— Нет.

— Нет?

— Ты плохо себя вела, Лени, а плохие девочки не заслуживают мой член. — Провожу расческой по ее щели, пока не нахожу вход, и ввожу ручку внутрь.

Валентина приподнимается от столика. Ее бедра инстинктивно сжимаются, втягивая расческу глубже. Она падает вперед, прижимаясь щекой к поверхности.

— Маттео... о-о... — Ее лицо искажается от удовольствия, когда ввожу ручку до конца. — О, черт...

Нахожу ее клитор и начинаю теребить. Валентина громко стонет, ее глаза закатываются, губы приоткрываются в немом крике.

— Ты слишком сильно наслаждаешься этим, cara. — Я продолжаю играть с ее клитором, смешивая наказание с удовольствием. — Это должно быть наказанием, помнишь?

— Д-да...

Расческа движется в ней снова и снова, а она извивается на столе, ища большего контакта, наслаждения, того самого пика, который остается в шаге от нее.

Другой рукой достаю пистолет из-за пояса. Валентина широко раскрывает глаза, услышав, как магазин падает на пол. По ее лицу пробегает тень страха, когда понимает, что у меня в руках.

Она недовольно стонет, когда вынимаю расческу, но взгляд не отрывается от оружия. Вижу в ее глазах догадку, она понимает, что я задумал. Но там же и сомнение, неверие собственным мыслям, шок от моих намерений.

Оттягиваю затвор, наблюдая, как последняя гильза вылетает из патронника. Она падает на пол с металлическим звоном, но мы оба игнорируем звук, наши глаза прикованы друг к другу.

— Что ты делаешь? — ее голос дрожит.

— Ты доверяешь мне, cara? — Медленно провожу дулом вдоль ее позвоночника, останавливаясь между лопаток. Она вздрагивает, с губ вырывается встревоженный крик, когда медленно веду пистолет к ее ягодицам.

Страх, адреналин, опасность и любопытство расширяют ее зрачки, превращая глаза в бездонное черное озеро.

— Да, — мгновенно шепчет, хотя во взгляде читается неуверенность.

Я едва сдерживаю рык от восторга. Никогда не думал, что ее доверие будет для меня так ценно, но я заслужил его и теперь оно дороже всего.

Ее ноги дрожат, когда опускаю дуло ниже, к влажному теплу между ее бедер. Задерживаюсь там, давая ей прочувствовать каждую секунду ожидания.

— Сядь на него, Лени.

Она оглядывается через плечо, и громко ахает. Судя по выражению ее лица, мой взгляд сейчас должен быть диким, я чувствую, как животная похоть искажает мои черты.

— Сядь на него, — повторяю, голос на два тона ниже обычного. — Хочу, чтобы ты трахнула мой пистолет.

С тихим испуганным стоном она подчиняется. У меня сводит челюсть от вида, как она выгибает спину, подается назад и с тихим стоном, начинает медленно насаживаться на холодный металл.

— Хорошая девочка, — хвалю, наблюдая, как она принимает дуло пистолета, которое гораздо больше, чем ручка расчески. — Такая хорошая девочка.

Ввожу глубже, помогая ей, пока оружие полностью не погружается в нее. Скольжу пальцами по клитору, когда сжимаю рукоять, вытаскиваю пистолет и грубо толкаю его обратно.

— Быстрее, — командую я.

Долгий стон вырывается из ее горла. Она кусает губу, пытаясь заглушить звуки, но я сжимаю ее шею, заставляя сдаться. Мой член пульсирует от невыносимого напряжения.

— Нравится трахать мой пистолет, cara? — Провожу языком по ее щеке. — Нравится знать, что теперь ты всегда будешь со мной, куда бы я ни пошел?

Кивает, но затуманенный взгляд говорит, что она уже на краю, оргазм стремительно приближается. Грубо хватаю ее за подбородок и вгоняю пистолет с новой силой. Рваные вздохи срываются с ее губ в такт каждому толчку, пока они не превращаются в дикие крики

— Запомни, Валентина. — от холода в моем голосе она вздрагивает. — Следующая пуля из этого пистолета достигнет любого мужчины, для которого ты разденешься, перед которым станцуешь, которого коснешься или, черт возьми, просто посмотришь. Он умрет с пулей во лбу, пропитанной твоим соком. Ты поняла? — Она кивает. — Ответь мне.

— Да.

— Мне плевать на Марину. Ты моя, Валентина. Два года ты принадлежала мне. И если говорю, что всажу пулю в мужчину, на которого ты посмотришь, то сдержу слово. А потом вырву ее из мертвого тела и утоплю труп в хлорке, потому что даже капля тебя, особенно из моей киски, не достанется ему.

— Я... я поняла, Призрак, — цедит сквозь стиснутые зубы. — Можно... можно я кончу?

Удовлетворенный рык вырывается из моей груди. Я отпускаю ее шею, чтобы коснуться пальцами клитора.

— Такая хорошая девочка, что спросила разрешения, — мурлычу я. — Потерпи еще.

— Не-е-ет...

— Терпи, — строго приказываю, пальцы танцуют на ее клиторе в такт диким толчкам пистолета. — Кончай.

Валентина разлетается на части с хриплым стоном. Ее тело выгибается, мышцы сжимаются, ноги дрожат под натиском оргазма. Я заворожен тем, как сильно содрогается ее тело, принимая всю мою извращенную тьму, превращая в чистый экстаз. Я продолжаю вгонять в нее оружие, ощущая, как ее стенки судорожно сжимаются вокруг холодного металла.

Присев на корточки, наблюдаю, как ее соки стекают по бедрам, пропитывая ствол и мою руку. Наконец, она обмякает, полностью опустошенная. Я аккуратно вытаскиваю пистолет и переворачивая ее на спину кладу на белую столешницу, ее руки прижаты под собственным весом. Она смотрит на меня завороженными глазами, и я не могу удержаться. Наклоняюсь и целую ее.

Выпрямившись, большим пальцем нахожу ее клитор. Она вздрагивает, все еще чувствительная после оргазма, затем тихо стонет. Стоя между ее раздвинутыми ногами, подношу пистолет к губам и втягиваю в рот. Голова Валентины поднимается, ее зрачки полностью расширены от похоти.

— Чертовски сладко, — яростный стон вырывается из меня, пока вылизываю ствол пистолета, не пропуская ни капли ее соков.

Освободив свой член, пристраиваюсь у ее входа. Она дрожит от предвкушения, когда ворвусь в ее тепло.

— Бляяядь, — рычу сквозь стиснутые зубы, пока вхожу в нее. — Черт, как я по этому скучал.

Она задыхается.

— Ты такой огромный...

— А ты такая тугая, — бросаю взгляд вниз, где мы соединяемся. — Идеально.

Дулом пистолета начинаю водить по ее клитору. Ее глаза закатываются, из груди вырывается хриплый стон. Мышцы сжимают меня, жадно пытаясь втянуть глубже.

Она чертовски завораживает. Голова запрокинута, шея открыта, грудь подпрыгивает с каждым толчком моего члена, мышцы живота сокращаются и расслабляются. Все в ней создано, чтобы дразнить и мучить меня.

Я наклоняюсь, кусаю сосок, заставляя ее громко стонать и дергаться, чтобы освободить свои руки. Не уверен чего она хочет больше, притянуть меня ближе, или оттолкнуть.

— Ты чертовски горячая, — бормочу, прокладывая путь языком от одного соска к другому, затем вверх по ее шее, вниз по груди, пока каждый дюйм кожи не блестит от влажных следов.

Хватаю ее за бедро и прижимаю колено к своей талии, чтобы изменить угол. Мои бедра двигаются то быстро, то медленно, пока толчки не превращаются в бессвязный хаос. Провожу пальцем по ее мокрой щели, обхожу сзади, раздвигаю ягодицы и ищу анус. Ее глаза распахиваются, карий оттенок в них цепляется за самые грязные части меня.

— Я знаю, что и эта дырочка скучала по мне, — хриплю, и обвожу анус влажным пальцем.

Медленно вхожу, наслаждаясь сопротивлением мышц. Каждый миллиметр приходится завоевывать, когда настойчиво продвигаюсь глубже, пока не прорываюсь сквозь тугой узел.

— Блядь, я забыл, какая ты тут тугая, — выдыхаю я. Она мотает головой, губы приоткрываются в протесте. — Тише, cara. Радуйся, что я не вогнал пистолет в твою задницу за все твои грехи. Такой урок тебе бы не помешал.

Она стонет — не знаю, из-за моих слов или потому что палец начинает медленно входить и выходить из нее, в том же ритме, что и мой член.

— Так хорошо, — неосознанно выдыхает она. — Это так приятно.

Провожу дулом пистолета вниз от ее клитора, обвожу им свой член и останавливаю рядом со своим пальцем, слегка надавливая.