Россо. Прощай, Грилло, до свиданья! Сгнили бы они от шанкра, все эти любовные похождения, да и все те, кто бросается им навстречу или бегает за ними вслед. Я и впрямь состою на побегушках и доставляю девок пред светлые очи моего хозяина, который намеревается сделать меня своим домоправителем. Я скорее согласился бы быть nihil,^{141} чем мажордомом. Эти грабители откармливают себя, своих наложниц и наложников теми кусками, которые вытаскивают из наших ртов. Но я знаю одного отпетого негодяя, что отдает в рост своему монсеньору деньги, у него же похищенные. Он у него мажордом. О обжоры, о скоты, какая жестокая вещь ваше хозяйничанье! Вы ходите в нужник при ослепительном свете факелов, а мы — по вечерам в темноте; вы пьете божественный нектар, а мы — прокисшее, перебродившее, дешевое вино; вам — отборное мясо, а нам — воловью требуху. Но куда девалась эта неуловимая Альвиджа? И какого черта кричит этот жид?

Жид. Железный лом! Железный лом!

Россо. Хорошо бы облапошить его так, как я облапошил рыбака.

Жид. Железный лом! Железный лом!

Россо. Поди сюда, жид!

Жид. Что прикажете?

Россо. Что это за жилет?

Жид. Он принадлежал кавалеру Брандино. Взгляните, что за атлас!

Россо. Сколько стоит?

Жид. Синьор, примерьте, а потом поговорим о цене.

Россо. Хорошо сказано.

Жид. Снимите плащ. Руку проденьте сюда, вот так. Чтоб не увидеть мне никогда мессии, если он не сшит по вашей мерке! Такого атласа теперь уже не достать.

Россо. Правда?

Жид. Пусть Бог не допустит меня по субботам в синагогу, если он не сидит на вас как литой.

Россо. А теперь о цене. Если ты поступишь по чести, я куплю у тебя еще и эту монашескую рясу для одного из моих братьев, которого я держу в Арачели.

Жид. Если возьмете и рясу, я готов вам уступить. Знайте, что я состоял послушником при преподобнейшем Арачели.

Россо. Тем лучше. Только знаешь, мой брат складно сложен, и я хочу взглянуть, как эта ряса сидит на тебе, а там уж сторгуемся.

Жид. Согласен. Хочу, чтобы свои денежки вы тратили наверняка.

Россо. У тебя шнурок упал. Теперь натяни капюшон. Клянусь честью, ряса что надо!

Жид. А сукно-то одно чего стоит!

Россо. Сукно изрядное. Знаешь, ты мне нравишься, и я придумал для тебя хорошее дело.

Жид (в сторону). Только бы, зараза, не обманул.

Россо. Хочу, чтобы ты сделался христианином.

Жид. Вижу, что вам охота побалагурить. Вы верите в своего Бога, я — в своего. Если хотите купить эти вещи — одно дело, если побалагурить — другое.

Россо. Вот черт! Облагодетельствуешь вашего брата — сразу согрешишь. Разве о балагурстве идет речь? Балагурство — последнее дело.

Жид. Давайте сюда жилет!

Россо. Слушай меня внимательно. Я хочу, чтобы ты стал христианином по трем причинам.

Жид. Говорю вам, снимайте жилет.

Россо. Да слушай же меня, скотина! Если сделаешься христианином, ты в день своих крестин первым делом огребешь полную миску денег, а потом еще весь Рим сбежится поглазеть на тебя в оливовом венке, что тоже неплохо.

Жид. Вам-то хорошо зубоскалить.

Россо. Вторая причина — ты будешь есть свинину.

Жид. Меня это мало волнует.

Россо. Мало волнует? Да если бы ты отведал хлеба с маслом, ты бы ради этого отрекся от тысячи мессий. О! Что за божественная музыка, когда держишь бутылку между ног и мажешь маслом хлеб, и ешь, и пьешь!

Жид. Отдайте мне мой жилет! Я спешу.

Россо. И последняя — ты не будешь носить красного клейма на груди.^{142}

Жид. Какое это имеет значение?

Россо. Имеет, ведь испанцы всегда готовы вас распять из-за этого клейма.

Жид. Почему распять?

Россо. Потому что с таким клеймом вас можно принять за испанцев.^{143}

Жид. Однако есть же разница между ними и нами.

Россо. Наоборот — с этим клеймом нет никакой разницы. К тому же, не будь у вас этой жидовской отметины, детишки не донимали бы вас с утра до ночи, не забрасывали бы вас корками апельсинов, тыкв и дынь. Итак, прими христианскую веру, стань христианином, крестись. Третий раз тебе говорю!

Жид. Не хочу принимать христианскую веру, не хочу быть христианином, не хочу креститься! Вот и я говорю тебе третий раз.

Россо. Я, мессер жид, как человек порядочный, исполнил свой долг и облегчил свою совесть. Теперь дело за тобой, ибо ничего больше сделать для тебя я не могу. А теперь, сколько хочешь за все это барахло?

Жид. Двенадцать дукатов.

Россо. Золотом или в карлинах?

Жид. Разумеется, в римской монете.

Россо. Повернись-ка малость, я посмотрю, как она со спины.

Жид. Так?

Россо. Стой смирно. Что это? Моль?

Жид. Ничего подобного.

Россо. Подожди, не шевелись!

Жид. Я не шевелюсь, можете смотреть сколько вам угодно.

Караул! Караул! Держи вора! Хватай его!

Пристав. Стой! Именем закона! Что за шум?

Россо. Синьор капитан, этот монах выходил пьяным из дома какой-нибудь потаскухи или из таверны и бросился на меня, а я, чтобы не связываться с особами духовного звания, пустился наутек. Но если он такой задира и хочет драться, то я уж не посчитаюсь с его духовным саном, будь он хоть сам святой Франциск.

Жид. Я не монах, я жид Романелло и хочу получить свой жилет, который на нем.

Россо. Ах ты, грязная, вонючая собака! Так ты еще и издеваешься над нашей верой? Хватайте его, вяжите, тащите его в тюрьму!

Жид. Синьор капитан, этот человек — жулик.

Стражник. Молчи, жидовская харя!

Пристав. Заковать жида в колодки, посадить на цепь, надеть наручники!

Стражник. Будет сделано.

Пристав. И всыпать ему десять плетей нынче же вечером!

Стражник. Не хватит десяти — дадим двадцать пять!

Россо. Накажите его, ваша милость. Я так бежал, что боюсь, не слишком ли я разгорячился. Так и простудиться недолго.

Пристав. Ай! Ай! Ай!

Россо. Я весь в мыле, монах ты проклятый!

Пристав. А ты иди своей дорогой. У тебя лицо порядочного человека.

Россо. К услугам вашей милости.

Россо. Не кажется ли вам, что пристав здорово разбирается в лицах? Ну и приставы же пошли. Они готовы высечь человека только за то, что он носит при себе перочинный ножичек, и похвалить вора, как похвалили меня за то, что я этого палача назвал капитаном. А теперь разыщу старуху и скажу ей, что жилет мне подарил хозяин, а хозяину — что мне его преподнесла Ливия.

Мастер Андреа. «Все от Бога, нам и малый ум к лицу», — гласит девиз на круглом щите, который держит Тодескино.