Каллимако. Верно, может и так случиться. Но мне-то как быть? Что придумать? На что решиться? Я должен что-то предпринять — пусть что-то неслыханное, пусть опасное, пусть опрометчивое, пусть даже бесчестное… Лучше смерть, чем этакие муки. Когда б я был способен спать по ночам, есть, беседовать с друзьями, хоть чем-то отвлечься, тогда б я мог спокойно дожидаться благоприятного случая; сейчас же все мне представляется в полнейшем мраке, и, не возникни хоть ничтожная надежда, я больше не жилец на этом свете. А раз уж я приговорен к смерти, то ничего мне более не страшно, и я готов решиться на поступок самый дикий, жестокий и бесчестный.

Лигурио. Зачем уж так! Надо обуздывать душевные свои порывы.

Каллимако. Ты же понимаешь, что, обуздывая их, я только еще пуще растравляю себя. А потому надобно либо выпроводить Ничу на воды, либо попытаться сыскать другой какой способ, могущий подать надежду, пусть даже ложную, которая хотя б отчасти умягчила душевные мои муки.

Лигурио. Ты прав, и я готов всячески тебе содействовать.

Каллимако. Верю, хотя и знал, что людишкам вроде тебя — их хлебом не корми, только дай кого-нибудь надуть. Надеюсь, впрочем, что со мной ты так не поступишь, ибо если я что-либо подобное замечу, то мигом откажу тебе от дома, да и обещанного вознаграждения не видать тебе как своих ушей.

Лигурио. В преданности моей не сомневайся; ведь если бы я даже и не жаждал вознаграждения, на которое, правду сказать, сильно, рассчитываю, то и тогда желание твое настолько мне понятно, что я хочу его исполнения ничуть не меньше, чем ты сам. Но бросим этот разговор. Ученейший мой друг поручил мне отыскать врача, который бы точно указал, на какие воды следует ехать. Послушай: я представлю тебя Ниче и скажу, что ты изучал медицину и даже имел в Париже некоторую практику. Нича легко поверит, во-первых, потому, что он болван болваном, а во-вторых, потому, что ты человек ученый и можешь вкрутить ему что-нибудь по-латыни.

Каллимако. Что же это нам даст?

Лигурио. Поможет спровадить его на те воды, на какие мы хотим, а быть может, даже провернуть одну штуку, которую я измыслил, и штука эта мне кажется вернее, прямее и легче осуществимее, чем воды.

Каллимако. Правда?

Лигурио. Вот те крест! Соберись с духом, доверься мне, и мы обтяпаем это дельце не далее как завтра к этому же часу. И окажись Нича не таким ослом, за какого мы его принимаем, попробуй он даже допытываться, лекарь ты на самом деле или нет, недостаток времени да и необычность дела не позволят ему в этом разобраться; а если даже и разберется, то все равно помешать не успеет.

Каллимако. Ты возвращаешь мне жизнь! Обещание твое столь невероятно, что ты вселяешь в меня, быть может, слишком великую надежду. Что ты надумал?

Лигурио. Узнаешь в должное время, теперь некогда об этом рассуждать, ибо времени в обрез на самое дело, а не то что на порожние разговоры. Отправляйся домой и жди меня там, а я пойду за Ничей, и если приведу его к тебе, то ты внимательно следи за тем, что я буду говорить, и соответственно себя веди.

Каллимако. Исполню все в точности, хотя и боюсь, что внушаемая тобой надежда развеется как дым.

Лигурио. Вот видите, не иначе как сам Господь Бог ниспослал вам того, кто способен помочь исполнению сильнейшего вашего желания. В Париже этот человек имел богатейшую практику, а вот тому, что здесь, во Флоренции, он не занимался своим искусством, вы не поражайтесь. Тому есть две причины: во-первых, он достаточно богат, а во-вторых, он вот-вот собирается вернуться в Париж.

Нича. В этом-то, братец мой, и вся загвоздка! Только размечтаешься, а тут как раз и останешься с носом.

Лигурио. Пусть вас это не тревожит: только бы он взялся за лечение; а уж коли возьмется, то не бросит, покамест не добьется своего…

Нича. Стало быть, я полагаюсь на тебя, а вот что касается учености, то я уж и сам мигом определю, чего она стоит. Меня на мякине не проведешь!

Лигурио. Вот-вот, именно оттого, что вас-то я знаю, я и веду вас к нему, дабы вы сами поговорили. И ежели, поговорив с вами, он не покажется вам по внешности своей, по своей учености и приятности обращения человеком, на которого можно положиться как на самого себя, то можете плюнуть мне в глаза.

Нича. Ну что ж, тогда, благословясь, пошли. Где он живет?

Лигурио. Да на этой площади: вон его дверь, как раз против вашей.

Нича. В добрый час.

Лигурио. Вот мы и пришли.

Сиро. Кто там?

Лигурио. Каллимако дома?

Сиро. Дома.

Нича. Почему не говоришь ты «маэстро Каллимако»?

Лигурио. Он на это чихает.

Нича. Чихает или не чихает, а ты величай его как должно.

Каллимако. Кто там ко мне?

Нича. Bona dies, domine magister.[4]

Каллимако. Et vobis bona, domine doctor.[5]

Лигурио. Ну как?

Нича. Недурно, клянусь святцами.

Лигурио. Если хотите, чтобы я участвовал в разговоре, то говорите так, чтобы я понимал, иначе гусь свинье не товарищ.

Каллимако. Чем могу служить?

Нича. Да как вам сказать? Хотелось бы потолковать о двух вещах, которых иной бы разумно старался избежать, то есть хлопотах для себя и для своих близких. У меня, видите ли, нет детей, и вот для того, чтобы взвалить на себя эту ношу, я решился побеспокоить вас.

Каллимако. Помилуйте, да разве это беспокойство — услужить вам или другим, столь же достойным и прекрасным людям! Да и для чего же я столько лет трудился в Париже, как не для того, чтобы служить людям, подобным вам!

Нича. Великое вам спасибо. А когда вам понадобится мое искусство, считайте, что я целиком к вашим услугам. Но вернемся ad rem nostram.[6] Скажите, какие, по-вашему, целебные источники помогли бы моей жене зачать ребенка? Я знаю, что Лигурио уже говорил вам о том, о чем я говорю сейчас.

Каллимако. Сказать-то он сказал, но для того, чтобы исполнить ваше желание, надобно знать причину бесплодия вашей супруги, ибо причины бывают разные. Nam causae sterilitatis sunt: aut in semine, aut in matrice, aut in strumentis seminariis, aut in virga, aut in causa extrinseca.[7]

Нича. Да это самый достойный человек на свете!

Каллимако. Помимо того, причиной бесплодия может быть ваше бессилие, а уж коли так, то тут уж ничего не поможет.

Нича. Мое бессилие? Да вы что, хотите уморить меня со смеху? Не думаю, что во всей Флоренции отыщется еще второй такой крепыш по этой части, как я.

Каллимако. В таком случае будьте уверены, что мы отыщем верное средство.