Книги на шауни. Тоже потрёпаны, но в меру. Как и на английском. Их немного, в одну, но большую стопку увязались.

Эркин оглядел опустевшие полки и аккуратно перевязанные стопки книг на полу. Теперь их уложить в картонный контейнер для пересылки и готово.

И ещё две книги. На совсем другом мало знакомом, да что там, практически незнакомом языке. Изури. Буквы такие же, что на русском и шауни, а складываются в незнакомые слова. Правда, книги детские, где картинок больше чем текста, и о смысле догадаться можно. Но они не для чтения, а... для памяти. О людях и о том разговоре у ночного костра...

...Покосная страда. Как повелось с того, его первого лета в Загорье, когда он с Андреем и Миняем покосничали помочью у Кольки-Моряка, так и пошло. А в этом году всей, считай, бригадой вышли в помочь к прихворнувшему Генычу. И как положено, как от века заведено ночью у костра, утолив и первый, и второй голод, приступили к чаю под хорошую душевную беседу.

С чего-то разговор перешёл на школу, что всё ли, чему там учат, потом в жизни пригодится. Вот языки, скажем, ну, английский ещё туда-сюда, всякое может быть, а этот... индейский зачем?

- Как зачем?! - возмутился он. - Я же индеец. Что я, своего языка знать не буду?!

- Свой язык надо знать, - кивнул Саныч. - Это ты правильно делаешь. И дочку учишь?

- А как же!

- И я учу, - поддержал Андрей,

- Тебе-то зачем? - фыркнул Петря. - Ты ж... - и осёкся под ставшим тяжёлым взглядом Андрея.

- Язык моего брата - мой язык.

Петря спорить не рискнул, хотя покраснел и надулся.

- Свой язык знать надо, - повторил Саныч и вздохнул. - Без языка и народа не будет. Вон, молодые, - он кивком показал на Петрю. - Какие они изури, ни языка, ни...

- Кто-кто?! - в один голос удивились он и Андрей.

- Изури. А по-русски ижорцы. Наша это земля, по нам и зовётся Ижорьем, Ижорским Поясом.

- Это... - Андрей на мгновение свёл брови, вспоминая. - это при каком царе? Нет, князе...

- Давным-давно! - зло выкрикнул Петря. - Было да сплыло!

- Было, - строго кивнул Саныч. - Да не сплыло.

Петря что-то неразборчиво пробурчал себе под нос и встал. Молча накинул на плечи куртку и ушёл в темноту.

Саныч вздохнул.

- Последние мы. Вот умрём и не станет ижорцев. Вот тогда да, были, да сплыли...

...На этом тогда, вроде и кончилось, заговорили уже о другом. Но Андрей в первый же выходной сманил его в Ижорск, в местный историко-краеведческий музей, и они там долго бродили, рассматривая и читая таблички. Там же в книжном киоске Андрей и купил несколько книг на языке изури, на ижорском. Буквы оказались те же, что и на русском, но с дополнительными значками, апострофами и прочим, как на шауни. Попробовали сами читать, догадываясь о значении слов по картинкам, но сами почувствовали, что не получается. Он сам ещё немного поспрашивал Саныча, узнал и запомнил самые расхожие слова, ну там, поздороваться-попрощаться, поблагодарить попросить попить-поесть-помочь, ну и как выругаться, конечно. А Андрей нашёл в библиотеке, словарь, и Ланка-библиотекарша оказалась тоже ижоркой и согласилась учить его языку.

Так что с книгами-то? Нет, эта тяжесть не в тягость. Эркин решительно убрал их в очередную стопку, аккуратно перевязал и оглядел результат. Да-а, целый контейнер. Перевоз и хранение, пока не обустроятся влетит в копеечку, но... Это же книги. Тогда из Джексонвилла бежали, сколько всего пришлось бросить, а книги Женя все до одной увезла.

Сам переезд его мало беспокоил. Работа и жильё будут, никакой опасности не ожидается, а приспособиться к любому можно. И да, родня у него теперь там. Отец со своей женой, к слову "мачеха" он так и не привык, брат с женой и детьми - его племянниками, ну, и дочка с мужем, то есть зятем и уже двумя детьми, его внуками. Правда, они не Морозы, а Краснохолмские и - Эркин усмехнулся - княжич и княжна. Близнецы. Вот уж никак не ждал, что с князьями породнится. Думал, они только в книгах по истории остались, а они вон как. И живы вполне, и... нормальные люди оказались. Семья большая, разветвлённая, так что если что, то Алиса не один на один с миром. Есть ей на кого опереться и за кем - он невольно усмехнулся - спрятаться. А то мало ли что. Всего не предусмотришь, но быть наготове надо.

Мирная сельская жизнь, пастораль и идиллия. Джонатан Бредли - удачливый бизнесмен, лендлорд, член правления многих... много чего не будем вдаваться в детали и мелочи, там, как утверждают, прячется дьявол, а общение с ним не терпит света. Так вот, Джонатан в "Лесной Поляне" отдыхал, занимаясь хозяйством, тщательно выстроенной системой, функционирующей сейчас как бы сама собой. Из Роба действительно вырос вполне толковый управляющий. Действительно, редкость, когда теоретическое образование уровня колледжа не только не помешало, но и обогатило наработанную с детства практику.

День окончен, итоги подведены, что надо записано, что не нуждается в записях уложено в память. Джонатан Бредли привычно оглядев уже убранный стол, встал и вышел в малый холл.

"Большой Дом" уже спал. У сельской жизни свой распорядок и ему подчиняются, даже не желая этого. Наверху вдруг стукнула дверь, и женский голос позвал:

- Ленни?

- Это я, - откликнулся Джонатан. - А что с Леонардом?

- Его ещё нет, - немного смущённо ответила Грейс. - Разумеется, я понимаю, что он уже большой мальчик, но...

- Но дисциплина важнее, - закончил за неё Джонатан, смягчая улыбкой суровость слов. - Иди спать, Грейси, я разберусь. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, - согласилась Грейс, закрывая дверь своей спальни.

Джонатан повернулся к входной двери, и почти одновременно с его шагом дверь открылась и вошёл Леонард.

- Добрый вечер, отец.

- Скорее, ночь, - улыбнулся Джонатан, невольно любуясь сыном. - Прогулки перед сном полезны для здоровья. И кого ты навещал в посёлке?

Леонард ответил несколько смущённой улыбкой

- Я был у Фредди.

- А! - рассмеялся Джонатан. - Ковбойские байки. Что-то сегодня он быстро уложился.

- Нет, не байки, - Леонард на секунду замялся, но, тряхнув головой, решительно продолжил: - Фредди показал мне комнату между стенами и что там. И научил открывать и закрывать с обеих сторон. Папа! - вдруг испугался он. - Что с тобой?

- Ничего, - сквозь зубы ответил Джонатан. - Успокой маму и иди спать. Всё завтра.

Леонард очень редко, да что там, по пальцам одной руки можно пересчитать, когда он видел отца таким, но знал, понимал и чувствовал, что в таких случаях нужно просто затаиться, а лучше исчезнуть. И потому пробормотав уже в отцовскую спину: "Да, папа, спокойной ночи, папа", - пошёл наверх к спальням.

Дорога от Большого Дома к их маленькому многолетнему пристанищу была настолько знакома Джонатану, что он прошёл почти пробежал этот путь, не утратив ни капли задора, нет, бешенства! Ковбой решил слинять?! Ну, он сейчас врежет ему, как... как когда-то, ещё в Аризоне.

В "маленьком" доме светились оба окна, и, взбежав на террасу, так и остававшуюся все эти годы пустой, чистой, но не ухоженной, Джонатан с ходу треснул кулаком в обе двери.

Из-за правой двери донеслось неразборчивое бурчание, в котором знающий сразу бы опознал крутую ковбойскую ругань.

Рывком распахнулась дверь.

Джонатан толкнул в грудь вставшего в проёме Фредди и вошёл, захлопнув за собой дверь.

- Сбрендил, ковбой?! - прошипел Джонатан и, уже начав длинную отменно круто солёную тираду, усвоенную тогда же и ни разу не произнесённую им вслух, потому что ответом на неё могла быть только пуля, осёкся. - Фредди, ты... ты седой?!

- Заметил, наконец, - усмехнулся Фредди, запахивая халат, чтобы закрыть поросшую седыми волосами грудь, и оборачиваясь к открытому бару. - Давай налью тебе. Для успокоения. Ты как пьёшь? С валидолом? Или валокордином?