ИСПОЛНЕНИЕ ПРОРОЧЕСТВ Лыжной палкой голос Пронзает железный наст — Это, наверное, гласность — Разве она для нас? Привыкли мы к холодам, Скрипучей длинной зиме И к берлоге своей В ледянистой тьме. Черная туча летит, В глубях ее серафимы, Если прольется дождь — Будем чисты мы. Цокают семь коней Нетерпеливо в конюшне, Вот одного повели — Мчится по яме воздушной. Ржет и ярится второй, Время пришло, наступило, Чтобы ржанье его Созвездия пригасило. Почкой весенней в ночь Рвется моя могила. Вот я проснулась в своей Длинной ночной рубахе. Что же ты трешь глаза? Нет ни омег, ни аза — Всё только детские страхи. Только обида Творца, Только болезни творенья, Жалкому мне червю Нету ни в чем упоенья. Нет упованья, надежд, В боли чужой утешенья. Счастье также не весит почти ничего. Не узнаю его — ты ли? Вдвинули время антенной, На которую нас ловили. Завиден мне только тот — В ветоши полунагой Глухонемой, что смеется, Мажет соплёй небосвод. Что это — воды иль кони Рушатся вниз с горы? Всаднику шепчут: коли! Голову влажно-немую Под землю снедать пронесли. Иродиада! Змея! Пестрая, где ты сейчас… Слышишь — все змеи земли Шепчут тебе: атас! Блесткая туча летит, Кружатся в ней серафимы. Все, кто не спят сейчас, Будут огнем палимы. Если же дождь пройдет — Будем чисты мы. Я опускаю забрало Лба — и в долину ума Въезжают семь всадников алых — Страшнее, чем кровь сама. И первую печать срывают С окровавленных, нежных тел, Кусочек сургуча не тает — Он крепко так на сердце сел. Свечу подносят, жгут, как чеку Срывают с сердца твоего Всю боль родителей от века, Святое гнева торжество. Земля гниет за Иорданом, Да и везде она гниет, Кружится пепел за туманом, На голову все пепел льет. Печати, кони, звери, трубы Сошлися все на страшный день, Но между рук у них скользнула Истаявшая мира тень. " Ой-ой-ой! " Ой-ой-ой! Я боюсь сидеть на стуле — Потому что он висит Над зияющею бездной. Ай-ай-ай! Я боюсь летать на ступе — Потому что я люблю Быть притянутой к ладони Тяготенья и презренья. " По Солнцу путь держи, по Солнцу, " По Солнцу путь держи, по Солнцу, Хотя оно уже склонилось К болотцу низкому — в оконцах, Покрытых пленкой. Провалилось. Легко пойдем и по Луне, Во тьме играющим звездам На барабане, когда оне Идут под землю навстречу нам. В час между Солнцем и Луной, Между звездой и звездным хором, Когда еще не пели птицы, Но в ожиданьи дирижера — Тогда вступаю на дорогу, Где нет ни севера, ни юга, Она ведет в селенья Бога, И ангелы бредут оттуда. Она как радуга висит Через телесный злой овраг, И в этот предрассветный миг Я успеваю сделать шаг. " То, чего желали души " То, чего желали души, — То сбылось — Морем крови прямо в уши Пролилось. Жизнь стала тоньше, дуновенней И невозможней, чем была, Чтоб хаоса не испугалась, Кругом стояли зеркала, В них отражались мрак и пламень, Над мертвой пропастью полет, Но бездна бездну не узнает, Как человек не узнаёт. ГРОБ ГОСПОДЕНЬ Рыцарь, засыпая на пути, Полусидя под деревом, Видит на латах своих Город, Затемненный крылом подступающих снов И сарацинским плененьем. Муха ползет в уголке Его запекшихся уст. Умрет он за гроб Господень, Который пуст. Это и хорошо, В этом-то наше спасенье, Вот он — свежий шов — Земли и неба стяженье. Я, засыпая, вижу Рыцаря, а за ним — Темный, вскипающий, круглый, Зубчатый Ерусалим. Да, добраться бы, долететь, Доползти к той светлой пещере И, все сердце собрав свое в вере, На мгновенье (долгое) умереть. Уснуть — и снится мне спящей, Со свечой — в сердце горящей, В охающей, предстоящей Тьме — Рыцарь, внутри лежащий, Как слово дрожит во мне. Собирается жизни гроза, Давит смерть, иссыхая, парит. Мертвые открывают глаза — О зажмурься! Воскресенье ударит! |
