Валерио. Синьор мой, так как зависть моих врагов победила вашу доброту, то я, с вашего разрешения, удалюсь, и больше вы никогда обо мне не услышите.

Параболано. Не плачь, брат. Амур, мои безудержные желания и мое простодушие тебя обидели, но ведь в таких случаях человек и поразумнее меня может растеряться. Расскажу тебе одну из самых занятных проделок, когда-либо слышанных за последнюю тысячу лет. Она сделала бы честь не одной сотне комедий. Сам посуди, как мне было не посмеяться над мессером Филиппо Адимари,^{150} которого, когда он находился в покоях у папы Льва, заставили поверить, будто рабочие, копавшие котлован для фундамента его нового дома в Трастевере, нашли невесть сколько бронзовых статуй. И вот почтенный Адимари в одном подряснике побежал их смотреть и остался с носом, так же как и я остался с носом, когда меня разыграл Россо.

Валерио. Как? Россо? Меня он никогда не обманывал.

Параболано. А как я потешался над тем восковым изображением, которое мессер Марко Браччи обнаружил у себя под изголовьем? Обозленный Браччи добился того, что взяли под стражу синьору Мартикку, так как он вбил себе в голову, будто она, проспавши с ним ночь, хотела его околдовать.

Валерио. Ха-ха-ха!

Параболано. А как я изводил мессера Франческо Торнабуони, уговаривая его ежедневно принимать двенадцать сиропов и еще какое-то лекарство, хотя он был совершенно здоров, но сдуру поверил, что заразился французской болезнью?

Валерио. Все эти истории известны, ваша милость.

Параболано. Ну а теперь как бы ты посоветовал мне поступить?

Валерио. Я посмеялся бы над любой сплетней и сам рассказал бы про эту проделку именно так, как она произошла на самом деле, ибо тогда над ней будут меньше смеяться и меньше болтать.

Параболано. Ты говоришь как мудрец. Подожди меня, и ты увидишь ту «благородную римскую даму», с которой я только что тешился.

Валерио. Всякому известно, что лишь тот повелевает своим синьором, кто хранит ключи от его наслаждений и от его вожделений, а если кто в этом сомневается, пусть вспомнит, как поступил со мной Россо. И это только благодаря тому, что он умел не столько приводить женщин к моему синьору, сколько обещать ему, что он их приведет. Большие господа всей мирской славе предпочитают личные удовольствия, которые могут себе позволить. И я полагаю, что точно так же поступит всякий, занявший положение, которого достиг мой хозяин.

Параболано. Ты думала, я тебя не найду?

Альвиджа. Пожалейте меня, не судите!

Параболано. Какого черта!

Альвиджа. Вы во сне поведали Россо, что любите Ливию.

Параболано. Во сне… Россо? Ай-ай-ай!

Альвиджа. Не прими я вашу влюбленность так близко к сердцу, я не попала бы в беду.

Параболано. Что? Ты приняла это так близко к сердцу?

Альвиджа. Да, синьор. Россо мне клялся, что из-за Ливии вы чуть ли не при смерти, и я решила, что бы это мне ни стоило, спасти от смерти столь юного и столь отменного синьора.

Параболано. Итак, это я тебе обязан? Ха-ха-ха! Так вот оно что! Подойди-ка сюда, мадонна с прялкой, я даже не разглядел, что ты, оказывается, нарядилась булочником. И повезло же мне, что до Сикстова моста я так и не добрался!

Тонья. Синьор, эта старая ведьма с помощью какой-то агроманции за волосы втащила меня к себе в дом.

Альвиджа. Врет вонючая потаскушка!

Тонья. Нет, не вру.

Альвиджа. Нет, врешь.

Параболано. Успокойтесь и дайте мне покричать или, вернее, посмеяться.

Валерио. Всегда, во всех случаях жизни, я знавал вас как человека мудрого, теперь же вижу, что вы человек мудрейший. Я догадываюсь, в чем дело, и дело это поистине смехотворное. Однако что это за бородач, одетый женщиной?

Арколано. А все-таки я тебя догнал, все-таки разыскал! И ты здесь, старая обманщица? Сейчас прикончу вас обеих! Не держите меня, человек хороший!

Параболано. Назад!

Арколано. Дайте мне наказать жену и эту проклятую сводню!

Валерио. Успокойся, стой смирно! Ха-ха-ха!

Арколано. Только подойди ко мне, потаскуха! Только подойди, беззубая карга!

Валерио. Вот уж потеха! Ха-ха-ха!

Тонья. А ты не грози мне, только время теряешь.

Альвиджа. Мессер Арколано, прошу, выражайтесь поприличнее.

Параболано. Это твоя жена?

Арколано. Да, синьор.

Параболано. Скорее, она кажется твоим мужем. Ха-ха-ха-ха! Брось этот нож. Было бы грешно, если б такая прекрасная комедия закончилась трагедией.

Мессер Мако. Испанцы! Испанцы!

Параболано. А вот и мессер Мако!

Мессер Мако. Испанцы изрубили меня в куски.

Параболано. Какие еще испанцы?

Мессер Мако. Дайте дух перевести! Я!.. Я!.. Я!..

Параболано. Да говорите же!

Мессер Мако. Я ш… ш-ш… Я шел…

Валерио. Куда?

Мессер Мако. Я ш-шел, вернее, был, то есть шел к… к… синьоре К-К-Камилле. Дайте отдышаться, если хотите, чтобы я вам все рассказал. Мастер Андреа отлил из меня придворного при помощи форм, а дьявол меня испортил. Потом я поправился, потом снова испортился, потом меня снова поправил мастер Андреа. А когда я был исправлен и оказался тем великолепным любовником, которого вы видите, я пошел к синьоре Камилле в дом, ибо, сделавшись придворным, я получил право туда ходить. А проклятые испанцы заставили меня выпрыгнуть из высоченнейшего окна.

Параболано. Как, и вы не разбились? Прыгать из окна? Вот уж поистине, Бог помогает маленьким детям и чудакам!

Мессер Мако. Как помогает?

Параболано. Очень просто. Помог же он вам, когда вас сначала испортили, а потом починили. А ведь многим он и не помогает. Сколько, например, таких, которые приезжают в Рим в полной исправности, а возвращаются домой разбитые, так и не найдя человека, который позаботился бы не только о том, чтобы их починить, но и о том, чтобы они не рассыпались вконец! А среди них попадаются люди и знатные, и толковые.

Мессер Мако. Вот он, один из испанцев! Ах ты, козел паршивый, верни мою одежду! Не держите меня!

Параболано. Ха-ха-ха! Узнаю тебя, мастер Андреа!

Мастер Андреа. Полно беситься, мессер Мако!

Мессер Мако. Испанец! Грабитель!

Мастер Андреа. Я — мастер Андреа, я убил того, кто похитил у вас одежду и шапку, я хочу их вам вернуть.

Мессер Мако. Какой ты мастер Андреа? Ты — испанец, отдай мне свою жизнь, и чем скорее, тем лучше!

Валерио. Ха-ха-ха! Опомнитесь, мессер Мако, и вложите ваш гнев в ножны благоразумия.

Рыбак. Удирать, проходимец! Ишь вообразил, что в темноте можно спокойно разгуливать? Думал, так легко провести флорентийца? А?