ПАУЛЬ ЦЕЛАН{132} (1920–1970) «Поющие мачты к земле…» Поющие мачты к земле — плывут обломки крушения неба. В эту деревянную песню крепче вцепись зубами. Ты — прикрепленный к песне вымпел. «Жеребец, с цветущим фитилем-султаном…» Жеребец, с цветущим фитилем-султаном, зависший в прыжке над гребнем хребта, кометный блеск на крупе. Ты, в со — заколдованных диких ручьях, рас — пластанный, вздымающаяся грудь в пряжке стихострочного ига, — скачи со мной сквозь картины, скалы, числа. «Выскользни…» Выскользни у меня из-под руки, возьми с собой один удар пульса, спрячься в нем — как в мире. «Вырежь молитвенную руку…» Вырежь молитвенную руку из воздуха глазами-ножницами, накрой ее пальцы твоим поцелуем: от тайн в складках у тебя перехватит дыхание. МИХАИЛ ЛУКАШЕВИЧ{133} АНОНИМ{134} (XVI в.) Старый добрый эль В стынь брожу разут-раздет, Продрог, что твой кобель, Эх, кабы только Бог послал Мне для сугрева эль! Тогда бы вновь вскипела кровь, Расправилась спина; Долой нытье! Коль есть питье, Одежка не нужна. Мне не грозят ни дождь, ни град, Ни лютая метель, Пока меня верней огня Веселый греет эль. Пускай озяб я и ослаб, Но как хлебну пивка, Ни Джон-силач, ни Том-ловкач Не вздуют мне бока. Я вам клянусь, что становлюсь Могуч, хитер и смел, Едва взбодрит, вооружит Меня мой добрый эль! Неси на стол мой разносол: Селедку да сухарь; Хлебца чуток пойдет мне впрок, А курицу не жарь. Приберегу свою деньгу — Уж больно тощ кошель! — И так я сыт, пока бежит По жилам старый эль. Но что за черт?! У этих морд Не пиво, а вода. Да будет Бог к мерзавцам строг В день Страшного суда! Каков притон! За тыщу крон Ноги моей отсель Не будет здесь. Будь проклят весь Паршивый жидкий эль! Хоть не буян, напившись пьян, Скачу я как олень. Начнет светать, валюсь в кровать И дрыхну целый день. Проспавшись, я ищу питья: Повыветрился хмель, И в брюхе жар — тушу пожар, В себя вливая эль. Мне рыба в рот уже нейдет — Так плох желудок мой, Но мы вдвоем с святым отцом Прикончим жбан пивной. Я пью до дна, а коль жена Начнет жужжать, как шмель, Я вдрызг упьюсь — развеет грусть Благословенный эль. Кто пиво пьет, тот без забот Свершает путь земной: На сотню бед один ответ — И в ус не дует свой. И стар, и млад, и трус, и хват, Кончайте канитель! Под кружек звон скликайте жен И пейте добрый эль! В стынь брожу разут-раздет, Кусается метель, Эх, кабы только Бог послал Душе пропащей эль! ФРЭНСИС БРЕТ ГАРТ{135} (1836–1902) У гасиенды Кто-то вырезал в долине Имя доньи на маслине — «Мануэлла де ла Торре». Кто она? Крутом молчанье; Дождь и солнце точат зданье; Ветра тщетно призыванье — «Мануэлла де ла Торре». Позабылась песня эта, Лишь припев не канул в Лету — «Мануэлла де ла Торре». Но порой наводит чары Отдаленный звон гитары, И слова легенды старой Льются ночью на просторы: Были стены эти юны И впервые пели струны — «Мануэлла де ла Торре». Чикита Чудо, сэр! — В округе равных ей нету; Верно, малышка моя, Чикита, красотка? Шея-то — бархат! Погладьте! — Ах ты чертовка! Тпру! — Джек, садись — покажи джентльмену аллюры. Морган! Не кляча какая — бумаги все в полном порядке. Дочь Вождя Чиппева! За тыщу — и то не расстанусь. Бриггс ее бывший хозяин — может, слыхали? Что прогорел и вышиб мозги себе пулей во Фриско? Крепко влип этот Бриггс… Джек! Хорош красоваться! Это всё чепуха — а вот дайте-ка ей работенку! Сами знаете, лошадь ведь всякой бывает, И не всякий, забравшись на лошадь, — наездник. Брод на Форке видали? — Гиблое место! — Фланиган чуть было там не угробил упряжку. С месяц назад мы с судьей да с племяшкой евойным В темень подались туда — в самый дождь, в половодье. Мчим по ущелью — ручей аж бурлит под ногами, В щепки разбита плотина, и нету другой переправы. Я на чалом, судья на гнедке, паренек на Чиките — А за нами грохочут каменья с вершины каньона. Вот подлетели мы к броду, и эта Чикита С ходу за дело — мы слова сказать не успели! — Плюхнулась в воду — я чуть не заплакал, Глядя, как конского мяса на тыщу уносится к черту! И что бы вы думали? Этой же ночью Чикита В стойло пришла и тихонько стоит, обтекает — Чистая, точно бобер, — а упряжи нет и в помине. Так вот, стало быть, реку она одолела, наша Чикита. Знатная лошадь! и — как вы спросили? — Племянник? Видно, утоп — потому как еще не вернулся; Он, дурандай, и в седле-то не шибко держался; С огольца что возьмешь? — Это вам не лошадка! |
