Началась вторая неделя дебатов. Слова Эррио о Франциске I и Сулеймане Великолепном всплыли прежде, чем сам Эррио смог их повторить. Правый депутат Ксавье Валла, будущий нацистский коллаборационист, антисемит и отъявленный подлец, работавший на правительство Виши после падения Франции, сам поднял этот вопрос, чтобы присвоить себе «реализм». «Кое-кто не упустит возможность, — заявил он, — кинуть мне в лицо историю о Франциске I и Сулеймане Великолепном, хотя во времена Франциска I у Сулеймана не было мусульманской политической партии во Франции, чьими намерениями было бы свержение монархии и замена Евангелия на Коран. В любом случае, тут нет особой разницы». Некоторые правые и даже центристы принялись аплодировать Валле. Наверно, это была бы смешная острота, если бы вопрос французской безопасности был всего лишь шуткой. В конце войны его посадили в тюрьму, но в отличие от Лаваля не расстреляли — повезло.
Пьер Теттенже, крайне правый депутат, присоединился к нападкам Валла. Теттенже тоже арестовали в конце войны за коллаборационизм и тоже не расстреляли. «Нам скажут, что мы — страна идеалов, страна, которая строила соборы, ходила в Крестовые походы, — заявил Теттенже. — Но идти в Крестовый поход против фашизма и за большевизм? Я не могу с этим согласиться. Это одна из многих причин, почему я не буду голосовать за ратификацию франко-советского пакта о взаимопомощи, поскольку СССР, кажется, намеревается превратить это соглашение, которое должно быть ограничено защитой мира, в инструмент войны, а потом и гражданской войны». Эти аргументы использовались с 1918 года против сотрудничества для борьбы с общим немецким врагом. Под «гражданской войной» подразумевалась, конечно, коммунистическая революция. Теттенже сделал последний залп: «Я сказал достаточно, господа, чтобы дать понять, что мы, с нашей стороны, не можем доверять пакту, который подпишет страна, организующая мировую революцию и решившая поставить деньги и солдат Франции на службу перевороту». Правые как будто готовились к коллаборационизму с нацистской Германией.
Пока они расстреливали пакт в упор, защитники ратификации отвечали холостыми. Они сказали, что пакт не был направлен против нацистской Германии (хотя, конечно, он был, как Сталин и сказал Лавалю). А кроме того, он не приведет к военному союзу с СССР, хотя советская сторона, безусловно, думала именно об этом, так же, как и некоторые французские сторонники ратификации. Защитники утверждали, что пакт соответствует Уставу Лиги Наций и Локарнским договорам. По их словам, его нужно было заключить для сохранения мира, но и еще, конечно, чтобы противостоять нацистской Германии, необходимо готовиться к войне. Старый принцип «хочешь мира — готовься к войне» восходит еще к временам Древнего Рима.
Представители коммунистов в основном воздерживались от дебатов, за исключением дружески настроенного журналиста и оратора Габриеля Пери, французского патриота, которого казнят в 1941 году нацистские оккупационные власти. Он просто-напросто сказал: «Обязательным условием для сохранения мира является следующее: агрессор не осмелится напасть, если он будет знать, что ему противостоит коалиция огромной силы (аплодисменты крайне левых). Чем более недвусмысленно описана взаимопомощь, тем выше вероятность ее эффективности, тем ниже риск конфликта и тем больше людей смогут жить в мире и спокойствии». Пери добавил, что мы отказываемся заключать какие бы то ни было соглашения с Германией, которые дали бы ей свободу действия в любой части Европы, и мы ждем, что Германия откажется от планов агрессии, о которых говорится в «Майн кампф». Ведь эта книга «все еще оставалась библией Третьего рейха». Затем Пери набросился на Валла, Теттенже и их соратников. Он выразил изумление тем, что эти «патриоты», как он иронично их назвал, забыли Седан, в битве при котором в 1870 году прусские войска победили французскую армию. Как можно так хладнокровно давать Гитлеру «полную свободу» в установлении нацистского контроля над Украиной, Австрией и Малой Антантой, то есть дать Германии возможность подготовиться к «грозному тет-а-тет с Францией»? Ссылаясь на постулат Литвинова о неделимости мира, Пери прямо заявил: «Война на востоке означает войну везде»[1249].
Пери был единственным депутатом, упомянувшим план Гитлера по установлению контроля Германии над Европой. Он назвал врага Франции. Означала ли «Майн кампф» то, о чем в ней говорилось, или нет? Как написали в официальной прессе, его высказываниям аплодировали в основном «левые и крайне левые». Неужели только они во всей Палате депутатов были способны поддержать искреннюю речь Пери и «реализм»? Кто же был прав, он или будущие коллаборационисты Виши — Валла и Теттенже? Пери погиб как патриот от рук нацистов. Коллаборационистов Валла и Теттенже в итоге помиловали, и они жили обычной жизнью после войны. Где же справедливость?
В Москве Литвинов сообщил Сталину, что дебаты начались, и предложил опубликовать колонку в «Известиях» или «Правде», чтобы ответить на аргументы правых. Его информационную записку стоит процитировать целиком:
«Правые депутаты и правая печать выступают против ратификации франко-советского пакта с аргументами, позаимствованными у гитлеровской печати. Их право занимать ту или иную позицию в отношении пакта, но они не должны, однако, изображать дело так, будто речь идет об исполнении какой-то просьбы Советского Союза или об оказании ему одолжения.
Пакт о взаимной помощи был предложен Советскому Союзу французским министром иностранных дел по его собственной инициативе. Он, естественно, исходил из интересов и потребностей Франции, а не СССР. Когда переговоры велись с г[осподином] Барту и затем Лавалем, вплоть до подписания пакта почти вся французская печать без различия партийных оттенков поддерживала пакт, не исключая тех журналистов и тех органов печати, которые теперь выступают против него. Они в то время еще не знали аргументов, которые впоследствии развернул Гитлер. Можно поэтому предполагать, что это Гитлер убедил их в несоответствии пакта интересам Франции, тот самый Гитлер, который в книге “Моя борьба” объявил Францию наследственным врагом Германии и поставил себе задачей дипломатическую изоляцию Франции, которой он последовательно добивается.
СССР не имеет никаких внешнеполитических задач, кроме одной: защита своих границ. Он может полностью полагаться на растущую мощь Красной армии для осуществления этой задачи. Он защитит свои границы и без посторонней помощи. Полагая, однако, что путем организации системы коллективной безопасности можно было бы уменьшить шансы войны, он согласился включиться в эту систему и поэтому принял французское предложение о Восточном региональном пакте. По этим же соображениям он, по настойчивой просьбе г[осподина] Барту, вступил в Лигу Наций, а затем подписал пакты о взаимной помощи с Францией и Чехословакией.
Агрессивная гитлеровская Германия представляет несомненную опасность для всех своих соседей, в том числе для Франции и в особенности для Чехословакии. Если правые французские патриоты полагают, что эта опасность для Франции и ее союзницы Чехословакии уменьшится от того, что пакт не будет ратифицирован, то пусть голосуют по-своему.
В любом пакте с капиталистическими странами СССР может давать больше, чем получать. СССР имеет самое прочное правительство, тесно связанное с народами Союза, с Красной армией, которая пойдет всюду на зов своих вождей. Этого нельзя утверждать с уверенностью про все капиталистические страны с их меняющимися правительствами, меняющимися настроениями и внутренними противоречиями.
СССР спокойно без всяких опасений и нервничания относится к прениям во французской Палате и к предстоящему голосованию»[1250].
Это был правильный ответ правым депутатам, и Сталин написал синим карандашом свое известное «за» на копии записки Литвинова. Молотов тоже на ней расписался. Сталин переслал то, что написал Литвинов, в «Правду», и через два дня она опубликовала надлежащим образом сформулированную заметку[1251]. Однако кроме дегтя был и мед. Председатель ЦИК СССР Калинин выступил с речью в Горьком, где процитировал Сталина, сказав, что СССР «готов использовать любое движение на местах, которое может помешать войне или быть использовано для поддержания мира. Франко-советский пакт — один из таких примеров, и он отвечает интересам как СССР, так и Франции»[1252].
