Он отпускает Аврору и отшатывается назад, увлекая меня за собой. Я ору ему в лицо, как сумасшедшая, продолжая вонзать в него нож. Теплая и липкая кровь хлещет из его вен, заливая мое лицо и одежду.

Он не сразу понимает, что должен кричать. Не думаю, что кто-то заметит отсутствие этого тупицы после того, как я с ним покончу.

Взявшись обеими руками за рукоять, поднимаю нож над головой, собираю всю ярость, бушующую во мне, и вонзаю лезвие прямо ему в горло. Оно пронзает трахею и гортань, выходя с другой стороны. Мужчина падает навзничь и ударяется о землю, а я оказываюсь на нем.

Его глаза расширены, остекленели, застыв в ужасе.

Мертв.

Отправлен обратно в ад, откуда пришел. Один готов, осталось двое.

Меня отрывают от мертвеца и с такой силой швыряют в стену, что на мгновение перед глазами все темнеет. Моргаю, пытаясь вернуть зрение, и вижу перед собой другого мужчину — того, что держал Аврору. Он сжимает мое горло и, вдавливая в стену, отрывает мои ноги от земли. Сразу же начинаю задыхаться, дыхательные пути к легким полностью перекрыты.

— Ты просто прелесть, — ухмыляется он. Свободной рукой скользит от моей талии к груди. — Думаю, мы возьмем и тебя.

Из-за его высокого роста я не могу до него дотянуться. Пытаюсь пырнуть его, но он выбивает нож у меня из рук. Мои глаза практически вылезают из орбит, поскольку мозгу не хватает кислорода, а зрение затуманивается.

Хлоп.

Хлоп.

Слышу звук, похожий на два тихих вздоха, а затем половина его лица просто... исчезает.

В одну секунду голова была цела, а в другую правая часть черепа уже отсутствует. Его безжизненное тело оседает на землю, и хватка на моем горле ослабевает.

Падаю на колени, задыхаясь, кашляя и жадно глотая воздух.

Чьи-то руки хватают меня за плечи и грубо поднимают на ноги, а затем я оказываюсь в крепких, знакомых объятиях. Мне не нужно видеть лица, чтобы понять, что это он. Хотя я бы не смогла посмотреть, даже если бы захотела. Маттео прижимает меня к груди, его сердце бешено колотится напротив моего.

— Когда вернемся домой, я выпорю тебя до синяков за это, — хрипло шепчет он, сжимая меня еще крепче.

Обнимаю его за талию и со вздохом утыкаюсь лицом ему в грудь. Кровь размазывается по его белоснежной рубашке, когда я прижимаюсь ближе.

Упираюсь ладонями в его торс, но он не отпускает меня. Подняв взгляд, вижу, что его лицо искажено мучением, челюсти сжаты, глаза закрыты.

— Я в порядке, — уверяю ровным тоном.

— А я — нет. Так что дай мне чертову минуту и не двигайся, — говорит он не скрывая эмоций.

Тихий, одобрительный рокот вырывается из груди Маттео, когда я расслабляюсь в его объятиях. Он держит меня еще с минуту, затем целует в макушку и отстраняется.

Суровый взгляд зеленых глаз устремляется на меня.

— Ты злишься? — мне не нравится, как слаб мой голос.

Позади Маттео Энцо прижимает Амадео к земле, упираясь ногой тому в спину. Он жив, но без сознания, с огромной раной на лбу, из которой сочится кровь.

Аврора сидит на земле в одном лишь нижнем белье и тихо плачет, закрыв лицо руками. Энцо снимает пиджак и накидывает его на ее обнаженные плечи.

— Нет, — отвечает Маттео, снова приковывая мой взгляд к себе.

— Тогда почему ты так на меня смотришь?

Маттео не сводит с меня глаз. Кажется, он даже не моргнул с тех пор, как выпустил из своих объятий.

— Обжигаю свои роговицы.

Кажется, я ослышалась.

— А?

Маттео издает разочарованный возглас. Хватает меня за подбородок и рывком притягивает к себе, грубо целуя и вырывая из меня стон.

— Ты импульсивна, — бросает он. Целует. — Вспыльчива, — целует. — И поэтому, — целует. — Чертовски, — целует. — Безрассудна.

— Все-таки злишься.

Маттео сжимает мою челюсть. Его взгляд опускается к моим губам и задерживается там.

— Как я могу злиться, если это также все, что мне больше всего нравится в тебе?

Медленно моргаю, глядя на него, и чувствую, как краснею. Он снова целует меня, но на этот раз долго и неторопливо.

— Каждый раз, когда мне приходится останавливать человека, который пытается тебя убить, это отнимает у меня год жизни. Просто помни об этом, — большим пальцем он стирает капли крови с моей щеки и улыбается. — Мне нравится, когда ты такая дикарка.

Пристально смотрю на него, впитывая каждую черту, чтобы лучше представлять его, когда мы будем порознь. Скольжу взглядом по лицу, вбираю в себя каждую частичку. Понимаю, что не хочу, чтобы воспоминания о нем потускнели, хотя знаю — это неизбежно, и именно в этот момент убеждаюсь в том, о чем уже давно подозревала.

Еще один его приказ, которого ослушалась.

Я влюбилась в него.

Я люблю его.

Это так сложно и в то же время проще всего на свете.

— Если вы двое закончили целоваться, может, подумаем, как свалить отсюда к чертовой матери, — говорит Энцо.

Одной рукой он обнимает дрожащую Аврору, а ногу все еще прижимает к спине потерявшего сознание Амадео. Бросаюсь к подруге, и она падает в мои объятия.

— Все хорошо, — успокаиваю, гладя ее по волосам, — ты в порядке.

— Спасибо, — всхлипывает она, затем поднимает глаза на Маттео и почтительно склоняет голову. — Большое спасибо.

Он кивает, затем подходит к Амадео и резко запрокидывает его голову, дернув за волосы. Я отворачиваюсь к Авроре, не желая видеть, как он причиняет ему боль.

Что-то в воздухе меняется. Трудно описать, но как будто частицы сгущаются, наэлектризовываются, готовые взорваться от малейшей искры. Опасность, вот что это.

Опасность надвигается на нас, я чувствую ее.

И не только я.

Маттео медленно выпрямляется.

Мурашки пробегают по шее, словно острия тысячи маленьких ножей.

И тогда появляется он.

Высокий и мощный мужчина возникает в конце переулка. Он слишком далеко, чтобы детально разглядеть его, и все же страх пробирает меня до костей.

Маттео и Энцо мгновенно поднимают оружие.

Мужчина не реагирует на стволы, наставленные на него. Не уходит. И уж тем более не убегает.

Нет, он направляется к нам.

Нас четверо, а он один. Я не должна волноваться, пульс должен быть ровным. Но сердце бешено колотится, отдаваясь где-то в горле.

Он внушает страх. Его спина прямая, а шаги уверенны и спокойны. У меня перехватывает дыхание, когда луч света озаряет его лицо, открывая взору глаза.

Правый — полностью черный. Холодный, почти нечеловеческий, без единого проблеска эмоций.

Но именно левый заставляет меня подавить крик. Большой зазубренный шрам проходит от верхней части брови через глаз и до середины щеки. Радужка рассечена и полностью замутнена, словно серый дым, клубящийся в стеклянном шаре.

Он брутально красивый и откровенно пугающий в равной степени.

— Сделай еще один шаг, и я вышибу тебе мозги, — предупреждает Энцо.

Рот мужчины искривляется в тонкой, извращенной улыбке.

Позади него возникают тени, похожие на восставших мертвецов. Они выплывают из ночной тьмы и один за другим выходят на лунный свет с пистолетами, нацеленными на нас.

Их не меньше дюжины.

Чувствую инстинктивное желание бежать, но ноги не двигаются, словно приросли к земле.

Маттео заслоняет меня своим телом, встречая все двенадцать стволов в упор. Сердце бешено колотится, отдаваясь где-то в горле, при виде этого зрелища. Желудок скручивает, а по венам разливается яростная, животная потребность защитить его.

Переставляю ногу, но Маттео еще раз доказывает, что знает меня, как никто другой.

— Ни шага больше, Валентина, — шипит он, не оборачиваясь.

Мне хочется закричать: «Я люблю тебя».

Его рука вытянута, кисть не дрожит. Он выглядит невозмутимо перед угрозой расстрела. Лишь спина напряжена.

Не могу просто стоять здесь и ничего не делать.

— Ты пытаешься развязать войну? — спрашивает Маттео.

Мужчина делает странную вещь — улыбается.