Женя бегом принесла из кладовки в большую комнату свои пакеты и выложила под ёлку подарки. Вздохнула, глядя на груду, приготовленную Эркином. Ну, так бы и заглянула, ну, наверняка вон та коробочка для неё. Но не Алиска же она, чтоб до утра не дотерпеть. Нет-нет, всё на утро! Она решительно встала, выключила свет и побежала в спальню.

Эркин ничком лежал на кровати, прямо на полу небрежной тряпкой валялась его нарядная рубашка, а в углу кроссовки и носки. Что это с ним? Женя быстро присела на край кровати, обняла его за плечи.

– Эркин, что с тобой?

Он мгновенно повернулся на спину.

– Женя… ты… ты не сердишься на меня?

– За что? Что ты выдумал, Эркин?

И по её удивлению он понял, что… что всё хорошо, и порывисто сел, привлёк к себе Женю.

– Женя, милая.

Он провёл рукой по её спине, словно погладил, привычно нажав на застёжку бюстгальтера, и поцеловал освободившиеся груди. Женя засмеялась.

– Ой, Эркин, а я тебя, а? Хочешь?

– Ага, – радостно выдохнул он, выгибаясь, чтобы ей было удобнее.

Конечно, с поясом она бы без него не справилась, у ковбойских поясов особые пряжки. Расстёгивала и раздевала его Женя неумело, явно вслепую и случайно задевая точки, но голова у Эркина пошла кру́гом. А когда ладонь Жени, сдвигая с него трусы, коснулась его лобка и члена, он даже задохнулся на мгновение, такой горячей волной его обдало.

– Ох, Женя…

– Что? – склонилась над ним Женя.

– Хорошо-о, – даже как-то простонал он.

Ёрзая спиной и ягодицами по ковру – руками он обнимал и гладил Женю – Эркин вылез из джинсов и трусов и ногами столкнул их на пол. Мягким движением он сдвинул по бёдрам Жени вниз к её коленям её трусики и пояс, не отстёгивая чулок. И дальше, помогая себе ногами к щиколоткам и дальше, совсем убрать. Отстёгивать их он уже не мог, не было сил, да и… да и уже незачем. Женя, её тело рядом, её руки на его теле, он же не знал, не думал, что это такое, что это возможно…

– Женя… Женя…

– Что? Что, милый?

– Спасибо тебе, – выдохнул он, обессиленно откидываясь на спину.

– А за что? – лукаво спросила Женя, вытягиваясь рядом.

– Что ты есть, – тихо ответил Эркин.

Они лежали поперёк кровати. Эркин повернулся набок, поцеловал Женю в плечо, в шею.

– Ты есть, Женя, ты ведь в самом деле есть, да, Женя? Это же не сон, правда?

– Правда.

Женя ощупывающим движением погладила его по лицу, шее. Эркин приподнялся на локте, наклонился над Женей.

– Женя, тебе ведь неудобно так, можно я…

Она кивнула, не дожидаясь конца фразы, и Эркин осторожно вынул шпильки из её узла, и, когда он потянулся над ней, чтобы положить шпильки на тумбочку, Женя поцеловала его в грудь. Эркин вздрогнул и замер. Потом медленно разжал кулак, высыпав шпильки на тумбочку. Губы Жени всё ещё касались его груди, и, пока он убирал руку и ложился обратно, они скользили по его груди и шее.

Эркин лёг и попытался перевести дыхание. Сердце бешено колотилось о рёбра, как после бега, дрожали и беспорядочно подёргивались мышцы. И преодолевая эту дрожь, он снова повернулся набок и положил руку на грудь Жени, погладил так, чтобы сосок скользнул между пальцами.

– Женя, ты такая красивая. Я… я не знаю, как сказать… спасибо тебе, Женя, если бы не ты, меня бы не было уже, нет, Женя, пойми, я… я же не знаю ничего, со мной никогда… нет, я не о том, Женя, я не могу без тебя, если что с тобой случится, я жить не буду, Женя…

Он говорил и гладил, трогал Женю, целовал её грудь, живот, уже не понимая, что и зачем он говорит, чувствуя только руки Жени на своей голове и плечах, только её тело под своими губами и руками.

Женя гладила его литые плечи, ерошила и приглаживала ему волосы, такие… приятные на ощупь, блестящие в свете люстры. Господи, что он там говорит, она не понимает и не хочет понимать слов, она только слышит его голос, такой красивый, глубокий, она даже не понимает, на каком языке он говорит. Она обнимает, прижимает его к себе. Такого большого, сильного…

Опираясь выпрямленными руками о постель, Эркин осторожно навис над Женей и, когда она готовно подалась навстречу, вошёл сильным и точным толчком. Женя охнула, засмеялась и, вскинув руки, сцепила пальцы на его шее.

– Так? – счастливо спросил Эркин.

– Так, – смеялась Женя, – и так… и так… родной мой…

И опять его накрыла горячая волна, и опять бешеный водоворот, когда сердце у горла, сохнут губы и глаза, и Женя… Женя смеётся, ей не больно, ей хорошо…

…Женя медленно, как просыпаясь, закинула руки за голову и потянулась. Её движение разбудило Эркина. Он вздрогнул и открыл глаза.

– Женя?

– Да, – Женя снова потянулась и села. – Ох как хорошо.

– Да? – Эркин приподнялся на локтях. – Правда? А сейчас…

– А сейчас, – мечтательно сказала Женя и вдруг прыснула. – Придумала! Сейчас мы пойдём, съедим по мандаринке. Снимем с ёлки.

– Давай, – согласился Эркин.

– Тогда пошли, – Женя схватила его за руку и потащила за собой. – Только тихо, а то Алиску разбудим.

Эркин, разумеется, не стал сопротивляться. Ни одеться, ни даже обуться Женя ему не дала, и сама не оделась. Так, голыми, держась за руки, они и пошли. Пересекли тёмную прихожую и вошли в наполненную запахами хвои, апельсинов и конфет большую комнату. Эркин свободной рукой включил свет.

Искрилась и сияла ёлка, и они остановились перед ней. Женя тихо засмеялась.

– Мы как Ева с Адамом.

– А? Понял, – тут же кивнул Эркин. – Помню, поп в Джексонвилле рассказывал, – и улыбнулся, соглашаясь с Женей: – Смешно.

Женя оглядела ёлку.

– Даже жалко, – и вздохнула: – Такая красота.

– Давай вон те два, – предложил Эркин. – А я потом фонарик перевешу и закрою.

– Давай, – согласилась Женя.

Эркин отпустил руку Жени, легко потянулся и вытащил откуда-то из глубины ёлки два мандарина. Ёлочные ветви щекотно кололи ему грудь и руки. Не больно, даже приятно. Он отдал мандарины Жене, перевесил фонарик из золотистой бумаги и большой белый шар с фиолетовыми звёздами, отступил на шаг.

– Ну как, Женя?

– Потрясающе! – она чмокнула его в щёку.

Эркин озорно посмотрел на неё.

– Держишь их?

– Мандарины? – улыбнулась Женя. – Держу.

– А я тебя.

Эркин легко подхватил её на руки.

– Пошли обратно.

– Это ты идёшь, – Женя рукой с зажатым в ладони мандарином обхватила его за шею, – а меня несут. Ага, свет я выключу.

Другой рукой, тоже с мандарином, она по дороге ударила по выключателю.

Дверь в спальню они оставили открытой и свет не выключили, так что заблудиться было невозможно. Эркин внёс Женю в спальню и усадил в центре кровати, а сам сел рядом. Женя очистила мандарины – их тонкую кожицу не надо надрезать – протянула на ладони Эркину.

– Бери любой.

Эркин сел поудобнее, скрестив ноги, и взял ближний к нему мандарин. Короткие пухлые дольки лопались во рту, обрызгивая нёбо и язык кисловатым соком.

– Красота! – вздохнул Эркин, доев мандарин.

– Ага, – согласилась Женя.

Они быстро посмотрели друг на друга, одновременно засмеялись и кивнули, всё поняв. Быстро собрали корки, и Женя разложила их на тумбочках у изголовий, чтобы приятно пахло, а Эркин убрал ковёр и сложил его на пуф. Быстро собрали и разложили по пуфам разбросанную по полу одежду. Эркин откинул одеяло.

– Я свет погашу.

– Ага, – Женя юркнула под одеяло и засмеялась, потягиваясь.

Эркин выключил люстру и лёг. Обнял Женю.

– Спим? – губы Жени касались его уха. – Спокойной ночи, милый.

– Ага, – ответил он, уже закрыв глаза. – Спокойной ночи.

И последнее, что он ощутил, это рука Жени, натягивающая на его плечо одеяло.

Разбудила их, как всегда в выходные, Алиса. Но вчера, возвращаясь от ёлки, они забыли закрыть дверь на задвижку, и Алиса ворвалась в спальню с криком:

– Мама! Эрик! Там подарки уже лежат, а вы спите!

– Ох, – вздохнула Женя, – ну, началось.