Дамоне. Ничего более радостного, более приятного я не мог услышать!

Клеандро. В чем дело?

Дамоне. В город прибыл отец вашей обожаемой Клиции. Зовут его Рамондо, и человек он богатейший, неаполитанский дворянин, и приехал он только для того, чтобы разыскать дочь.

Клеандро. Ты-то откуда все это знаешь?

Дамоне. Я сам с ним говорил. Сомнений никаких.

Клеандро. Да я с ума сойду от радости, коли это и в самом деле так, как ты рассказываешь!

Дамоне. Я хочу, чтобы вы все услышали от него самого. Зови сюда Никомако и Софронию.

Клеандро. Софрония, Никомако! Идите сюда! Дамоне вас зовет!

Никомако. Вот и мы! Есть добрые вести?

Дамоне. Слушайте: отец Клиции, Рамондо, неаполитанский дворянин, находится здесь, во Флоренции, и разыскивает дочь. Я сам его видел, говорил с ним и склонил — если ты, конечно, согласен — выдать дочь за Клеандро.

Никомако. Если так, то я буду только рад. Но где же он?

Дамоне. Остановился в «Короне». Я сказал ему, чтобы он шел сюда. Вот он! Идет впереди, за ним слуги. Пошли ему навстречу.

Никомако. Да хранит вас Бог, благородный рыцарь!

Дамоне. Рамондо, вот Никомако, а вот его жена. Это они с такой заботливостью вырастили твою дочь! А вот их сын; если захочешь — он может стать твоим зятем.

Рамондо. Будьте счастливы, господа! Спасибо Создателю нашему, который явил мне милость свидеться перед смертью с дочерью и отблагодарить благородных людей, оказавших ей такое гостеприимство. Что касается сватовства, то что может быть приятнее того, чтобы дружба, заложенная добрым вашим отношением, закрепилась еще и родством?

Дамоне. Пошли в дом, там вы услышите от Рамондо трогательную повесть о потерянной и найденной дочери, а заодно отдадите распоряжение к счастливой свадьбе.

Софрония. Пошли! А вы, зрители, можете расходиться, ибо сыграем мы свадьбу дома, не показываясь на улицу, и новая эта свадьба будет уже по всем правилам, а не так, как это случилось с Никомако!

Перевод А. Габричевского

ВЕЛИКОМУ КАРДИНАЛУ ТРИДЕНТСКОМУ^{26}

О чудесах, творимых благоволением Всевышнего, свидетельствуют обеты, Ему приносимые; о чудесах, проистекающих от доблести смертных, повествуют изваяния, им воздвигаемые; о любви же, питаемой князьями к отменным дарованиям, мы судим по произведениям, им посвящаемым. Так и я посвящаю Вам ныне свою «Комедию о придворных нравах», которая должна Вам прийтись по душе. Увидев в ней частичное изображение двора и синьоров, Вы возрадуетесь, убедившись, сколь далеки Вы от этих нравов, и тем самым узнав, сколь отличаетесь Вы от людей, равных Вам по положению, подобно тому как иная девица, прогуливающаяся с черномазой дурнушкой, радуется нескладному виду спутницы, в сравнении с которой сама она кажется неизмеримо красивей и изящней. Таким образом, все дворяне, состоящие на Вашей службе, все таланты, Вас прославляющие, и все кавалеры Вашего двора, наслышавшись о поведении других, в итоге поймут, чего стоит тот человек, которому они поклоняются и служат. Не так ли поняли в конце концов сатанинскую природу Лютера,^{27} против нечестивых козней которого вся христианская религия, живущая под покровительством короля Римского,^{28} вооружилась щитом Вашей добродетели и мудрости, совет которой всегда проясняет все сомнения и предотвращает все опасности в любом из королевских начинаний? И точно так же как Вы не могли обрести милости лучшего синьора, чем король Фердинанд,^{29} так и его величество не мог отдать себя в распоряжение лучшего блюстителя своей воли, чем Вы, великий и досточтимейший кардинал Тридентский. После всего сказанного разве не вправе я надеяться, что Вы щедрой рукой примете тот посильный дар, который столь высокой особе подношу я, человек, занимающий столь низкое положение?

Пьетро Аретино

Иностранец.

Дворянин.

Мессер Мако.

Санезе, его слуга.

Мастер Андреа, живописец.

Бродяга, торгующий занимательными книжками.

Россо, Каппа — стремянные Параболано.

Фламминио, Валерио — лакеи Параболано.

Параболано, влюбленный.

Рыбак.

Причетник из ризницы собора Св. Петра.

Семпронио, старик.

Альвиджа, сводня.

Грилло, слуга мессера Мако.

Дзоппино.

Настоятель монастыря Арачели.

Магистр Меркурио, врач.

Тонья, жена Арколано

Арколано, булочник.

Жид.

Пристав и стражники.

Бьяджина, служанка синьоры Камиллы.

Иностранец. Это место напоминает мне душу великого Антонио де Лейва,^{30} настолько оно прекрасно и великолепно. Наверное, здесь будут справлять какой-нибудь большой праздник. Хочу об этом спросить вон того дворянина, который там прогуливается. Эй, эй, синьор, не сумеете ли вы объяснить мне, для чего предназначается столь пышное убранство?

Дворянин. Для одной комедии, которую вот-вот будут разыгрывать.

Иностранец. А кто ее сочинил? Божественная маркиза Пескара?^{31}

Дворянин. Нет, ибо ее бессмертный стиль доставил ее великому супругу место в числе небожителей.

Иностранец. Не синьора ли Вероника да Корреджо?

Дворянин. Нет, ибо она посвящает свой возвышенный талант трудам более достославным.

Иностранец. Луиджи Аламанни?^{32}

Дворянин. Луиджи воспевает заслуги наихристианнейшего из королей, хлеба насущного для всякого дарования.

Иностранец. Ариосто?

Дворянин. Увы, Ариосто отправился на тот свет, ибо на этом он в славе более не нуждался.

Иностранец. Смерть такого человека — большая потеря для всего человечества, ведь помимо своих талантов он обладал верхом доброты.^{33}

Дворянин. Он легче бы обрел блаженство, когда бы обладал верхом злобы.