Бернардо (поднимаясь на ноги). Все, хватит! Нет у меня больше времени на глупости. Эдак они никогда не кончат масло сбивать. Пойду им постучу.

Нена. Оставь, пускай еще капельку потешатся.

Бернардо. Вот дьявол! Ты слышала? Тринадцать часов. Небось светает. Ну-ка, открой окошко.

Нена (открывает). О-ой! Уже совсем светло.

Бернардо. Пойду их разбужу, пойду. Вот дьявол! Ни о чем не думают. (Спускается по лестнице перед Неной и направляется к двери, ведущей в медзанин.)

Нена. Только тихонько стучи.

Бернардо (собираясь стучать). Да уж сам знаю. Тук! Тук!

Андзела (в истоме). О, как сладко было! Ты спишь, мой мальчик?

Юлио (открывая глаза). Поспал немножко.

Андзела. А я до того наездилась по кочкам, что сил моих больше нет.

Бернардо (из-за двери, снова стуча). Тук-тук! Вы еще здесь?

Андзела. Кто там стучит, это ты, Нена?

Бернардо. Мадонна, это я, ну тот самый носильщик. Вставайте, мне пора.

Андзела. Разве уже утро? Что за глупости! Еще и часу не прошло.

Бернардо (решительно). Не будем спорить, время не ждет. Поторопимся.

Андзела. Сама погляжу. (Выглядывает в окно). О Господи! Как поздно!

Юлио. Не тревожьтесь, ваша милость, мы сейчас же оденемся. (Намеревается встать.)

Андзела. Погоди, не спеши. Пока мы еще не встали, хочу сказать тебе кое-что.

Юлио. Ну, тогда идите снова ко мне, вот сюда.

Андзела. Мальчик мой, дорогой, единственный, нежный, красивый, золотой, — раз уж я подарила тебе и всю себя, и жизнь свою, то ради моей любви прими от меня и этот скромный подарок (снимает с шеи золотую цепочку с драгоценным камнем), эту золотую цепочку, которая всегда дружила с твоим любимым яблочком, — дабы ты помнил, что связал себя со мною навсегда; а на цепочке — изумруд, в знак того, что моя любовь не позволит ни одной другой женщине коснуться тебя. Прими же эту цепочку и изумруд с таким же чистым сердцем, с каким я тебе их дарю. А в награду за все прошу от тебя лишь один поцелуй.

Юлио. Если бы я решился отвергнуть дар вашей милости, то был бы последним невежей, так как сие означало бы мой отказ от нашей любви. И я принимаю подарок, поскольку вам того хочется. (Взяв цепочку, надевает ее себе на шею.) Моя любовь не исчезнет в забвении. Живой или мертвый, Юлио — ваш. Желаете поцелуй? Извольте, я счастлив; только удостойте и меня тем же.

Нена. Слышишь?

Бернардо. Точно! Опять целуются. Нашли время.

Нена. Да угомонись ты.

Бернардо (упрямо, не слушая ее). С ума с ними сойдешь. Сиди и жди теперь. (Усаживается на скамью.)

Нена. Гондола-то в порядке?

Бернардо. Да будь я сам в таком же порядке, как моя гондола, я бы тебя нынче ночью так отмолотил, туда-сюда, только б перья в разные стороны. (Неуклюже изображает молотьбу.)

Нена (насмешливо). Ты своими доблестями лишь хвастать умеешь или как?

Бернардо (серьезно). Благодари Бога, я знаю, что говорю! То-то.

Из медзанина выходит Андзела, ведя за руку Юлио.

Андзела. Бернардо, возвращаю тебе пленника, живого и здорового. Вот он, целехонький, — забирай.

Бернардо (пристально разглядывая его). Чего-то он вроде истощал да полегчал. Ты дунь на него — улетит.

Юлио (шутливо, Андзеле). Мадонна, он нынче не в духе, оттого что скоротал сегодняшнюю ночь как истинный вдовец.

Нена (язвительно). И оттого что жало у него не жалит.

Бернардо (Нене на ухо). А знаешь, почему? Я смолоду его так гонял, что загнал напрочь, и оно теперь спит непробудным сном, хоть тресни. Ага.

Андзела (печально). Значит, уезжаешь, Юлио?

Юлио (смиренно). Как видите, ваша милость.

Бернардо (вмешиваясь, Андзеле). Вот дьявол! Расставаться не желаете? Я же его не на Кипр увожу.

Андзела. Бернардо, подумай о моем сердце.

Бернардо. Мое дело — думать о гондоле, чтобы не перевернулась, а оно само о себе подумает. (Залезая в гондолу первым и обращаясь к Юлио.) Ну, поехали.

Юлио. Госпожа моя и повелительница, я уезжаю, но остаюсь здесь душой. Не желаете ли, ваша милость, что-либо еще приказать напоследок?

Андзела. Лишь одно: помни Андзелу и помни свое обещание.

Юлио (приподнимая двумя пальцами цепочку у себя на шее). Это я увожу с собой на вечную память. (Направляется к выходу.)

Андзела. Заклинаю: помни!

Юлио (обернувшись). Желаю счастья и благоденствия, ваша милость, и знайте, что я — ваш преданный слуга. (Выходит из дверей на ступени.)

Бернардо (с глубоким вздохом). Ну, кончилась, значит, болтовня. (Указывая Юлио на гондолу.) Прыгайте в лодку, там все и доскажете — мне тоже интересно.

Юлио прыгает в гондолу, и та отчаливает.

Юлио (обращаясь к Бернардо). Ты привез меня сюда на растерзание души и сердца. Скажи хоть, как ее зовут?

Бернардо (хитро). Хорошенького-то понемножку. А? Завтра все скажу, а сейчас — ничего не помню.

Юлио. Ну раз ты не хочешь, значит, и мне ни к чему.

Ория. Вот незадача. Вчера мадонна была как побитая, а сегодня как с цепи сорвалась. Все оттого, что юноша не пришел. Теперь послала меня в остерию, послушать, что он скажет.

А я ему скажу, что он в большой опасности, раз не пришел, и уговорю уж сегодня вечером прийти обязательно.

Может, он заподозрил какой-нибудь обман. Но я скажу все как есть, и он поймет.

Юлио. О, Венеция, радушная к приезжим, ласковая к молодым, до чего же озадачили меня твои прекрасные, любвеобильные женщины, ибо не знаю, какая из них лучше, какую выбрать!

Эта матрона — красивая, богатая, пылкая — подарила мне свое сердце и душу, но не открыла имя. И до чего же искусно услаждала меня, хоть я для нее совсем чужой, мне не знакомы ни она сама, ни ее дом, ни родные и близкие! Назвала меня единственным и взяла строжайшую клятву верности. Надо думать, неспроста. Похоже, знатная дама — вдова или замужем.

Однако рядом с этой достойной женщиной вновь неожиданно появилась самая первая моя возлюбленная.

О, сколь изменчива Фортуна — вчера скупа, нынче расточительна. Одну и то ублажить нелегко, а двух сразу — вовсе невозможно. Право, не знаю, которую и выбрать, но уверен: дав обещание женщине хранить верность, нужно держать слово и лишь в ней одной души не чаять. Ведь она по доброй воле, сама отдала свою любовь, сама меня разыскала, сама стала обнимать, щедро одарила, была со мной покорна и нежна.

Другая же зовет всего лишь на разговор.

Юлио, ты всегда был учтив. Ступай к ней, поговори, наведи на нее скуку и под каким-нибудь предлогом улизни, брось ее, не увлекайся.