И ещё раз стукнул посохом. Дверь столовой открылась, и вошла белолицая с длинными золотыми косами в голубой с белым мехом шубке румяная красавица. Но её узнали сразу – Барби, Варвара Виссарионовна. Хохот, радостные крики, аплодисменты… Но всё перекрыл могучий голос Деда Мороза. Он поздравил всех с Новым годом, пожелал здоровья и удачи во всех делах, но это всем, а каждому… Он сбросил с плеча мешок, запустил туда руку, вытащил горсть блестящих снежинок и бросил их в сидящих за столиками. И Снегурочка достала горсть и бросила. Сделанные из фольги, лёгкие снежинки кружились в воздухе, опускались на столы и головы. Их ловили, разглядывали, острые отогнутые зубчики в центре хорошо цеплялись за ткань или волосы. А потом… потом началась сумасшедшая весёлая карусель. Из бездонного мешка Деда Мороза появлялись пакеты конфетти, рулоны серпантина, хлопушки с сюрпризами, закрутились танцы под пластинки – когда в зале появился проигрыватель, парни даже не углядели – и пианино, общий хоровод вокруг ёлки, песни, шуточные конкурсы…

Но Крису было ни до чего: он никак не мог найти в этой толпе – больше ста человек в госпитале работает, да ещё комендатура, и пришли все – Люсю. Не могла же она не прийти. А все такие нарядные, многих не сразу и узнаешь, так может, он и Люсю не узнаёт?! Что же делать?

Расшитая мишурой рукавица ложится ему на плечо.

– Ищешь?

На разрисованном – вблизи виден грим – лице Деда Мороза знакомые глаза доктора Вани.

– Да, – кивает Крис.

Сейчас он готов на всё, и ему плевать, что вокруг полно народу.

– Ищут не где светло, а где потеряно, – рокочет Дед Мороз и легонько, но властно подталкивает его к двери. – Ищи.

Что, так Люси здесь нет? Где же она? Ему сказали: «Ищи!», – а если… если она у себя? Не пришла в столовую. Крис протолкался к двери – Дед Мороз тем временем уже опять закручивал хоровод вокруг ёлки – и вышел из столовой.

Как и на Рождество в вестибюле тихо и полутемно. Но сегодня Крис взбежал по лестнице на второй этаж и решительно повернул в крыло, где жили врачи и медсёстры. Он сам не помнил, когда узнал, где комната Люси, то ли ему кто-то сказал, то ли сам как-то догадался, но он это знал и знал твёрдо. А сейчас, когда в полутёмном коридоре нестерпимо ярко светилась щель под одной единственной дверью, он и подавно не боялся заблудиться. Он вообще уже ничего не боялся. Как пьяный. Хотя какой он пьяный? Выпил-то глоток всего. Это тогда, в Паласе, его заставили выпить два стакана смеси коньяка, водки, ещё чего-то… – беляшки чёртовы, клиентки сволочные, заспорили, чей спальник быстрее вырубится. Крис тряхнул головой, отбрасывая ненужное сейчас воспоминание, стукнул костяшками пальцев в заветную дверь и сразу, не дожидаясь ответа, толчком открыл её.

– Ой, кто это?!

Крис перешагнул через порог и закрыл за собой дверь. Люся, в клетчатом халатике, шлёпанцах, в туго повязанном на голове платке, стояла перед ним и… и она боялась его – мгновенно понял Крис.

– Это… это я.

Люся резко отвернулась от него, отошла к окну и встала спиной к нему.

– Зачем ты пришёл? – спросила она, не оборачиваясь.

– Я искал тебя там, внизу. Ты не пришла. Вот и… – Крис запнулся.

Порыв вдохновенной смелости уже проходил, и ему с каждой минутой становилось всё тяжелее.

– Зачем ты пришёл? – со слезами в голосе повторила Люся.

Крис молчал. Он не знал, как ответить, вообще не мог сейчас говорить.

– Ты… ты… – всхлипывала Люся, – зачем ты так? Пялишься… бегаешь… в комнату лазишь.

– Я не лазил, – глухо сказал Крис.

Мир рушился: он противен Люсе, ей даже взгляды его неприятны, но и смолчать на напраслину он не мог.

– Да?! А брошку? Не ты подложил?

– Я, – вздохнул Крис и зачем-то, ну, ведь всё уже ясно, понятно и кончено, объяснил: – Через форточку.

– С земли ночью закинул, да? И она ж закрыта была!

– Я на карниз залез. И она… не заперта была.

– Господи, – Люся порывисто обернулась к нему, – ты с ума сошёл! Ты ж убиться мог!

Крис шагнул к ней: ему бы только коснуться её, дальше бы всё само-собой пошло бы. Но Люся отшатнулась, и застарелым привычным страхом перед белым гневом Криса отбросило к стене. И от всего этого, от злости на себя, на свой страх, на то, что всё у него так нелепо, так обидно закончилось, он закричал, перемешивая русские и английские слова.

– Ну, давай, зови на помощь, кричи, что спальник напал! Да, ты – белая, а я – цветной, метис! Я – раб, я всегда виноват! Ну, давай! Может, пристрелят меня! Сразу! Чтоб мне не мучиться больше!

И обессиленно замолчал, привалившись к стене и опустив голову.

– Мучиться? Я… я не понимаю, – Люся тоже заговорила по-английски. – Кто тебя мучает?

– Ты, – ответил, не поднимая головы, Крис. – Я не могу больше. Ты не смотришь даже на меня, а я… я не могу, – и отчаянно повторил ту фразу, которой когда-то всё объяснил доктору Ване. – Я если с утра тебя не увижу, работать в этот день не могу, не живу я в такой день.

Люся растерянно смотрела на него.

– Я не понимаю, – жалобно сказала она. – Это… это ты так шутишь, да?

Крис молча мотнул головой. Какие уж тут шутки, этим не шутят.

– Но… но… нет, скажи, что ты пошутил, – чуть ли не плача, просила Люся. – Ну… ну, пожалуйста.

Крис ещё раз помотал головой.

– Нет, – выдавил он хриплым, не своим голосом. – Нет, всё так. Я не могу… без тебя. Я… я здесь, в госпитале, остался из-за тебя. И в Россию еду… потому что ты… из России, – с усилием поднял голову и твёрдо посмотрел в лицо Люси, глаза в глаза. – Можешь меня убить, но прогнать не сможешь. Я не уйду. Где ты, там я и буду. Я всё сказал. А теперь делай, что хочешь.

И тяжело осел, сполз по стене, встал на колени и, откинувшись всем телом назад, сел на пятки, устало закрыл глаза: нестерпимо щипало под веками от сдерживаемых слёз.

Люся села к столу, всхлипнув, вытерла мокрое от слёз лицо, всхлипнула ещё раз.

– Ты… ты не сиди на полу. Про… простудишься.

Крис сразу одним гибким ловким движением встал на ноги, не отводя от Люси глаз, всем своим видом показывая полную подчинённость каждому её слову. И глядя на него снизу вверх, Люся не смогла не увидеть, какой он большой и красивый, и задохнулась на мгновение от его красоты.

– Ты… ты хороший парень, – робко начала она по-русски, – ты… спасибо тебе, но… но ты ещё встретишь… другую, красивую… чтоб под тебя была.

Крис рывком перевёл дыхание. Люся больше не гонит его – уже хорошо, но что это такое она говорит? Красота? При чём тут красота?

– Я не понял, – осторожно сказал он.

– Ну, ты красивый, а я… – Люся вздохнула. – Я – урод горелый. А надо, чтоб красиво было.

Вздохнул и Крис. Его красота всегда мешала ему. Из-за неё в спальники попал, из-за неё теперь Люся его гонит. А если?..

– А если я… поуродуюсь, мы будем… вровень? – спросил он с надеждой.

– Как это?

– Ну… ну, я тоже лицо себе обожгу или разрежу.

– Ты с ума сошёл!

Люся сорвалась с места и бросилась к нему, будто у него уже был в руках нож или огонь.

– Ты с ума сошёл! – она схватила его за рубашку на груди и затрясла. – Не смей, слышишь? Не смей!

Он послушно закивал, да, конечно, это он сдуру, он же всё равно… так у него же…

– Да, да, Люся… Люся! – обрадованно заговорил он. – У мня же всё равно по телу шрамы, я же раненый был, Люся, я же тоже урод, значит, всё хорошо, да? Люся?

Люся оторопело посмотрела на него, всхлипнула, заплакала и засмеялась сразу.

Она была рядом, совсем рядом, и Крис не выдержал. Медленно, как во сне или под водой, он поднял руки, положил их на плечи Люси… и она не отшатнулась, не сказала ему: «Нет». Его ладони ощутили ткань халатика Люси, чуть шершавую, тёплую. Привлечь её к себе, обнять по-настоящему он не рискнул. И так…

– Не гони меня, – тихо попросил он.

– Я не гоню, – так же тихо ответила Люся.

– Спасибо, – вздохнул Крис.

Если бы она сейчас шагнула к нему, коснулась его, он бы всё-таки рискнул и обнял её, но она стояла неподвижно, и он убрал руки и только повторил: