ЗАБРОШЕННАЯ ИЗБУШКА Печален старичок, допив настой на травке, И думает коту, лежащему на лавке: Ты знаешь, деточка, зверек пушистый, Что вечер настает февральский, скорый, мглистый? Что все давно недвижны, кто помнили о нас, Забудем же и мы их в ночной и снежный час. — Последняя чекушка допита, и теперь Заклеена морозом, насмерть зальдела дверь, И в окна льется синева, вразмешку с пеной. Мы будем так лежать — и разомкнутся стены, Покуда потолок не отворит нам путь, По льдистой колее куда-нибудь, Промерзлый домовой нас поцелует в лоб. И сыплет снег не в гроб и не в сугроб. СОН МЕДВЕДЯ Я не хочу, чтоб мной играли силы, Как на трубе. Не буду я подсвистывать унылой И мизерной судьбе. С блаженной радостью встречаю Я новый день, Сладка, сладка мне чашка чаю, Утешна лень. Какое счастье — что тебя Никто не любит, Твоих родимых во гробах Засохли губы. И вот летим — круглы и остры, Дробь из ружья, Все растворились братья, сестры, Ушли мужья. И всё — от шляпы до ботинок — Внутри пальто, Переходя в раствор пылинок, Благою стало пустотой. Но что, на плечи налегая, На лапах привстает? Во мне, в берлоге одичалой, Медведь живет. Вся жизнь — зима, и он зимой Все плачет, уменьшаясь в росте, Но миг настал — и он тобой Выходит в мир, ломая кости. И вот весной — ay — весной, Как время петь, Глаза вращая — он со мной Давай реветь. " Кошка прижалась — будто спит — " Кошка прижалась — будто спит — И тихо в усы поет, И слышит, как сердце мое спешит, Как время мое идет. Привычно земля, как грузовик, Вошла в лихой разворот, Травы очнулись под твердой корой, Спи — еще солнцеворот, Спи еще — сколько крови шуметь В домашних своих родных конусах, Знает дыханье и сонный медведь — Сколько снегу скользить в часах. GENIUS LOCI[30] (Росица) Белоруссия. Пустошь. Недалеко от границы. Здесь было когда-то местечко, Но оно улетело, как птица, Все в нем шило, шипело, болело, Но… немцы, время и ветер. Ивы, полынь, ковыль. Жила здесь бедная мышь В развалинах нищего дома. Она была здесь тогда, Когда два старика умирали, А в углу белела девчонка — Отпрыск их ветхого лона. Мышь белела в другом углу И смотрела в дитя из-под век, Девчонка шептала, молчала, А потом убежала навек. В солому закутав голову, Как в молитвенной шали, Мышь у камня сидит и ждет холодов И сводит на груди концы печали. Луна ей жует затылок, Жжет проплешину лунный взгляд — Вставай же, мышь, подымайся И встраивайся в парад, В котором идут, приплясывая, До края земли — и раз… А пустошь — она останется, И золоченый глаз, А мышке везде достанется Черствая корка и лаз. МЫШЬ Мир кончился: всхлип, вздох, Тишь — Но еще после всего Пробегает мышь. Гул отдаленных труб, Вой уже близок, По Невскому мышь бежит — Нет, уже ее призрак. ПРЕДВЕЩАНИЕ ЛЮЦИФЕРУ Господине Люцифере, если бы я вам гадала, то вот ваша судьба — до времени и когда времени уже не будет. В тулове темной бездны Кружился Крест ледяной, Грубый, глухой, зеленый, Как рубленый топором. В пронзенное перекрестье, В разверзнувшуюся рану, Влетали светлые птицы, А выпорхнули — мухи, Сдирая на лету Белейшие одежды, В черном гнусном теле Навзрыд они летели, А главный их водитель, Архистратиг и мститель, Косил во гневе — вверх. Он знал — начнется Время, Подымется Земля. Потом придет Спаситель, Оплачет Он ее, Потом свернется Время, И молот-крест расколет Земли гнилой орех. Он знал — и до паденья Он — злейшее из злейших, Седой отец греха, Что ледяное солнце На плечи упадет И станет, расколовшись, Крестом промерзлым грубым, Пригнет его к себе. Пронижет его ужас, И ледяную душу Прожжет чужой мороз. И с головой висящей Из снежного Креста Он понесется бездной К источнику Огня. Чрез Крест он продерется В игольное ушко И, ободравши плечи, Смиренно упадет Перед престолом Божьим. И черный Огнь на белом Начертит приговор. |
