Стороны продолжали еще какое-то время расшаркиваться друг перед другом в ожидании первого шага, однако длилось это недолго. Британские бизнесмены давили на МИД, требуя найти выход из тупика. Это выражалось, например, в виде резолюции Федерации британской промышленности, в которой призывали к освобождению инженеров и возобновлению торговых отношений. Из-за нее Саймон решил проявить инициативу и встретиться с Литвиновым, не дожидаясь звонка из советского посольства[254]. Кроме того, пробный шар запустил Каммингс из «Ньюс Кроникл» — «очень пророссийский корреспондент газеты, который недавно был в Москве и сейчас поддерживает тесный контакт с советским посольством [это по словам Кольера. — М. К.], предположил, что Литвинов готов двигаться вперед»[255].

А возможно, пробный шар был запущен из советского посольства. Через три дня, 24 июня Литвинов уже не был столь уверен в своей позиции. Он написал Крестинскому:

«Хочу лишь добавить, что мы в Мск [Москве] не имели никакого представления о влиянии дела “Метро-Виккерс” на общественное мнение Англии. В этом отношении мы вернулись здесь ко времени, предшествовавшему возобновлению отношений. Англичане из воксовских организаций заявляют, что вся их работа за эти годы пошла насмарку. Полпредство находится в состоянии полубойкота.

Оскорбления наносятся на каждом шагу. При всех стремлениях англичан оказывать всяческое внимание нашей делегации было немало и неприятных моментов нашего общения с ними. Наши враги работают вовсю, используя благоприятное настроение, а промышленники мало активны и беспомощны перед лицом крупных политических интриг. Даже “друзья” не понимают нашей нынешней позиции в конфликте и обвиняют нас в преувеличении вопросов престижа. “Наше правительство наделало много глупостей, но оно уже ангажировалось и отрезало себе путь к отступлению. Вы должны быть умнее и вывести нас из тупика” — вот к чему сводятся их рассуждения»[256].

С учетом происходящего и чтобы не затягивать кризис, Литвинов изменил свое мнение и попросил Москву одобрить измененное «минимальное» предложение британцам[257]. Он сообщил Сталину, что Саймон пригласил его в МИД. Насколько Литвинову было известно, британцы хотели снять эмбарго одновременно с освобождением заключенных. Поэтому Литвинов решил изменить границы дозволенного, но не сильно. Он хотел предложить британскому правительству снять эмбарго и разрешить возобновление торговли на неделю, а в это время советское правительство аккуратно амнистирует и депортирует сотрудников «Метро-Виккерс». В качестве следующей максимальной уступки советское правительство или НКИД могли бы обещать поддержать амнистию после снятия эмбарго. В любом случае Литвинов просил Сталина уполномочить его разрешить спор[258]. Литвинов изменил свою позицию, но не сильно. Удивительно, что, по его мнению, британское правительство могло принять такое предложение. В любом случае Липер дал ему верную оценку. Литвинов не был мягким мечтателем, влюбленным в Запад.

Первая встреча Саймона и Литвинова состоялась 26 июня. Литвинов попытался сделать предложение, но Саймон, само собой, ему отказал. Или стороны одновременно идут на уступки, или сделки не будет, а эмбарго продлят дальше. На этом они остановились. Литвинов попросил дать ему время на раздумье, а затем он сам скажет, когда назначить следующую встречу. Нарком сразу же написал в Москву и попросил дать ему указания. Вряд ли британцы согласятся вначале снять эмбарго, и вряд ли Саймон сделает еще какие-то предложения. Поэтому Литвинов считал, что нужно согласиться на вариант Саймона, то есть одновременно пойти на уступки: снять эмбарго и отменить советские контрмеры и в тот же день смягчить наказание двум инженерам «Метро-Виккерс». Единственная особенность была в том, что вначале отменят эмбарго и контрмеры, а потом в течение того же дня смягчат наказание. Ответ из Москвы пришел быстро: «…в качестве крайней и последней уступки». Сталин согласился с рекомендациями Литвинова[259]. На той неделе Саймон и нарком встречались еще три раза, и один раз британский министр встретился с Майским, чтобы обсудить детали и убедиться, что каждая сторона с уважением отнесется к взятым на себя обязательствам[260]. Таким образом на выходных удалось достигнуть договоренностей, и вечером 1 июля арестованных освободили. Через два дня они пересекли границу с Польшей.

Английский аристократ и большевик польского происхождения наконец смогли достаточно доверять друг другу, чтобы достигнуть договоренностей, а также реализовать их без сучка и задоринки. Что изменилось и заставило стороны так быстро договориться и закончить конфликт? С британской стороны бизнес давил на правительство и требовал найти такое решение, чтобы не останавливать торговлю с СССР. МИД был не единственной заинтересованной стороной. Министерство торговли и Ренсимен также искали решение. О том, насколько сильное было лобби со стороны бизнеса, стало известно из разговора, о котором сообщил Майский. В нем участвовал торгпред Александр Владимирович Озерский и Ф. Х. Никсон из Департамента гарантирования экспортных кредитов. Никсон, видимо, под влиянием алкоголя, стал рассказывать про «Метро-Виккерс», сообщив, что «во время конфликта и в особенности после [введения. — М. К.] эмбарго МИД все время пытался разорвать дипломатические отношения с СССР».

«Он встречал, однако, сильное сопротивление со стороны Министерства торговли, а также некоторых других членов правительства. Кроме того, для британского кабинета было крайне неудобно разрывать отношения с СССР как раз накануне созыва всемирной экономической конференции. Когда последняя собралась, Министерство торговли стало настаивать на необходимости использования пребывания т[оварища] Литвинова в Лондоне для ликвидации конфликта. Форин-офис отчаянно сопротивлялся. Тогда Колвилл (глава Департамента заморской торговли) в весьма решительной форме поставил вопрос о снятии эмбарго перед Ренсименом (министр торговли). Ренсимен поддержал Колвилла. Вместе они отправились к Макдональду и устроили ему грандиозный скандал. Макдональд вызвал к себе Саймона и предложил ему начать переговоры с т[оварищем] Литвиновым».

По словам Никсона, только тогда Саймон наконец пригласил Литвинова в МИД и предложил обсудить разрешение конфликта в присутствии Колвилла, который будет играть роль политического комиссара и проследит за тем, чтобы все шло как надо. Майский был уверен, что эта информация соответствует действительности, так как она совпадала с тем, что ему удалось выяснить во время кризиса[261]. Читателям нужно сказать спасибо Никсону, который разболтался под воздействием алкоголя, а также Майскому, который это все записал.

Что касается СССР, то Литвинова очевидно беспокоила угроза, надвигавшаяся со стороны нацистов. Он говорил об этом в своих письмах Крестинскому и Сталину. «С Германией, очевидно, ладить не удастся, — писал Литвинов Крестинскому. — Надо поэтому искать опору, где только возможно». А это означало, что нужно было уладить дело «Метро-Виккерс», которое, с точки зрения наркома, никогда не стоило серьезной ссоры. В письме Сталину Литвинов упомянул так называемый меморандум Альфреда Гугенберга, в котором говорилось о расширении Германии на восток, и рекомендовал укрепить связи с Францией[262]. Британский МИД уловил изменения в советской политике. Их трудно было не заметить. Журналист Карл Радек опубликовал статьи, которые привлекли внимание МИД Великобритании[263]. Штейгер, таинственный советский информатор в Москве, упомянул в разговоре со Стрэнгом речь Гугенберга в Лондоне и сказал, что «она определенно дала импульс в пользу урегулирования» конфликта «Метро-Виккерс». «Кажется, все свидетельствует о том, — писал Кольер, — что советское правительство настолько занято угрозой, исходящей от Гитлера, что не будет ссориться ни с кем больше, пока она не исчезнет». Хотя Литвинов не мог сообщить об этом в своих депешах из Лондона, Штейгер намекнул: «В рядах части стоящих у власти сил наблюдается заметное желание установить спокойные и стабильные отношения с… [Великобританией. — М. К.]»[264]. Чиновникам МИД не приходило в голову (во всяком случае в рамках дела «Метро-Виккерс»), что Великобритании тоже следовало бы «заняться», как писал Кольер, «угрозой, исходящей от Гитлера».