед, не мешкая.

Мессер Джаннино. Промеж друзей, кои друг другу ровно братья, мессер Луис и мессер Йоханн, не нужно лишних слов. Настанет час, и вы увидите, что каждому я воздам сторицею.

Испанец. Не стоит об этом. Отправимся-ка лучше проучить этого полоумного мошенника!

Мессер Джаннино. Вам ведомо, сколь много значит для меня жизнь Лукреции, от коей целиком зависит и моя собственная жизнь.