Жариков посмотрел на пунцово-красного Алексея и улыбнулся. Ничего, коллега, привыкайте, что об этом можно и так говорить. Майкл перехватил этот взгляд и тоже улыбнулся.

– Кто о чём, а всяк о своём, – сказал он по-русски. – Так, Иван Дормидонтович?

– А о чём человек ни говорит, он всегда о своём, – ответил Жариков.

Алексей продышался и кивнул.

– А вот это? – он показал на раскрытый журнал. – Это норма? Или как?

Майкл только сейчас заметил, вернее, обратил внимание на лежащий на столе глянцево-блестящий журнал, так непохожий на обычные врачебные бумаги, и взял его.

– Каталог? – удивился он. – Зачем он вам? Сейчас же Паласов нет, – снова перешёл он на английский.

– Каталог? – удивился Жариков. – Объясни пожалуйста. Мы думали, это…

– Порнушник, – понимающе кивнул Майкл. – Нас и для них фоткали. Беляки любят такое смотреть. А это каталог. Ну, заказывать, вот номера, расценки…

– Товары почтой, – усмехнулся Жариков.

Алексей снова покраснел, но упрямо повторил, показывая на снимок, где переплетались тела белой женщины и трёх негров.

– Это норма?

– Нет, – убеждённо ответил Майкл. – Их же заставили. Это не норма. Это… Иван Дормидонтович, вы же тогда сказали Андрею, что когда заставляют, всё равно как, то это насилие, – Жариков кивнул. – Ну вот. Они в ней, но это она их насилует. Она белая, а они – рабы. Это не норма.

– А бывало… не насилие? – помедлив, спросил Алексей.

– У раба с хозяином доброго согласия не бывает, – покачал головой Майкл. – Хозяин… он всегда… насильник. Гладит, ласкает, угостит, внизу ляжет и всё равно насильник. У меня их столько перебывало. И под, и над, и со всех сторон, – он твёрдо посмотрел на Алексея. – Я же джи. Ну, для джентльменов. Хоть и беляшек было… тоже навалом. И работал по-всякому. И со всякими.

– Работал? – переспросил Алексей, опасаясь, что неточно понял быструю английскую речь.

– Ну да. Как ещё назвать? По белому приказу – это работа.

Майкл говорил спокойно и даже простодушно, но Жариков видел, что простодушие наигранно, что парень не просто играет, а насмешничает. Но самую малость и не зло. Но вот сам он никак не ждал, что именно Майкл заговорит об этом, нет, сможет говорить. А с чем же он шёл сюда? Но это потом, не при Алексее.

– Но разве любовь может быть работой?

– А траханье – не любовь.

Ах, какой молодец! Жариков даже в ладоши хлопнул. Но обидеться Алексей не успел, так как Майкл убеждённо продолжал:

– Любовь – это другое, совсем другое. Так… ну, трахнулись и всё, разбежались, как… как уворованное заглотали, рабы так трахались, я домашним когда был, видел.

– А в Паласах такого не было? – с интересом спросил Жариков.

Майкл пожал плечами.

– Да нам незачем. Зачем работать без приказа? Надзиратели, следили, конечно… но мы съестное, да, таскали, ну, трепались ещё втихаря, а это… – он снова пожал плечами и улыбнулся. – Неинтересно это нам.

– А… а что вы чувствовали? – осторожно спросил Алексей.

– К кому? – насмешливым вопросом ответил Майкл. – Рабам вообще чувства не положены. А нам-то… – и серьёзно: – За это больнее всего наказывали. А за любовь… ну, если ловили, то трамвай.

– Трамвай? – удивился Алексей. – Как?

– А просто, – Майкл нахмурился, сцепил вдруг задрожавшие пальцы. – Это хуже всего. Лучше под током лежать, чем на трамвае ездить.

– Это групповое изнасилование? – тихо сказал Жариков.

Майкл опустил глаза и кивнул.

– Жёсткое, – хрипло выдохнул он. – Очень жёсткое. Чаще надзиратели сами, или палачей на это ставили, а иногда… нас. Прикажут, и пошёл. Ничего хуже этого нет.

Жариков почувствовал, что Алексей может спросить, не было ли такого у Майкла, и предостерегающе посмотрел на коллегу. Алексей твёрдо встретил его взгляд и кивнул. Майкл не заметил их немого разговора, угрюмо разглядывая стол и свои сцепленные в замок пальцы.

Жариков встал, прошёлся по кабинету и снова сел. Майкл с усилием поднял на него глаза, заставил себя растянуть губы в улыбке.

– Я в порядке, Иван Дормидонтович.

Жариков кивнул и спросил, переключая не так тему, как настроение.

– Как Мария?

Улыбка Майкла стала такой, что Алексей даже задохнулся на мгновение.

– Спасибо, у неё всё в порядке. Я… я у неё был.

Его ни о чём не спрашивали, но он заговорил сам, уже только по-русски.

– Посидели, чаю попили. Её… ну, хозяйка квартирная, меня видела, так что от Марии отцепятся, а то там есть… а теперь она сказала, что нет, что не одна она, ну, и без вопросов. Она и Егоровне этой сказала, что я ревнивый очень. Так что всё, как положено. Мы у неё в комнате сидим, разговариваем. Мы просто говорим, нам… нам не надо ничего такого, – он сделал поясняющий жест и смущённо улыбнулся. – Говори, говорим, а я потом даже не помню, о чём.

Жариков задумчиво кивал, а Алексей слушал, приоткрыв рот, как завораживающую сказку.

– И хорошо, и вот здесь, – Майкл потёр грудь, – здесь больно, и хочется, чтоб всегда так было. Больно и… приятно. Разве бывает приятная боль?

– Бывает, – задумчиво кивнул Жариков. – Ох, как бывает, Миша.

– Но… – не выдержал Алексей, но был тут же остановлен взглядом Жарикова.

На этот раз Майкл заметил и посмотрел на Алексея.

– Что? Что вам интересно?

– Но разве вам не хочется?

– Чего? – с искренним интересом спросил Майкл.

– Ну… дотронуться, поцеловать.

– А зачем? Нам и без этого хорошо. А массаж если делать, то ей меня не промять, я же старше, вон, – он шевельнул плечами, натягивая халат, – мяса какие нарастил. А ей… я же не эл, ещё сломаю чего ненароком.

– А массаж – это интересно, – сказал вдруг Жариков.

Майкл пожал плечами.

– Мы-то друг друга мнём, а ей, – он снова пожал плечами. – Думаете, ей нужно?

– А ты попробуй предложить, – сказал Алексей.

– Попробую, – послушно согласился Майкл и повторил: – Я-то не эл, но, если просто общий… – тряхнул головой и улыбнулся. – Сделаю.

– Понимаешь, – стал объяснять Алексей, – ведь прикосновение – это не обязательно… секс. Так можно показать заботу, внимание, участие…

– Ну да, – немного озадаченно согласился с ним Майкл. – Раненых же мы трогаем, перевязываем. Ну да, если точки не трогать, то да, совсем другое будет.

– Точки? – переспросил Алексей. – Это эрогенные зоны?

– Эрогенные? – не понял Майкл, посмотрел на Жарикова и тут же сообразил. – А, понял. Нет, зона большая, а есть ещё точки, в зоне и рядом. Они разные. На боль, на… секс, ещё…

– На паралич, – подсказал Жариков. – Я помню, как ты Гэба… успокаивал.

Майкл несколько демонстративно хлопнул ресницами.

– Ну, я же для дела. И на полчаса всего.

– Понятно-понятно, – кивнул Жариков. – А какой предельный срок паралича?

– Не знаю, – покачал головой Майкл. – Там чуть пережмёшь, и кранты.

– Они рядом или совпадают? – спросил Алексей. – Ну, точки?

– По-всякому, – стал объяснять Майкл. – И так, и так. И даже одна точка, по-другому погладишь или нажмёшь, и не то. Это, – он растопырил пальцы, – это чувствовать надо, я не могу объяснить.

– Но этому можно научиться? – спросил Алексей.

– Нас же научили, – усмехнулся Майкл и помрачнел. – Кто выжил, те все умеют.

– И как учили?

– Как всему. Ошибся – получи, сильно ошибся – вылетел на сортировке. И всё. Жить хочешь, так всему научишься.

Наступило молчание. Алексей не ждал такого поворота и растерялся, а Жариков знал, что надо промолчать и дать парню самому справиться. Майкл – сильный, он сможет.

Наконец Майкл встряхнул головой и улыбнулся.

– Я понимаю, вы об этом по-другому думаете. И я – джи, ну, для мужчин, вам лучше с Кри… Кириллом, Эдом, ну, с элами поговорить, они с женщинами работали, вам интересно будет. А я не по вашей… специальности, я, – он усмехнулся, – патология, так?

– Нет, – твёрдо, даже жёстко ответил Жариков. – Никакой патологии у тебя нет.

– Но я же…

– Определяющий момент не с кем спишь, а кого любишь, – по-прежнему твёрдо сказал Жариков.