— Что-то я не успеваю за твоим гениальным полётом мысли, — сообщил Мотме Борск.

— Канцлера, на которого мы бы собрали все доказательства о том, что он не собирается складывать с себя свои полномочия. Собирается захватить абсолютную власть. И тогда наиболее прогрессивная партия власти при поддержке джедаев взяла бы на себя ответственность за устранение опасности возникновения диктатуры.

— И?

— И, — Мотма и не пыталась скрыть свою злость. — Эти придурки… эти придурки разрушили весь наш замечательный план — из-за какой-то там древней вражды. Едва они узнали, что канцлер — ситх…

— Какой-то там вражды? — фыркнул Борск. — Это не древняя вражда, милочка, это всё тот же способ выживания. Замочить опасных, чтобы уверить в собственной безопасности, — он взъерошил шерсть. — Сами же вложили им этот рефлекс — и сами же на него злитесь. Между прочим, всё бы превосходно сработало, если бы магистры не пошли убивать ситха, а объявили о том, что канцлер им и является. Это было бы эффективней. На посту главы Республики не может быть одарённый. Это было запрещено законом. Стоило только провести Палпатину мидихлориановый тест…

Она посмотрела на него так, что Борск замолчал.

— Мы не знали об этом, — глухо сказала она. — Если бы мы только знали. А джедаи… Они поддались на провокацию. Они ничего не сказали об этом. Они сразу пошли…

— Потому что их спровоцировали.

— Да, — глухо ответила Мон. — Скайуокер.

— И канцлер ждал их. Потому что тот же Скайуокер предупредил канцлера, — сказал Борск раздельно. — Ты позвала меня сюда, чтобы препарировать старый учебник? Лучше скажи: что в это время делали вы с Бейлом? И с прекрасной, ныне умершей, а в то время вполне живой Амидалой?

— Беременной, — вдруг сказал Мон.

И резко взглянула на Борска.

Шерстяное личико ботана ничего не выражало. Кошачья морда есть кошачья морда. Зрачки. Надо взглянуть в зрачки. Мерцание света на изнанке. Неподвижность зрачка.

Мотма вздрогнула и опустила взгляд. У нечеловекоподобных алиенов галактики, как на подбор, были вот такие немигающие, иногда как будто стеклянные глаза. Взгляд сквозь. И дальше.

— Я знаю, что она была беременная, — сказал Борск. — Разве это относится к делу?

— Мы тогда не знали об этом, — ответила Мотма. Невпопад. И не на вопрос. Но глаза кошки были всё также непроницаемы.

Ей захотелось. Ей жутко захотелось выйти в другую комнату, включить связь и…

Она стиснула себя руками. Обхватила. Прикусила губу.

— Мы с Бейлом и Падме готовили контрзаговор, — тяжело и раздельно сказала она.

Ботан смотрел на неё и ждал. Не дождавшись, спросил:

— Что, только вы трое?

— Нет, конечно… мы… Но мы были наиболее вероятными кандидатами.

— На пост великого канцлера?

— Да.

Борск смотрел.

— Интрига заключалась в том, — произнесла Мотма, — чтобы, когда Палпатин наконец сложит с себя свои полномочия, или же его заставят их с себя сложить, тремя последующими кандидатами на пост Великого канцлера окажутся я, Бейл и Амидала. В любом случае выбрали бы кого-то из нас.

— Второй раз великий канцлер родом с Набу? — спросил Борск. — Вряд ли.

— Мы тоже надеялись на это, — отрешённо ответила Мотма. — Но у Падме к тому времени был огромный авторитет. И большая поддержка. Только…

— Да?

— Мы не знали, что поддержку ей обеспечил сам канцлер.

— Канцлер? — спросил Борск с некой профессиональной интонацией, которая появляется в голосе врачей и родителей по отношению к больному. — Амидала как ставленник Палпатина?

— Да.

— Вы серьёзно так думали?

Она, наконец, уловила интонацию ботана.

— Ты считаешь, что мы выдумали себе это?

— Я считаю, что в последний год перед установлением Империи вы шарахались из стороны в сторону, искали врагов везде и боялись собственной тени.

— Мы не боялись.

— Ну да.

— Мы занимались политикой.

— В последний год все боялись Палпатина.

— Ты там был?

— Я читал сводки. Много сводок. Записи. Дневники. Видеоматериалы. Картину я себе составил. Некое марево, как над Корускантом в то время. Вечное марево, дымка, сквозь которое видно огромное солнце. В два раза больше, чем на самом деле, из-за эффекта преломления лучей. Вечный полдень. А потом резкая ночь.

— Ты поэт? — с удивлением спросила Мотма.

— А как ещё передать ощущение? — спросил Борск. — Не через хронику. Вы жили, как в горячечном сне. Нечто приближалось. Огромное. Слом. Перемена. И вы отчаянно хотели, чтобы эта перемена была в вашу пользу. Только знаешь, что я тебе скажу, Мон. Государства вам было не удержать. Ни одному из вас. Все вы из-за своей слабости скатились б в отчаянную диктатуру. Под маской демократии. А то и без маски. Положение дел в то время было таково, что прежний раздолбай уже не работал. Хочешь, я скажу, что сделала, например, ты, если бы Палпатина убили, а ты бы стала верховным правителем?

Мотма закусила губу.

— Давай, — сказала она.

— Поскольку из-за убийства канцлера, пусть обоснованного, разгорелся бы полный бедлам, ты бы объявила о продлении чрезвычайных канцлерских полномочий. Тем более что где-то там ещё существовали сепаратисты. Конечно, ты бы не пошла на них войной, ты бы попыталась идти путём дипломатии. Как вечно требовала дурочка Амидала…

— Амидала не была дурочкой.

— Демократическая дурочка Амидала, маска на лице умницы Падме Наберрие. Так вот, — не давая ей опомниться, заговорил он дальше, — ты бы пошла на дипломатические переговоры. И ты бы их блестяще провела. Потому что ты бы продемонстрировала сепаратистам силу. Армия. Флот. Подвластных тебе джедаев. Помощника… Анакина Скайуокера?

Мотма вскочила. Борск невозмутимо смотрел на неё. И даже не усмехался. Напротив. Его мордочка застыла в холодной концентрации хищника, ждущего добычу. Ледяные глаза.

— Борск!

— Да, — ответил Борск. — Ту туфту, которую ты мне лепила в присутствии твоих, гм, телохранителей, можешь больше не лепить. И не разыгрывать из себя злорадную интриганку из мыльных опер. Ты боишься.

— Я не боюсь.

— Твоё дело.

— Ты что, форсьюзер?

— Нет. Я ботан.

— Я не понимаю.

— Ещё бы.

— Борск.

Ботан утомлённо прикрыл глаза.

— Ты пахнешь страхом.

Мотма вдруг села. У неё подогнулись ноги. Ботан спокойно смотрел на неё.

— Храм джедаев был бы взят под контроль, — продолжил он негромко. — Ты бы воспользовалась информацией о Палпатине именно так, как выгодно тебе. Ты бы объявила, что приказ об уничтожении клонами джедаев был исключительно ситховским планом. Как раньше он был планом исключительно регрессивной канцлерской клики.

А остальным и пояснять ничего не пришлось. Джедаи, убив канцлера, вообще позволив себе придти к верховному правителю, пусть он в тот момент даже объявил себя императором — преступили черту. Стали смертельно опасны. Ещё никогда раньше они не позволяли себе в своих действиях выходить за рамки приказов. Придя к канцлеру, они подписали себе приговор. Ты знала об этом?

— Я не обязана…

— Тебе казалось, что ты санкционируешь их действия?

— Не казалось — было!

— Вот как? Но они пошли убивать ситха без…

— Да. Именно, — через сжатые губы выплюнулись ненавидящие слова. — Всё должно было быть по-другому. Я уже говорила. Когда Палпатин почти станет императором. Или даже объявит себя им. Это был бы прекрасный предлог. Мы договорились с Храмом. Что, если такое случится, демократические силы государства попросят помощи у джедаев. Ведь джедаям выгодно жить при демократии. Больше свободы. Империя бы превратила их в орудия. Подчинила. Обес… Взяла бы под контроль. Возможно, силовой.

— Да.

Мотма смотрела на него. Борск ответил:

— Но они поступили по-своему.

— Ублюдки. Они заслужили свою смерть.

— Именно поэтому ты их сейчас используешь?

Мон не ответила. Отвернулась.

Джедаи перестали быть послушным орудием в руках политиков, размеренно подумал Борск. И тогда… Что — тогда?