Как странно ощутить свою голову на своём локте. Локоть болел. Голова тоже. Болели они обычной, пусть достаточно сильной болью. Ничего подобного той выворачивающей душу дряни. Которая из нутра.

Вокруг гудел корабль. Кажется — корабль. Когда сможет поднять голову, проверит.

— Милорд. Милорд!..

Проверил. Точно. Корабль.

— Не, — произнёс он. — Не-кри-чи-те, адмир…ал.

Голова болела сильней.

— Милорд, я вызвал корабельного врача.

— Ладно.

Он всё-таки сумел отлепить голову от локтя. Так. Сидит в кресле. На мостике. Боком. Упал головой в руки. Не страшно. Тут… другой вопрос.

— Воды, — сказал он.

Перед ним тут же возник стакан. В руке Пиетта. Он попытался поднять руку и взять стакан сам. Получилось. Дёргался и плескал. Но всё это мелочи. Он выпил его весь.

— Адмирал.

— Да, милорд?

— Изложите коротко, своими словами, — он медленно, как недавний паралитик, откинулся на спинку, — что произошло.

— Мы вышли из гиперпространства, милорд, — с готовностью ответил адмирал, — и, судя по приборам, попали в зону присутствия инородного тела. Очевидно, обломок или астероиды. Корабль тряхнуло, на несколько секунд вся аппаратура вышла из строя, но, — в голосе адмирала зазвучала гордость, — «Исполнитель» выдержал. Включилась аварийная система, она сработала автоматически. Это важно, поскольку весь экипаж был в обмороке, — Пиетт на секунду скосил взгляд. — Корабль был выведен в другую точку пространства, свободную от инородных тел. Тот самый шанс на миллион, — произнёс он с облегчением, — который предусмотрели наши инженеры.

— Леммелиску, — улыбнулся он одними губами, — премию. В особо крупных размерах… Император?

— Его величество жив, и с ним всё в относительном порядке, но врач приказал отнести его в личные апартаменты…

— Ясно. Связь?

— Уже налажена.

— С Корускантом?

— Да.

Безумное желание: спросить, все ли планеты на месте.

— Хорошо бы узнать, — сказал он, скрываясь за иронией, — не произошло ли за это время и в остальной галактике аномальных явлений.

Пиетт улыбнулся, поддерживая шутку:

— Ну что вы, милорд.

Что ж. Галактика, похоже, пропустила свою смерть. Или забыла о ней.

Он взглянул на руки. Ногти сломаны, под ногтями кровь. Интересно, какая у него морда? Кстати, Пиетт очень спокойно реагирует на его лицо. Без маски.

Много вопросов, мало сил. Что-либо спрашивать. Задавать. Честное лицо Пиетта. Тот близко не подозревает о том, что…

— Приказ об штурме планеты?..

— Флот Трауна, милорд, вышел в расчётное время, сейчас там бой.

— Наш десант?

— Из-за неполадок мы не смогли его отправить. Но гранд-адмирал сообщил, что десант с его флагмана высажен и выполнит свою работу.

— Хорошо, адмирал.

Как просто. Так просто, что хочется забыть, как бред, промежуток слепого безумия, инфернальной боли. Промежуток, в который он действительно жил. В который выцарапал себя из смерти. И галактику вместе с собой. Выцарапал из смерти… погрузил в обычную жизнь.

Он ничего не слышит. Не то что мистерии последних дней. Их бредов и глюков. Не слышит вообще никого. Столь обычная, естественная связь-разговор на уровне мысли. Исчезло привычное чувство. Ослеп и оглох.

Что ж. Они действительно. Убили. Связь с Великой Силой. И свои способности вместе с ней.

Велика ли плата за жизнь?

Не галактики — их группы?

Логична. В конце концов. Они хотели жить. Они получили жизнь. Их сверхспособности, которые позволяли быть им особыми существами, стали ниткой, которой их водило. Слишком большая Сила. Великая. Наверно, можно было справиться. Неплохая тема. Для философских рассуждений. Долгого вечернего досуга.

У них будет много времени. Поговорить об этом. Просчитать варианты. А вот если бы так поставить ногу, а так — руку, может, и можно было бы подтянуться на воздухе, зажав в зубах провода…

Отвлечённые дискуссии — роскошь для ума.

Он поднялся. Вздохнул. Физические силы возвращались к нему быстро.

— Адмирал, у вас нигде не завалялся пайковый шоколад?

Пиетт взглянул на него, улыбнулся.

— Сейчас, милорд.

Он посмотрел на экраны. Обычные звёзды, в обычном сочетании в обычном секторе. Могу поспорить: обычной галактики.

…как пусто там, внутри, на раньше заполненном месте. Смешон ты, избранный — ты хотел творить мир. А стал — обычным. Что сделаешь теперь с высокомерием своим?

Больно. Боль вместо пустоты — тоже неплохо.

Впрочем, на месте привязанностей, ран и надрыва души — тоже пустота. Жена, дети… Странно, я испытывал что-то по их поводу. Давно это было.

Взял из рук Пиетта пайковую плитку, развернул, стал жевать. Ух. Сейчас придёт в себя совершенно. И будет ему хорошо. Поздравляю.

…Велика ли цена? За жизнь. За право владеть галактикой? В конце концов, империя завоёвана ими по праву. И кроме способностей форсьюзеров, у них с императором и с их командой есть другие способности…

У них.

…А Мара? — станет десантником и шпионом? Рина будет убивать, Тий — командовать частью флота, Рик — изучать философию, а попутно плести интриги, выучится на политика? Люк… не знаю. А Лее только показали, чего она была лишена, как… если она вообще об этом помнит.

Они вышли в прагматичный мир, в котором вырезанный Храм джедаев был бессмысленным делом. И все ночные разговоры с канцлером о Силе и о войне. И весь риск. И вся война.

Раз — ничего больше нету. То, ради чего одни истребляли других. Впрочем, это, может, и осталось. Сам же он всегда говорил — бравировал этим — что он и без Силы останется самим собой. Самим собой. Ситхом.

Давай. Попробуй.

Хм. Жестоким существом без правил, подчиняющим себе мир? Существом, которое мир ощущает?..

…а ведь теперь придётся заново выстраивать стратегию боя. Раньше он чувствовал его через Силу…

Хватит составлять перечень потерь. Наработаем. Справимся. Вопрос: это стоило жизни?

Да. Это стоило. Жизни.

Глухота. Почти физическая инвалидность. Будто руку нельзя протянуть, взять что-то, позвать: император… Смешно. Племя, чьё превосходство зависело от Великой Силы. Её милости. Дара. Прошло время подарков. Мы выросли. И уж лучше мы сами. Станем сильными. Сильнее всех.

…Академия на Корусканте. Объяснять ситятам, что они… сильные. Сильные даже — без Великой Силы. И будут ещё сильней.

Они поверят?

Галактика обрастёт легендами, былой славой. Потом в ней будут ходить мифы, и жизнь станет мифом… а они умрут все в свой срок. Как и положено обычным.

Стоит ли плата? Сила давала им преимущества перед остальными. Но Сила же требовала подчинения как платы…

Они отказались платить Силе, заплатили Силой. Способностями. В обмен на жизнь. Недолгую жизнь. Обычного человека.

…Вот — инженер не сможет сконструировать больше ни одного корабля. Писатель ничего не напишет. Художник не нарисует. Дар. Если надо платить за дар — свободой… нет. Не согласен.

А не сойдёшь ли ты с ума, иронически спросил он себя, не впадёшь ли в депрессию, не, не, не — каждый день ощущая, каждую ночь видя во сне свои утраченные способности? Когда мир был выпуклый и разноцветный, когда ты мог видеть любую точку мира, дыхание живых существ, их мотивы, их чувства, неповторимую симфонию, а то и тяжёлые аккорды разбалансированного мира, который вечно говорил, пылал, кричал, сплетал узоры, рвался то смехом, то болью?

Слепота. Глухота. Какой уж там — дар. Если поэт способен спрыгнуть с балкона от того, что не может написать не строчки, то уж… хм. Кстати. А ведь поэт — никуда не прыгнет, если ослепнет и оглохнет, но продолжит писать стихи.

Что же. Надо подумать об этом. Подумать. И убедить себя, что Сила — только зрение и слух, а отнюдь не творческая способность.

Фигак. И то, и другое. Художник, который потерял зрение…

Насколько велика плата за жизнь? Для них всех. В мире таком простом. Таком безопасном. Ведь меряться силой с Силой — было удивительно… напряжённо. Ритм. Ярость. Бой.