Сначала его толчки медленные, выверенные, словно впитывает каждую реакцию моего тела. Но вскоре ритм ускоряется, превращаясь в безумный напор — он вбивается в меня снова и снова, выплескивая полтора года накопившегося желания и сексуальной ярости.

— Следующего раза не будет, — выдыхаю сквозь.

— Не должно, — хмурится он, стискивая зубы, будто вот-вот потеряет контроль. — Но он будет.

Я подпрыгиваю, как тряпичная кукла, кожа пылает, пока его жадные руки хватают меня за талию, грубо сжимают грудь и обхватывают горло. Он безжалостно дотрагивается до каждого дюйма моего тела, как исследователь, открывающий неизведанные земли, присваивая все, к чему прикасается.

Я тянусь вверх, царапаю его грудь и пресс, как разгоряченная кошка в течке. Он снова ругается, на этот раз громче, его толчки становятся безудержными, не знающими пощады. В комнате слышно лишь наши безумные стоны, смешанные с тем, как его бедра бьются о мою плоть.

— Ммм. Да, да, вот так...

— Сожми меня, cara, — срывается с его губ. — Дай почувствовать, как эта тугая киска жадно втягивает мой член.

Все происходящее — чистое безумие. Его руки сжимают бедра с яростной одержимостью, член растягивает стенки, заставляя мою киску раскрываться полностью. Голова откинута назад, шея напряжена, пока он входит снова и снова. Каждый толчок двигает меня все выше по столу, а каждый откат его бедер сопровождается тем, как он тянет меня обратно на себя, погружаясь еще глубже.

— Черт… Черт. Да. Вот так. Еще раз, cara. Сожми меня.

Мои бедра начинают неконтролируемо дрожать. Глаза закатываются, рот приоткрывается, и из него вырываются бессвязные звуки. Кожа будто горит, все тело подчиняется ему, как оркестр, покорно склоняющийся перед дирижером.

Это полная противоположность нежности. Это именно то, чего я хотела. Жестоко, грубо, и чертовски опьяняюще. Он не целует меня, не ласкает. Просто смотрит сверху вниз взглядом, полным первобытной похоти. Трахает с такой сосредоточенной, непревзойденной одержимостью, что кровь в венах закипает.

Интересно, были бы мы такими же дикими, необузданными и настоящими, если бы просто переспали той ночью, когда впервые встретились, а на следующий день разошлись каждый своей дорогой? Помнили бы мы друг о друге сейчас? Или давно забыли?

— Сильнее, — стону я, даже несмотря на то, что он только что вошел в меня с такой силой, что у меня застучали зубы.

— Если я трахну тебя еще сильнее, то сломаю, — прорычал он.

— Сломай.

— Грязная девочка, — мурлычет он. — Хочешь, чтобы я разрушил эту сладкую киску?

Яростно киваю, едва дыша, и он глухо усмехается.

Затем выходит из меня и отступает на шаг назад.

— Спускайся на пол и раздвинь для меня свою задницу.

Я ощущаю его отсутствие так остро, будто Маттео вырвал землю у меня из-под ног. Его внезапный уход оставляет после себя головокружительный вакуум. Я онемела, не могу вымолвить ни слова, особенно когда вижу его член перед собой.

Я сглатываю, впервые рассмотрев. Он длинный, как и предупреждал, и толстый. Головка крупная, а вся длина блестит от моих соков, от чего тут же краснею. Не могу поверить, что смогла приять его полностью.

Только тогда до меня доходит, что он сказал, и я поднимаю на него глаза.

— Ч-что?

Он ухмыляется.

— Мне нравится, как ты теряешь дар речи от одного взгляда на мой член, — подбородком указывает на пол. — На колени и раздвинь задницу, Валентина.

— Зачем? — спрашиваю, заливаясь еще более глубоким румянцем при одной мысли о том, чего он хочет. — Ты же не… Я не практикую…

Схватив за волосы, рывком стаскивает меня со стола. Я стою перед ним, и он тут же сокращает расстояние, прижимая свой влажный член к моему животу.

В любой другой ситуации я бы взбунтовалась, если бы мужчина приказывал мне подобным образом. Но в Маттео есть что-то такое, от чего все внутри хочет подчиниться.

— Я не собираюсь трахать твою задницу, Валентина. Пока нет. Хотя однажды все равно возьму ее. Не стоило трясти ею перед мои носом, если не хотела, чтобы я стал одержим. А сейчас раздвинь ягодицы и дай мне доступ к своей киске. — Он тянет меня за волосы вниз, и я опускаюсь перед ним на колени. — Ложись. На живот. Позволь мне дать тебе то, о чем ты просила.

Я опускаюсь на пол, медленно ползу вперед, пока все мое тело не прижимается к прохладной поверхности.

— Шире ноги, — требует Маттео.

Дрожащими руками тянусь назад, исполняю его приказ и раздвигаю ягодицы, обнажая перед ним самое интимное место. Он встает между моих ног и смотрит сверху вниз, издавая рычащие одобрение, от которого почти кончаю.

— Такая красивая, — выдыхает он.

А затем накрывает собой — тело полностью ложится на мое, вдавливая в пол.

Сердце бешено колотится, пульс вырывается из-под контроля. Давление его тела вызывает затуманенную паникой дрожь, словно теряю связь с реальностью.

Одним точным толчком он снова входит в меня. Из его горла вырывается горячий, низкий стон, но он ничто по сравнению с моим криком.

Этот угол меняет все. Он так глубоко, что кажется, я никогда не смогу его из себя вытащить. Когда он выходит, его член задевает ту самую точку внутри, которая сводит меня с ума.

— О боже, Маттео… — он вздрагивает, услышав, как произношу его имя. — Вот так… не останавливайся…

Маттео хватает меня за волосы одной рукой и за горло другой, используя хватку как якорь для своих безжалостных толчков.

— Я полтора года хотел оказаться внутри тебя, — шепчет мне на ухо. — И ты даже лучше, чем я мог себе представить.

Внутри разворачивается удовольствие, стягивая мышцы живота от его слов.

— Ах… ах… — мои зубы стучат при каждом неумолимым толчке.

— Почему ты тогда не пришла? — требует он.

Я плотно сжимаю губы и качаю головой, отказываясь отвечать.

Из его груди вырывается яростный рык.

— Ты просто, блядь, исчезла. Я больше этого не допущу.

— Я никуда не собираюсь, но это не имеет к тебе никакого отношения.

Маттео крепче сжимает горло.

— Тогда почему?

Я стискиваю челюсть и вызывающе поднимаю подбородок, вновь отказываясь отвечать.

— Молчишь? Отлично, — огрызается он. — Тогда слушай, как твоя киска подчиняется мне.

Я понимаю, что до этого он еще сдерживался, потому что сейчас срывается с цепи. Одной рукой упирается в пол рядом с моей головой, второй сжимает талию, используя ее, чтобы притягивать навстречу каждому толчку.

Он тянет меня к себе снова и снова, как безвольную куклу, насаживая на свой член до самого конца, пока не начинаю кричать его имя.

Стоит только открыть рот, как он засовывает в него два пальца.

— Будь хорошей шлюшкой и соси мои пальцы, cara.

Опасная дрожь сотрясает все тело от этих грубых слов. Мне это нравится. Я хочу больше. Еще. Еще. Еще.

Смыкаю губы вокруг пальцев и сосу, пока его рот впивается в каждую доступную часть моего тела. Он кусает шею, плечо, затылок. Проводит зубами по спине, рвет кружевную ткань. Царапает ребера, одновременно просовывая пальцы так глубоко, что начинаю громко давиться.

— Хорошая девочка, — хвалит, и по тону ясно, что улыбается той самой темной, властной улыбкой. Моя киска сжимается в ответ. Он мрачно усмехается, самодовольный голос звучит прямо над ухом: — Даже не знаю, что твоей киске нравится больше. Когда ее называют хорошей шлюшкой или хорошей девочкой.

Горячее дыхание обжигает кожу вдоль лица, и по всему телу пробегают разряды, мышцы сжимаются.

— Блядь… — выдыхает он. — Похоже, я могу чередовать похвалу и унижение — ты все равно будешь течь одинаково сильно.

Он просовывает руку между нами и проводит пальцем от моей киски к самому узкому отверстию. Нежно обводит тугой пучок мышц, но не дает мне опомниться, как тут же глубоко вгоняет палец в мою задницу.

Вздрагиваю с визгом и пытаюсь вырваться, но его тело не дает возможности сбежать, и я падаю обратно, задыхаясь, не в силах привыкнуть к вторжению сзади. Он не двигает пальцем, но жжет так, будто впились сотни осиных жал.