Глава 2. Другой взгляд Листы Корана разметались, Евангелье во тьме сияло, И Тора вверх и вниз росла Как основание столпа. И ангелов расцветок разных Сновала грозная толпа. Вовне квартира та хранилась, Как твердый и глухой орех, Его сиянье распирало Невидимое для всех. И только будущая Дева Свой глазом проливала мрак, И в глуби мысленного чрева Писец царапал известняк. Глава 3. Добрая Вера А Вера, с рейса как пришла, На кухню яблок принесла: Смотри, приволокла для вас, Юсуф, Давид и дядя Влас. Влас отвечает: благодарствую. Спаси тя Господь. А Давид: счастлив, Вера, будет ваш супруг. Юсуф же только хохочет. А яблок красная гора Истаивает до утра. Ах, Вера! В двери крик да стук. Забрел уже солдатик к ней. Они запрутся — слышен смех Да взвизги: пей или налей! И шепчет Влас: ох грех, ох грех. Юсуф кружится все быстрей. Глава 4. Война и Голем Давид ночами что-то лепит, Все что-то ладит, мастерит, То щетиночку приклеит, То пружинку завертит… Там внизу проходит жизнь, хмелея, Сатанея, алчет наважденья. В этом плоском сумеречном граде Их свело так тесно Провиденье. Три светильника, горящих на Восток, Одного бы, кажется, хватило, Но в созвездие одно сцепила их И свела в ночи вселенской Сила. …колдует, дует, приклеит, Пружинку туже завертит — Глядишь: уж некто завозился, Глаза открыл, лежит, пищит… Там внизу стучит толчками время, Началась и кончилась война. Голодали, мерзли, но на крышу Не упала бомба. Ни одна. Маленькое существо меж труб Все сновало вверх и вниз по скату, Вдруг взлетало, бомбу изловляло И летело с нею к морю, к морю И бросало в волны за Кронштадтом — Только терпеливым рыбам горе. А потом тихонько приходило, В щель дверную под крюком скользнув, И ложилось спать, Как щенок свернувшись, под кровать. Раз за ним пришли чужие люди: Кто-то бегал по крыше, И вроде к вам? — Что вы! Что вы! — им Давид сказал. — Это даже слышать нам обидно. — Поискали, да найдешь его! Голема то видно, то не видно, Глава 5. Вера приводит Будду А в конце войны им Вера привела Потерявшегося желтого мальчонку, Бурятенка или монгольчонка. Где-то умирал В паутине шпал, Вот она и пожалела. Он не говорил им ничего. Вера постаревшая смотрела: — Бессловесный он, еще он мал. — — Как тебя зовут? — спросил Юсуф. — Будда. Будда, — отвечал ребенок. Вера хлебца принесла ему, И глаза косые повернулись В свой покой, в свою густую тьму. Влас ей низко-низко поклонился. — Да чего, — смутилася она. А Давид шептал: хоть мы не видим, Ты здесь рядом, близко, Шехина. Глава 6. Обрывки разговоров на кухне — Юсуф, ты страха Божьего не знаешь. — А ты не знаешь любви. — Я сто раз на дню умираю… — А ты живи, живи. Влас: Живи как колесо: Едва земли коснется — Несется вверх. Покайся, выплюнь грех, Слугою будь у всех, В смирении живи. Давид: Порченый свет, Подлеченное сиянье. Искру одну спасу — И я спокоен. Я (подслушивая из соседней квартиры, глядя на Власа): Мы все перебираем время По часику, по месяцу, по зернышку. А святой бредет по нему напролом (А оно стоит) Как сквозь туннель — ночью ли, днем Сломанной часовой стрелкой Летит. Глава 7 (продолжение — еще более бессвязное) Влас: Милость в нас и с нами, Не прав ты, брат Давид. Давид: Мириады искр упали: Те — на море, и утонут, Те — во зверя, и застонут, Кто — во камень и орех, Тем, несчастным, хуже всех. Заключились вы в пределы тесные, Как вас вывесть, огоньки небесные? Я (раздумывая над их словами): В новом ковчеге плывем, На этот раз — ржавый линкор. Больше ничей за нами, Нет, не следит взор. Дверь захлопнулась милости, Цепь порвалась и связь. В этой покинутости — Что мы? — липкая грязь. Вода превратилась в пламень, Мы заперты и горим. Храм наш давно сгорел, Ныне сгорает Рим. Голубь с юным листом Не прилетит назад, Тает на дне морей Ледяной Арарат. Влас: Милость-то в нас и с нами, Ребе, подумай, отец. Это еще не конец. Давид: Пламя я вижу, пламя. Больше и нет ничего. вернуться Немецкий шпион, подававший сигнал самолетам, стреляя из ракетницы. |
