Причина заключалась в простом. Борск почти с полной уверенностью мог сказать о независимости императора и Вейдера. И столь же был уверен в зависимости Бейла и Мотмы. Быть союзником людей, которые несамостоятельны в своих решениях, опасно. Проще союзничать с теми, кто их направляет. Но возможности выйти на них почти не было. А если б и была, он предчувствовал, что подобный союз всё равно невозможен. Существуют такие. Которые ни с кем не имеют точек соприкосновения. Просто не могут иметь.

Хотя, конечно, если вспомнить о том, что Вейдер и император тоже были неосознанными марионетками в некоей партии кого-то-там… Тогда посмотрим. Пока он выбрал, на его вкус, самых сильных. Но ведь всегда можно повернуть ситуацию так, что…

Додумавшись до этой мысли, Борск решил, что план действий примерно ясен. Пока он — шпион в стане врага. По крайней мере, тайных союзников Бейла и Мотмы он к врагам относит. Посему, раз он стал фальшивым союзником Мотмы — кто ему запрещает попытаться выйти из-за её спины на её тайных союзников? Узнать побольше, изучить. А то и заключить контракт… Опасно. Инстинкт тут же сказал: очень опасно. Почти смертельно. Ну и что? — ответил инстинкту Борск. Зато — какой адреналин. Надо попытаться. Надо обязательно попытаться.

На этой мысли он успокоился. И стал ожидать конца переговоров.

Им дали добро на посадку через десять минут. Мотма сделала последние распоряжения тем, кто оставался в корабле. Они отбыли на челноке, к которому тут же присоединился эскорт из четырёх истребителей встречающей стороны. Истребители довели челнок до посадочной площадки на планете. Посадочная площадка также была окружена охраной. Оттуда в резиденцию их доставили на элитном транспорте. И снова с эскортом. Под охраной, естественно, находился и периметр резиденции. Но зато хотя бы на самой её территории никто не маячил рядом.

Только Бейл, который шёл им навстречу.

Бывший король Альдераана изменился мало. Со времён своей последней официальной прижизненной съёмки. И в то же время изменился до неузнаваемости. Внешность осталась прежней. Разве что чуть больше загорел и подтянут. А вот движения. Манеры. Жесты. Даже интонация взгляда…

— Мон, — Бейл подал руку его спутнице. — Очень рад видеть. Привет, Борск, — небрежно бросил он ботану. — Мы тебя не сильно напугали?

— Да ничего, — ответил Борск. — Я как-то пережил.

Лапку он ему не протянул, да Бейл и не собирался навязывать ботану чисто человеческие жесты. Ботанам вообще опасались жать лапы. Боялись когтей.

— Ты уже привык к тому, что я жив? — спросил Бейл.

— Вполне, — ответил Фей’лиа. — Особенно после того, как тебя увидел. Слишком живой для трупа.

— Это, надо полагать, ирония, — отметил Бейл.

— Или то, что под ней подразумевают люди.

Бейл и Борск взглянули друг на друга. Немигающие глаза ботана в твёрдый взгляд человека.

— Вы сойдётесь, — хмыкнула Мон. — Я даже не сомневаюсь. Мы войдём в дом?

— Тебе так понравилось на кораблях, что ты терпеть не можешь открытого пространства? — спросил Бейл. — Или ты привыкла к замкнутым помещениям? Всё-таки весна.

— Весна… да, — ответила Мон. — Весна и вечная аллергия. Из-за кораблей она у меня только обостряется.

— А…

— И потом — дом не корабль. В нём пахнет деревом, а не стерильным пластиком.

Бейл оглянулся на добротную усадьбу.

— Мы не имитировали старинный стиль, — сказал он. — Мы купили старый дом, разобрали и перевезли его сюда по брёвнышкам и доскам. А здесь опять собрали.

— С какой планеты? — спросил Борск.

— Нет, не с Альдераана.

Бейл попытался вызвать новое скрещение взглядов. Наткнулся на равнодушные зрачки ботана. Быстро взглянул на Мотму. Та пожала плечами.

— А что? — сказала она. — Нормальный вопрос.

Бейл поморщился. Борск по-прежнему был невозмутим. Эдакая «ботанская» невозмутимость. Немигающий взгляд, вроде бы расслабленное тело. То ли потянется на солнышке, то ли укусит. Всё-таки любой из видов плохо переносил алиенов. Любых алиенов для своего вида: других. Сложно понять, сложно вычислить. Чуждость невозможно убрать, несмотря на всю лопотню о терпимости и демократии. Чуждость даёт свободу для толкования. Чуждость даёт свободу для убийства…

— Мне, конечно, интересно, как ты сбежал с Альдераана. Было ли это подготовлено и по каким причинам, — соизволил обнажить клыки Борск. — Если я теперь действительно союзник.

— Узнаешь, — сумрачно кивнул Бейл. — Раньше наше молчание было гарантом конфиденциальности и безопасности. Ты присоединился к нам относительно недавно. И твои мотивы были для нас слишком неопределенны.

— Я понял, — ответил Борск. — Претензий не имею. Мне понятно это объяснили. Но в будущем я хочу быть в курсе всего, что происходит. Очень неудобно искать в тёмной комнате тёмный предмет с закрытыми глазами. Особенно когда оказывается, что этого предмета там нет.

— Намёк понят, — хмыкнул Бейл.

— Это не намёк. Я говорю прямо.

Он не был агрессивен. Твёрд — да. Внешне Борск был твёрд, спокоен и расслаблен. Так, как бывает расслаблено существо после долгих перепадов настроения и ощущений. А внутри отстукивал ритм метроном.

Неудобно искать в тёмной комнате тёмный предмет с закрытыми глазами. Но можно унюхать…

Борск снова повёл ноздрями. Всё-таки на этой планете потрясающая гамма. Для него немного слишком. А для людей в самый раз. Хотя… смотря для каких людей.

— Ладно, — сказал тем временем Бейл. — Мир. И пойдёмте в дом.

— Я не воевал, — заметил Борск и двинулся следом.

Он шёл рядом с ними и немного вслед. Вокруг был неистовый в своём великолепии сад. Зелень деревьев вскипала, обращая ветви к небу. Небо выбрасывало тёмную синеву. Хорошую планету ты выбрал, Бейл. Почти как Альдераан.

Почти как Альдераан…

Он так глубоко задумался, что чуть не пропустил момент, когда они оказались в доме. Впрочем, не мог пропустить. На него пахнуло старым деревом. Пропиткой потолочных балок. Холодноватой землёй и камнями: в доме был подпол. Но главное — деревом. Всех оттенков и мастей. Старые балки, впитавшие в себя сырость и влагу. Новые доски, всё ещё вспоминающие о лесе. Свежая стружка, тёмная древесина. Натёртые мастикой полы. Высокие потолки, большие окна. Деревянная и плетёная мебель.

Бейл провёл их в комнату, окна которой выходили в сад.

— Гостиная, — произнёс он. Открыл высокий буфет и достал бутылку вина.

— Я не потребляю, — сказал Борск.

— Знаю, — ответил Бейл. — Но мы с Мон немного попьянствуем.

— Не возражаю…

Он смотрел на зелень за окном. Вдыхал запахи дома. С этим надо было разбираться. Немедленно. Сейчас.

— И не буду возражать ещё более, если ты параллельно с винопитием посвятишь-таки меня в историю вашей борьбы и жизни.

Сказал он и сел в плетёное кресло, в котором можно было свиться клубком.

— Эта планета мной уже давно облюбована, — сказал Бейл, глядя в окно. — Очень давно.

Когда-то я привозил сюда одну невозможную кокетку… возможную жену.

— Моя резиденция, тайная, точней — приватная. То, что и было положено, хм, принцу-регенту, — он ухмыльнулся Борску. Отсалютовал бокалом. — Принц-регент — замечательная должность. Когда моя жёнушка тихо и бездетно скончалась, я получил законные права на престол. А то, что, пока она была жива, я имел возможность не сидеть на Альдераане, а вариться в горниле большой политики на Корусканте, дало мне большие преимущества. Во многом.

Он улыбнулся.

— Я оказался не последней фигурой в политике Корусканта. И более тайной, чем явной. Что было мне на руку. Очень на руку. Собственно, я был одним из проводников в жизнь антиджедайской политики правящего кабинета.

Он выдержал паузу, глотнув вина.

Борск отреагировал на это — никак. Как застыл в позе пушистого клубка, так в ней и остался. Только мерцали глаза.

Он изучал Бейла. Хорош. Сейчас не притворяется. Почти не притворяется. Поджарый мужчина средних лет. Шестьдесят лет для галактики не возраст. Но он хорош и для галактики. Не дашь. А главное — опасен. Физически и интеллектуально. И каков же актёр. Молодец, Бейл. Поскребу тебя лапками. Спорю, ты с юности не спортом занимался. И не мыслительной гимнастикой. Ты готовил себя к борьбе.