IV. К МОРФЕЮ Бог, души любящий нагими, без прикрас, Страстишек скрытых бог и тайных страхов. Весталке в сон развратника ты шлешь, Насильника, чтоб не было обидно — Мол, не сама я отдалась, а взяли. Ревнивцу снится — он в железной клетке Глядит, как тешится его с другим подружка И смехом заливается жестоким… Младенца чистого — того не пожалеешь, Он весь дрожит во сне и цепенеет, Вдруг закричит ужасно и проснется, И тайный ужас в нем до самой смерти. Морфей, как ночь ты со свечой крадешься Тропою тайной в мозг. Так знай, что если Не будешь слать ты снов мне светлых, Как паруса морские — чистых, ясных, То ввек тебе назло я не засну. Всю ночь водой холодной обливаться Я буду, а служанок заставлю петь до утренней зари. Пусть мне, Морфей, одно Ничто лишь снится. V
…Прибегали тут колдуньи, Приползали ведьмы злые И вопили: здесь она, Здесь, по нашим всем приметам Здесь волшебница живет. По ее то заклинаньям Третьи сутки, ночь и утро Город бьет волна сырая, Заливает Рим и мир. Выходил префект навстречу, И рабы с ним выходили, Говорили: здесь гражданка Рима честная живет, Вы же, ведьмы, уходите В свои норы поживей. — Я скосила глаз безумный, Глаз свой левый небольшой (Для других, а мне — огромный, Он вмещает даже море, Он вмещает Рим и мир). Опустилась на колени, Зашептала — Дионисе! Пусть встает волна, кружася, В пене, вое, плеске, соли, Пусть очнется мир и Рим! В мутных волнах птицерыбой В смерче синем я помчусь. Слышу — волны в окна бьются, Затопило злых колдуний, Затопило площадь, форум, Затопило Рим и мир! Я плыла в водоворотах, Души по волнам босые Пробегали и носили Низко палки чадных звезд, При высоком полнолуньи… VI Сделай, мастер, мне, — Пасифая Дедалу Быстро шепчет, — ну, постарайся, тёлки Сделай образ и недавней укрой Содранной шкурой. Кинется ль она быку на шею? Нет, пылая, ждет она, терпит. Кто в любви терпелив, кто служанок подкупит Всех до единой, Кто пути к тебе торя — с подругой твоею Шашни затеет — чтобы ты ревновала, Чтобы ты вернее попалась Ловцу в сети — Сердца его не измеришь, вечно Будет расчетлив. Ввек не растает На дне его глаз влюбленных Снег прошлогодний. VII Что меня бросило в объятья Диомида? Пусть ответит знаток Дел этих темных. Может быть — месть, нелюбовь, Ненависть ли к себе? Хоть напыщенный, важный, Глупый — но все же влюбленный, Все же — сенатор и воин. Даже рубец вдоль ребра, Нанесенный вражеской пикой — Будь у любимого, Сколько бы нежности вызвал, Как бы его целовала! А Диомидов рубец равнодушно Чиркнула ногтем. Нет, не на радость ему Домоганьям его уступила — От нелюбви за ночь Стерся как будто и пол. Рассвет нашел нас волками, От ненависти дрожащих, Некормленых и свирепых По углам цирковой клетки. VIII Раньше я сама любила кошек, Но отныне хватит — надоели! Приск, слуга мой верный, старый воин, Хоть и потерял ты руку в Альпах, Но второй здоровою рукою Всех сыщи и выброси из дома. Мой возлюбленный вчера взял на колени Рыжую с глазами золотыми, А она и рада — развалилась, Будто опьяненная гетера. Он чесал ей щеки, гладил брюхо И смотрел в глаза ее смурные, Кто из них мурлыкал громче — он ли Иль она — не знаю. Все поплыло В ревности багровом злом тумане. — Что, блаженствуешь? — его спросила тихо, Он, зажмурившись ответил: несказанно. — Так что, Приск, слуга мой старый, верный, Чтоб сегодня не было их в доме, А особенно мордатой этой, рыжей. Их хватай за что ни попадися, За хвосты выкидывай за двери, Если вдруг услышу визг кошачий, Не сошлю тебя я на галеры. IX Надо было ехать в столицу — Чему-нибудь поучиться. Трудно теперь беглянке Путь отыскать обратный. Никто не слыхал здесь даже О захудалом поместье. Где наши луна и солнце? Спросишь — никто не знает. Где-то за топкою тьмой. Нету вестей оттуда, Разве битая птица К нам иногда прилетает На праздник, да та все молчит. X
Розовые плывут облака над Римом. Проплывают носилки мимо Золотого столба верстового. Сверну к рынку. Перечитаю письмо. Погоди же! "Пусть твое некогда столь любимое тело, Знакомое до боли, до на ступне складки Станет пеплом В золоте костра погребального — прежде Чем я вернусь из Лузитании дикой. Да! Записываюсь центурионом В легион Жаворонка, прощай же!" Пахнут устрицами таблички, Жареным вепрем, вином сицилийским, духами. На рынке куплю я в лавке Нитку тяжелых жемчужин, Цвета облаков, Что сейчас над Римом. |
