8. Старо-Калинкин мост С этих выступов на мосту Я смотрю в рассветающую темноту, С закутков, в которых убийцы тень, Вниз кидается ночь и вскарабкался день. Где справа налево метнулся собор, Перепрыгнув реки замерзающий створ, И на этом пронзающем реку носу Жизнь смеркается, плачет, дрожит на весу, Поспешает народ к стапелям, кораблям По гранитной плите, предрассветным соплям. 9. Звезда над Измайловским собором
Она приходит, как весна, Она не знает сожаленья — Звезда вечерняя одна, Сорвавшись с должного теченья, Плывет ко храму, там она Низка и слышит песнопенье. Она висит чуть ниже купола, Молитву видит как свеченье, В невидимое улетит не сразу, Она проходит горлом, глазом, И в сердце сразу замолчит — Со смертью нашей — там они, Как отроки в печи. И что ей в нашем сердце снится? И там во тьме она лучится. Так, может быть, и ты, звезда, не свет, А боль, иль зритель, или птица, Что хочет плыть перед волхвами, Как ящик с лишними дарами. 10 Кажется — особенно когда Звездный корабль ложится на борт — Что из болот городских, из гранита Ключ живой бьет. Может, на плацу, может, у старухи В подвале, под сундуком у беззубой, А может, в стволе колонны Или в сердце у дуба. Может, внутри человека какого? И жизнь оживет. Звезда, укажи! Но медлит, сбивается, угасает, Как слепая в небе кружит. 11. Меха Ох, — в подвздошье глубина, высота. Ох, в подвздошье лихая пустота, Как нетопленой декабрьской печи чернота. Я вздыхаю тяжело — Ох, наверх, И в ответ Дух мне душу прижимает, Будто мех. В обе стороны ведет Воздушная дорога, И вздыхаю я уж вниз — Вздохом Бога. 12 Звезда огромная фонтаном Над пропастью души горит, И в голове тщедушной сада Как рана светлая болит. Высвечивай, высверкивай, Выблескивай себя — От локтя Ориона До снежного горба. Она стучит, сияет, всматриваясь, Будто не ослеплен циклоп, Лопнет вот-вот зренья мешок, Светом звездным зальет Неба покатый лоб. ПРЕРЫВИСТАЯ ПОВЕСТЬ О КОММУНАЛЬНОЙ КВАРТИРЕ Гишпанский Петербург Предисловие В Испании (и, кажется, нигде больше) долго сосуществовали три веры: христианство, мусульманство (суфизм) и, в одном из самых изощренных своих проявлений (каббала), — иудейство. Три культуры жили как соседи, одолжаясь друг у друга в случае нужды (алхимией, к примеру). Мне захотелось представить это в реальности, а единственная знакомая мне до глубины реальность — мир самого вымышленного города на свете, где все может (могло) быть, где, в конце концов, живут вместе православные храмы, костел, мечеть, синагога и буддийский храм. В этом смысле Петербург — испанский город и находится в гишпанском королевстве, недаром и Гоголь (в лице Поприщина) все грезил об Испании. А Луну если и делают в Гамбурге, то у нас ее давно проиграли в карты. Прости, любезный читатель: не для тебя, не для себя, не для Поприщина предприняла я этот дикий имагинативный опыт. А может быть, так все и было на самом деле. Глава 1. Соседи помогают друг другу В бывшем доходном доме, В квартире одной коммунальной У кухни круглой обручальной (Куда все двери выходили) Четверо свой век коротали: Три старичка И проводница Верка — Добрая до глупоты Краснорожая девка, Она и полы им мыла, И чем иногда кормила, Но выпивала она. Один старик был горный суфий. Переселившись в Петербург, Он будкой завладел сапожной, И, бормоча и улыбаясь, Весь день на улице сидел. Однажды духом опьянившись, Он никогда не протрезвел. В далекой юности влюбившись, Все тот же обожал предмет. С трудом скрывал свое счастье, Свое чужое блаженство, Подметку ли поправляя, На крыше ли сидя под вечер. На кухне ночами кружился, К Богу взмывая венком Из алых цветов и листьев. Он падал и вскрикивал громко Пронзительно на забытом Чужом самому языке. Когда это видел сосед — Еврей, по прозванью Давидка, То, воду ему подавая, Так всегда говорил: — Зачем ты, Юсуф, кружишься Почти убитою птицей? Ты к Господу не возлетишь. Да и чему ты смеешься И радуешься громко — Ведь жизнь — это страшный кошмар. А сам по ночам он считал, Считал он по свитку Торы И что-то еще мастерил. А то простоит, бывало, Весь день на тощей ноге, Взявшись за левое ухо. А третий сосед — смиренный, Тайный инок в миру, Любого — кто что ни прикажет — Слушался как отца, Такое он взял послушанье. Власий имя ему. Утром выходит на крышу, Осыпав себя крупою, И воробьи ликуют В круглой его бороде. Слезы льются по горлу Прямо в нагое сердце. Проходят годы. Они, как буквы разной крови Кружатся, не смыкаясь в Слово. |
