В шахте Весь этот мир — рудник Для добыванья боли. Спаситель наш — шахтер, И все мы поневоле. На чёрную работу, На шепот бедной твари Склонился он к забою — Во лбу горел фонарик. Он шел средь блеска, мрака Пот с кровью пополам, Чтоб было больше света Небесным городам. И мы в слезах и муке Стареясь, умирая, Возлюбленных теряя, Рудой кровяня руки, Кромешный уголь добывая, Для топки погибаем рая. В парадной (люди семидесятых 19 века) Несмачный тихий разговор, Но приговор как будто в нем. В подъезде ждут кого-то двое. Взлет спички… бледные подглазья… Шпики ль, убийцы? — скажешь разве. Что ж — поколенья молотьба, — У нас у всех дурна судьба. Тут дворничиха из ворот Ведро несет с густым гнильём, Горят глаза пустым огнем, Прошла и смыла молодцов, Подрезала как бы жнивьё — Они под мышкой у неё. Блаженная постигла участь В горячей впадине, где мучась, Как две пиявки, волоски Висят навек, от неги корчась. Окна во сне В глубоких облаках — квадратное окно, Сосновою стружкой пахнет оно, И что-то в нем трепещет — как в прихожей, Волнуется — пылинок столб взовьется, (Бывает так) — Когда любовь за дверью мнется С для подаянья кружкой. Скорей, скорей (Как пахнет золотою стружкой) Подай же ей. В глубоком облаке овальное окно — В нем плещется лиловый сумрак — Как то бывает с зеркалами, Когда жильца несут Вперед ногами. Я вижу окна в облаках, О сколько окон — их! Кровь завела вдруг октоих, И мозг мой закружился весь — Как голубиный древний стих — Как будто бы я здесь. Метаморфозы отчаянья Три года провалялось лето В шкафу, в пыли, в чулане, где- то, В пустом комоде. Ни при какой погоде (И как бы солнце ни вертелось) Не пригодилось, не наделось. Отчаянье так любит превращаться В совсем другое — Во что-то мелкое и злое, Прикидываться, Наденет вдруг колпак дурацкий, Затеет разговор кабацкий. По глупой улыбке, По капельке слюны На спекшихся губах Я узнаю его В других, в других Или в себе. Оно играет на трубе И строит рожи. И горек смех, а не рыданья. И знают срезанные розы, Что горя злы метаморфозы, Что кривы зеркала страданья. Не слышны летние мне грозы. Я зиму привлеку вязаньем. Воскресенье слов Я столько тысяч слов тебе сказала, В тайге с дерев не столько листьев пало — С тех пор, как ты меня услышать не могла. Я суесловила, лукавила, лгала. О сколько слов песком ссыпалось в дни: «Зашей, запей, заешь, забудь, усни». Забылись все слова, упали вглубь рудой. «Пойдешь со мной туда?» — Пойду ли я с тобой? О тленье слов на улицах, в домах! Их атомы бегут, травой растут в садах. Так в крипте римской церкви древней Пыль шепчется словесная на стенах, Смешавшись с прахом — соль любви и веры, Соль черная — и воскресенья ждет. И где-то там в промокших погребах Тень буквы мечется, стремясь воспрясть в словах. Буквальный перевод Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. 2-е послание ап. Павла к Тимофею (4.6) Бурым мечом Перерубят канат причальный, Быстро Мех жертвенный развяжут — Вино прольется. Скоро толкнут ногою Корабль утлый. Он поплывет — в стекле моря Вдруг исчезая. Три раза голова Оземь ударит. Три фонтана забьют там Вина густого. Вот опивки моей жизни смутной — Пей, исцелишься! Я прольюсь, как вино, Боже! Закопченную линзу моря Пробьет бушприт. Скоро Я увижу жизнь не мечтательно, Вот уже трещит стекло То, в которое видим гадательно. Я пролился как вино, Боже (Океан ли Ты, я узнбю). Я как старое вино пролился В океан, где ни старого, ни нового нету. Рви скорей канат, корабельщик, Меч острее точи, солдат римский! Меч сверкнет, и в нем я увижу! Как в стекле, которым дети Траву поджигают. Как в увеличительной линзе. Мех развяжут — Вино. Мертвея, Льтся пусть, опьняя воздух. III Пять забытых стихотворений Упрямое дитя (парафраз «Лесного царя» Гете) |
