— Всё так, — кивнула Мотма, — но меня настораживает то, что они, похоже, сами свалить Палпатина не могут. Они прикрываются нами…

— Именно. Прикрываются. Если старый хрыч пронюхает про то, что кто-то выжил, он их накроет только так…

— Борск, но их поистине бесценная информация, она говорит о том, что они очень легко могут внедрять агентурную сеть в недра властных структур, — Мотма покачала головой. — И тем не менее, они используют её не для себя, а делятся с нами…

— Моя рыжеволосая любовь, — раздалось новое фырчание. Борск выпустил и спрятал когти. На полировке стола это не сказалось. Зато в когтях у него снова оказался инфокристалл. Он подержал его и снова пустил на волю. — Кто тебе говорит, что они не используют её для себя? Используют. Так же, как они использовали информацию о нас, чтобы выйти с нами на связь и подчинить своим целям. Всё очень мило, моя любовь, — он вскинул голову и вздыбил шерсть. Глаза его горели мрачной иронией. — Но если они полагают, что вечно будет таскать нас за шкирку, то ошибаются крупно.

— Они могут предполагать, что мы захотим вести свою игру.

— Конечно, — презрительный чих. — Но они считают, что мы не сможем отказаться от их воистину бесценной информации, — чих новый. — И ещё они будут считать, что мы поведём игру параллельно с ними и пользуясь их подачками. Моя рыжеволосая любовь, — глаза его прищурились, зрачки, соответственно, растеклись ещё шире. — Почему я считаю, что это ранг форсьюзеров. Потому что они во все времена и в любой ипостаси были уверены, будто их владение Силой делает их в три раза умней любого существа, которое такого навыка не имеет. Они ошибаются. Сила — не мозги. У господина Палпатина именно с черепушкой всё в порядке.

— Не всегда, — сказала Мотма.

— Всегда.

— Совсем недавно…

— Даже если всё было так, то уже не сейчас, моя рыжеволосая любовь, — Борск сощурился и вновь на секунду выпустил когти. — Сейчас восстановилось то, что было. Ум. А Сила ему только подспорье. Как мне кажется, именно поэтому наши таинственные незнакомцы и не могут его величество одолеть. А нас они кормят своими сказками уже пятый год. И им до сих пор кажется, что мы у них на крючке, — Борск презрительно сузил глаза ещё сильней, вплоть до двух щёлочек. Мотма мимолётно полюбовалась, какой он сейчас хищный, уверенный и красивый. — Это глупо. Одарённые — ксенофобы и глупцы. Им кажется, что наши успехи последних лет — их рук дело. Но мы-то с тобой знаем, моя рыжеволосая любовь…

— Борск, — Мон Мотма наконец-то села, — ты считаешь, что нам стоит начать играть против них.

— Именно, — ботан показал передние клыки, что означало улыбку. — С Палпатином хоть что-то ясно. Мы знаем о нём, мы хотя бы поверхностно изучили его. Мы живём при его власти более двадцати лет. А что сулят нам эти…

— Но они предложили такую потрясающую комбинацию с Люком…

— Которая провалилась, любовь моя, — холодно закончил ботан. — Задумано было не так плохо, признаю. Никогда не думал, что Тёмный лорд сможет настолько ополоуметь, что это заставит старого хрыча свихнуться.

— Палпатин в этом тоже отчасти виноват, — теперь холодно заметила Мотма. — Нельзя одновременно управлять государством и играться с Силой…

— Ему можно, — ответил Борск. — Он умеет находить баланс.

— Умел.

— А это уж как кто думает, — фыркнул ботан. — Об этом мы можем спорить до тех времён, пока не погаснет галактика. Это нам ничего не даст. Справедливость предположений каждого из нас покажет время. И я предпочитаю думать о своём враге лучше, чтобы он не оказался лучше того, что я о нём думал, и не одолел меня. Но сейчас я говорю о другом. О том, что предсказуемость не входит в число добродетелей незаурядных существ. Таких, как Вейдер и Палпатин. А у наших таинственных незнакомцев в этом вопросе намечается глубокий провал. Они определённо рассчитывают на реакции стандартной психологии. По некоторым их фразочкам абсолютно ясно, что они считают всех нас предсказуемыми до безумия.

— Они дураки, — внезапно сказала Мотма. И вздрогнула от отвращения.

— Конечно, — с охотой подхватил Борск. — Таких дураков поискать надо. Нет, безусловно, они во многом другом весьма умны. Недооценивать их не стоит. Но меня доводят до рычания их рассуждения о том, что это они спланировали нам комбинацию с первой Звездой смерти. Мы, как мне помнится, и сами неплохо справлялись. И разрабатывать её начали ещё за три года до событий. И разработали детально. Но за год пришли они, подсунули нам дополнительную инфу, а потом забрали у нас всю славу. Терпеть не могу тех, кто хватает чужой кусок мяса.

— Пушистик мой, что ботаны собрали на них?

Фей'лиа оскалил клыки в улыбке.

— О, моя рыжеволосая ведьма, кое-что есть… И у меня есть идейка, — он блаженно потянулся в кресле. — Они хотят прикрыться нами? Так мы прикроемся ими. Они хотят, чтобы Палпатин думал, будто против них действует Альянс, а сами остаться в тылах? Так вот, мы сделаем так, чтобы Палпатин узнал, что под видом Альянса против него действует некая совершенно иная группа. И посмотрим, что будет.

Люк Скайуокер открыл глаза. День зажёгся в его сознании, как вспышка. Включили в розетку. Выключили из снов. Ему что-то снилось. Что?… Он не помнил. Что-то приятное. Очень. Там была темнота. А за темнотой много света. Кто-то добрый там был. Тот, кому Люк верил. Он что-то говорил…

Скайуокер виновато сожмурился: папа. Как он забыл? Он виноват перед отцом. Он должен сказать ему это. Немедленно. Сейчас.

Люк вскочил с койки. Одеяло упало на пол. Он так и спал в одежде. Это побудило его начать бег к двери сразу, не надевая сапог. Он шлёпнулся о дверь двумя ладонями с размаху. И лишь когда дверь не открылась, он пришёл в себя.

Хронометр оттикивал десять утра по корабельному времени. Станция проснулась давно, и давно была в работе. Он слышал это. Он чувствовал это. Но зачем он побежал?

Люк растеряно посмотрел вниз, на босые ноги. Это было так глупо… Он знал, что дверь закрыта. Охранник из Алой гвардии сам сказал ему об этом. «Если захотите выйти, приложите к панели у двери ладонь. Это ваша связь с нами. Скажите об этом, и мы свяжемся с императором. Если он дозволит, вы сможете покинуть каюту в нашем сопровождении».

Люк вздохнул. Он не хотел покидать каюту. Сейчас. Ему было дело здесь. На ближайшие полчаса. Умыться, поесть… найти сапоги и вдеть в них ноги.

Скайуокер отошёл от двери. Странный порыв. Он, как проснулся, сразу хотел бежать и разыскивать отца? Главнокомандующий Вейдер вряд ли будет рад своему сыну.

Люк больно закусил губу. Кое-что ещё он понял вчера. Отец к нему относится спокойно. Слишком спокойно. Нет неприязни. Но нет и любви. Почему он рассчитывал на неё, когда шёл сюда? Из-за разговора там, между кораблями, у Беспина? Да. Это был другой голос. Другая интонация. Вейдер тогда звал. И тосковал. И звал снова.

А он улетел.

Из губы брызнула кровь. Люк опомнился. Мысль может причинить не малую боль. Одна мысль. Я опоздал. Я пропустил момент, когда можно было отозваться. Когда я пришёл, я был ему не нужен.

Проклятые джедаи!..

Люк застыл с полуоткрытым ртом. Мысль напугала его. Сильно напугала. Он так думать не должен. Он не… но они сделали всё, чтобы он пришёл поздно. Не говорили. Ничего. А когда узнал…

Люк закрыл глаза и медленно прошёл по комнате в крошечную душевую. Там было зеркальце. Маленькое, на стене. Оно отразило лохматые волосы и рано ставшее по-взрослому резким лицо человека… не сопливого парня. Морщинки от носа до краёв губ. Прочерки. Губы тоже стали резче. Искажённая ухмылка на них. А ещё были больными глаза. Глаза. Взгляд.

Люк отвернулся. Слово он всё равно не сможет найти. Что-то не так с его взглядом. В нём исчезла доверчивость к миру. И мир теперь не доверяет ему.

Может быть, это и есть Тёмная сторона? И имя ей взрослость?