– Могу и больше, – кивнул Фредди.

– Найду без тебя, он по совокупности исполнителем, а ты – организатором. Тоже по совокупности. Понял, Ковбой?

– Да, инспектор.

– И что?

– Ищите. Я, что знал, сказал.

И, чувствуя, что разговор закончен, Фредди встал и пошёл к двери.

– До встречи, Ковбой, – догнал его голос Робинса.

Фредди сглотнул готовую фразу, что Ротбус так же прощался, и, не оборачиваясь, вежливо ответил:

– До встречи, инспектор.

Его никто не остановил. На улице Фредди сразу сел в машину, так и стоявшую у подъезда, мимоходом отметил, что следов обыска незаметно, и, спокойно отъехав, за углом прибавил скорость. Чёрт, весь график к чертям свинячьим, ну и чёрт с ним. Где Джонни? Грымза наверняка знает. И притормозив у первой же будки, бросился к телефону.

– Фирма «Октава», – бездушный как неживой голос.

– Это Трейси.

– Мистер Бредли в офисе.

Ты скажи, какая сообразительная, надо будет ей зарплату прибавить, чтоб не перекупили. На что другое её не возьмёшь.

– Буду через шесть минут.

И бегом обратно к машине.

О Чаке Бульдог обмолвился, но там Джонни через Гроунса действует, вытащим. Из Чака Бульдожина всё возможное выбил, это ясно, но что Чак о них знает… неопасно, не слишком опасно. Ага, ну, вот и их контора.

Когда он вошёл в приёмную, мисс Робертс печатала, а за матовой дверью слышалось позвякивание регулируемой машинки. Чак – догадался Фредди и улыбнулся, кивком здороваясь с секретаршей.

– Мистер Бредли ждёт вас.

– Благодарю. Маршрут прерван на четвёртой точке.

Джулия Робертс кивнула и, продолжая печатать одной рукой, потянулась к телефону. Звонить и извиняться за задержку. Фредди прошёл в кабинет Джонатана.

– Сидишь, лендлорд?

– Ковбою скакать, лендлорду сидеть, – ответил, не поднимая головы, Джонатан, занятый бумагами. – Чака на маршрут?

– Да. С четвёртой точки.

Джонатан нажал кнопку вызова и, когда вошла секретарша, распорядился скорректировать маршрут и отправить Чака.

– Да, сэр.

– Ни с кем не соединять и не беспокоить, – Джонатан улыбнулся, смягчая приказной тон.

– Да, сэр.

Когда она вышла, Фредди сел в кресло. Джонатан бросил ему на колени пять сколотых скрепкой листов и отошёл к бару. Когда он вернулся с двумя стаканами, Фредди уже просмотрел листки.

– Спасибо, Джонни.

– Кто тебя потрошил?

– Бульдожина. Он здорово умён, но рехнулся, – Фредди отхлебнул из стакана и кивнул. – Неплохо, Джонни, надо бы покрепче, но не сейчас. Или рехнулся я.

Джонатан сел на своё место, отпил и кивнул.

– Мёртвые не воскресают.

– А воскреснув, не исчезают. Бульдог показал мне пасьянс на спичках.

– Что?!

– Занимательная игра, Джонни. Не скажу, чтобы доходная, но азартна… до полного обалдения, – Фредди усмехнулся и достал из кармана коробок. – Смотри, Джонни.

И стал обстоятельно выкладывать два ряда спичек, очень спокойно комментируя каждую пару. Джонатан молча слушал. И когда Фредди закончил, приподнял приветственным жестом стакан. Фредди кивнул.

– Вот так, Джонни. Когда умён, тогда умён. О лагерном он от Чака узнал?

– Да. Обвинил, тот и выпотрошился.

– Понятно. Чака оставляем?

– Его убрать – это признаться, Фредди.

– Да, сам понимаю.

Фредди собрал спички в коробок, потряс его и спрятал в карман.

– Где теперь искать, Джонни? И поиском засветим.

– Резонно. Алекс тогда всё объяснил. Думаешь, он уже там? – движением стакана Джонатан показал куда-то за стены кабинета.

– Сильно надеюсь на это. Нам нельзя трепыхаться.

– А если Бульдог найдёт его до нас?

– К русским Бульдог не пойдёт, – задумчиво сказал Фредди. – Будет сам искать.

– Да, самолюбие не позволит. А в эти дела русские с самого начала не лезли.

– Наше дерьмо нам и разгребать, – хмыкнул Фредди. – Но человек в полиции стоит дорого. А из его команды…

Джонатан кивнул.

– Есть варианты?

– Тоже верно.

Фредди допил свой стакан и встал, забрал стакан Джонатана и отнёс их в бар. Джонатан взял прочитанные Фредди листки, очень аккуратно отделил и положил на место скрепку. Фредди кивнул, глядя, как проходя ножи измельчителя листки становятся мелкой бумажной лапшой, не читаемой и не восстановимой.

– С Чаком говорить будешь?

Фредди усмехнулся.

– Я его встречу в конце маршрута. «Октава» должна работать. Ты вечером в «Экономическом»?

– Да. И не забудь зайти к Дэннису. К Пасхе Ларри должен начать работу.

Всё так, всё правильно. «Октава», Слайдеры, салон Ларри, другие точки – всё должно работать. А это… когда в горку, когда под горку, а по ровному редко бывает.

Дни стояли по-прежнему пасмурные, но тёплые, глянцево блестела молодая листва, галдели, ссорясь у кухонной помойки, птицы. Размеренная жизнь, сытная и достаточно вкусная еда, курево и баня бесплатно, со стиркой при таком обилии женщин тоже не проблема устроиться, никаких тебе волнений и тревог. Лежи и жди визы. А свои страхи держи при себе.

С соседом по отсеку Андрею повезло. Неопределённого возраста молчаливый работяга, с вопросами не лезет и о себе не рассказывает, но подлянки можно не ждать.

Первые дни Андрей отсыпался, вставая только в столовую или по делам. А когда не спал, то просто лежал, закрыв глаза или разглядывая потолок.

Ну, Сергей Игоревич Бурлаков, вступите в свои права? Или и дальше Андрею Морозу место уступаете? Хотя голому ежу ясно: документы на Мороза и начать их менять – это продлить себе сидение в лагере ещё месяца на два, минимум, нет, самое малое. Так что, спи себе, Серёжка-Болбошка, спасибо тебе, все твои знания и умения я могу теперь взять и рассказывать о тебе, как о себе тоже можно. Не всё, конечно, а то, что могло быть и лишних вопросов не вызовет. Теперь бы Эркина найти. Братик у меня, конечно, приметный. Только кого о тебе расспрашивать? Падла эта тебя в ноябре видела, кто тогда здесь парился, до Нового года уехали, так что… В курилке трепали о службе розыска, ох, не верю я службам всяким, а уж розыскным… На хрен они мне не нужны, туда лезть – это светиться. Ладно, придумаю.

Снизу, всхрапнув, повернулся на другой бок сосед. Неделю рядом живём, как зовут, не знаю, а нет, слышал, его Никахой кто-то назвал. Да, надо у курилки потолкаться, послушать. Там многое, если умело уши развешивать, узнать можно. И не будем откладывать.

Андрей легко сел, снял со спинки и натянул брюки, спрыгнул вниз, быстро обулся, заправил рубашку и, на ходу натягивая ветровку, вышел из отсека. Решил – делай, шагнул – так иди.

Мужской барак шумел ровно и обыденно. Региональные лагеря прикрывают, так теперь в Центральном совсем невпродых стало, в столовой того и гляди четвёртую очередь введут.

Выйдя из барака, Андрей с наслаждением вдохнул сырой тёплый воздух и не спеша пошёл к пожарке. До ужина ещё час, многое можно услышать.

Здесь, как всегда, толпились мужики и парни, шныряли подростки. Андрей достал сигарету и медленно, присматриваясь и прислушиваясь, влез в толпу. Бабы… выпивка… жратва… Эркин называл это рабской болтовнёй. Стоп-стоп, а это про что?

– Ну вот, я и говорю. Прямо в барак пришли. Собрать вещи только дали. А «воронок» уже у ворот стоял.

– В бара-ак, одного, грят, прямо с поезда сняли, чуть ли не в Рубежине.

Щуря в улыбке светло-блестящие глаза, Андрей пристроился спиной к беседующим, будто на самом деле он совсем другого, что про баб треплет, слушает, и ловил каждое слово.

– Для чего и маринуют нас здесь, сам подумай, все хвосты твои проверят.

– Ну, а переехал, за Рубежином Рубежиным-то…

– Могут и там. Полиция, она всегда в стачке.

– Охранюги везде заодно, это точно.

– Так ведь ещё остальных тягать начинают.

– Ага, укрывательство, попустительство, недоносительство…