…От Мотмы он пришёл к канцлеру. По естественному праву телохранителя, который вернулся на работу.

Палпатин поднял голову от голопроектора на столе. За последние несколько месяцев под глазами великого канцлера всё больше набухали мешки, на лице резче обозначались морщины. Всё глубже становилась тень усталости.

— Телохранитель Скайуокер на службу прибыл! — отсалютовал он канцлеру живой рукой. Палпатин взглянул на него внимательно, снизу вверх. Анакин оглядел кабинет. Канцлер поднялся с места, не произнося ни слова. Кивнул — они из официального красного кабинета перешли в небольшой личный.

Обитый по стенам тёмной тяжёлой тканью. Он машинально коснулся обивки кончиками пальцев живой руки, сняв с неё перчатку. Рука, продолжая взмах, с тёплой бархатистости скользнула на гладкий холод металла. Отлитые фигуры, будто перетекающие одна в другую. Ему нравилось. Ему вообще нравилась странноватая элегантность обстановки канцлера. Его вкус.

— Ну? — спросил Палпатин.

— В будущем устройстве будущей Республики, — ответил он, убирая руку от фигуры и вновь надевая перчатку, — я стану первым советником президента.

— Поздравляю, — сказал канцлер. — Когда избрание?

— Нового президента?

— Его тоже.

— Судя по всему, одновременно с концом войны, — он усмехнулся углом рта и уставился в стену. — Вообще, конец вашей войны — это необыкновенно привлекательная точка отсчёта для всех и каждого. Джедаи готовятся нанести свой завершающий удар одновременно с окончанием войны. Мотма…

— О-ооо, — Палпатин засмеялся. — Девочка Мотма?

— Девочка Мотма и собирается стать президентом.

— Я в ней никогда не сомневался. А почему — президентом?

— Новое название должности должно символизировать новые принципы новой Республики.

— Даже новой республики?

— Конечно, — с иронией ответил он. — Старая — это коррупция и развал. А новая, под чётким руководством президента Мотмы и её помощника-джедая…

— О.

— Угу, — он усмехнулся снова.

— Это немножко легкомысленно?.. — полувопросил, приподняв брови, Палпатин.

— Не думаю, — ответил он. — Это достаточно прочно и одновременно опасно. Я о союзе джедая с президентом…

— Да?..

Он рассеяно кивнул, задумавшись и покусывая губу.

— Понимаете ли, — сказал он медленно, — я передаю информацию, не интонацию.

— А что с интонацией?

— Если бы я взял будущего президента прямо там, на кушетке, она бы не возражала… Что вы смеётесь? — он стал улыбаться.

Канцлер смеялся беззвучно, всё его лицо сморщилось сотней весёлых морщинок.

— Но это же замечательно.

— Замечательно? — теперь он приподнял брови. — Не хотите же вы, чтобы я…

Окончание фразы утонуло в громком искреннем смехе. Анакин стоял, смотрел на канцлера, продолжал улыбаться. Всё свободней.

— Нет, — отсмеялся Палпатин, — такой жертвы я от тебя не требую. Да и ни к чему она. Пользы нет, только опасность скандала. Но влюблённая женщина…

— Опасна, — закончил он. — Очень опасна, мой повелитель.

Палпатин вздохнул и кивнул.

— Я попытался быть убедительным в роли рыцаря и джентльмена, который верен своей жене. И в роли начинающего политика, который… — он оборвал себя. — Надеюсь, получилось, — он взглянул на канцлера. — Благодаря тому, что я уже столько вращаюсь здесь, в сенатской среде… и благодаря вашим урокам хороших и политических манер. Потому что я настоящий… — он замолчал.

— Ну-ну? — с любопытством спросил Палпатин.

— Вам с лексикой моего детства или без оной?

— Там есть цензурные слова?

— Да. Есть. Мотма.

Они расхохотались оба. Анакин потёр лоб и покачал головой.

— Большая политика, блин. Дама практически расставляет передо мной ножки — и это называется большой политикой.

— Большой и грязной, — согласился Палпатин. — Поверь, это всего лишь один из мотивов. Может быть, достаточно сильный. Но. Это не отменяет того, что она хочет заполучить тебя как союзника. Масштаб, — канцлер улыбнулся. — Будущий. И настоящий. Эту даму привлекают умные существа. И в личном. И в политическом плане. Всё естественно.

— Слишком.

— Да, — канцлер задумчиво посмотрел на него. — Слишком. Не в смысле того, что я сомневаюсь в мотиве. Он есть, он реален. Ты не мог ощутить ложное чувство. Но этот мотив опасен, как опасна любая любовь. Нет, страсть. Она — неконтролируемая эмоция. А политика — это холодный ум и игра на чужих эмоциях. Я лишь хочу сказать, что ты не должен расслабляться, — с иронией закончил канцлер.

— Спасибо, — ответил Анакин. — Щаз расслаблюсь, буду кайфовать, вести жизнь сибарита, каждый день посещать косметолога и солярий, да, надо ещё будет апартаменты себе отбить, там всё сделать в изысканном набуанском стиле… — он подавился смешком.

Палпатин выжидающе смотрел на него.

— Ну, хорошо, — сказал Анакин и снова потёр лоб рукой. — Суть комбинации в следующем. Спровоцировать джедаев на ваше устранение…

— Хм…

— Что?

— Очень неплохая мысль, если честно.

— Какая?

— Устранить меня руками джедаев.

— А, — он улыбнулся. — Я тоже… оценил. Так вот, спровоцировать их на это в нужный момент. Так, чтобы поймать за руку за этим действием. Таким образом иметь суперзаконный повод для того, чтобы прижать к ногтю Орден. Республика вас оплачет, причём первым будет рыдать Совет Верных. И на волне возмущения новый президент со своим новым советником начнёт новые реформы.

— Ты там конкретно зачем? Именно в этой комбинации?

— Ну, я не успею вас защитить, но успею к моменту, когда джедаи будут стоять над вашим хладным трупом. Так, чтобы никаких сомнений не было. Поймаю на месте преступления.

— О как.

— Да. И рыдающая Мотма одновременно избавится и от вас, мой повелитель, и от Ордена, который слишком усилил свои позиции в войну, и вообще… Понятное дело, чтобы создать такую ситуацию, а главное, чтобы в результате наступила не анархия, а правление нового и достаточно конкретного президента, требуется работа и работа. В том числе моя, — он очаровательно улыбнулся. — Меня, как очень приближённого к вам лица. Вы, конечно, хитрый и умный, но и я не дурак. А тут ещё козырем моё форсьюзерство и чуткое руководство Мотмы… Канцлер. Амидала вам говорила об этом плане?

— Нет.

— Моя жёнушка заодно с ними.

— Может, она просто не успела, — задумчиво сказал канцлер. — Она не может сразу и при всех срываться ко мне. И с тобой при свидетелях говорить не может.

— Всё хуже.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Первое, она организовала нам с Мотмой встречу.

— Каким образом?

— Обычным, — ответил он, вновь глядя в стену. — Ну, вы знаете. Она в курсе того, что я шпионом Ордена у вас. Она также в курсе, что я терпеть не могу Орден. Но она не в курсе, что вы — тоже форсьюзер, мой повелитель. А вы обсуждали с ней и с избранными из Совета Верных вашу будущую антиджедайскую политику. Понимаете ли, она знает, что я, как ваш помощник и телохранитель, есть исключение из правил. Но… — он засмеялся. — Она знает, как вы умеете использовать людей. Ас в деле. И то, что меня не убьют при условии моей к вам лояльности, она знает прекрасно…

— А-а…

— Да, мой повелитель, — он усмехнулся. — Именно. Она объяснила мне, как видит наше будущее. Вы будете мне мило улыбаться и использовать по-чёрному. Но это не страшно. Страшно то, что вы, безусловно, введёте драконовские антифорсьюзерские законы, и, как только я попробую рыпануться, мне тут же всё с той же милой улыбкой объяснят, насколько я неправ. И насколько положение одного, пусть самого сильного, форсьюзера, зависит от благорасположения к нему главы государства. И она логична, канцлер.

— А ещё она ревнива.

— Не без этого, — в который раз усмехнулся он. — Но и логична тоже. Вы — манипулятор экстра-класса. Вы — очень сильный политик. Сильный человек. Против вас у неё — у нас — нет шансов.

— А против Мотмы?