— Я хочу сам…
Ну ладно, сам так сам. Я ведь этого и хотела, так? Он довольно уверенно расправлялся с одеждой: и своей, и моей. И даже ловко стянул вот это чёрте что, которое здесь называют «лифчик». Целиком отдавшись тактильным ощущениям, я трогала, гладила, изучала его тело. Кожа, которая постепенно оголялась, была горячей на ощупь, нежной. В форме он выглядел худеньким мальчишкой, но сейчас я видела, что это не так. На руках, груди, животе отчётливо проступал рельеф мышц. Его поцелуи словно горели на коже, на горле, ключицах, плечах. Оглаживая чуть подрагивающими ладонями мою грудь, он спустился на рёбра, живот, всё требовательнее прижимая к себе. И смотрит он сейчас на меня не робко и нежно как обычно, а с трудом сдерживаемой страстью, жарко, немного нахально — как я сама иногда на него смотрю.
— Только полный идиот мог путать тебя с мальчишкой. Ты такая красивая…
— Да ладно, вы и Карла считали красавчиком, — наверное, я сейчас мало похожа на невинную девицу, но раз уж мы собираемся заняться сексом, по-моему, глупо прикрывать сиськи ладошками в порыве ложной скромности.
Ладони Фридхельма были тёплыми, жадно-осторожными. Я чувствовала, как тело загорается ответным любопытством, покорно тянется навстречу чужой страсти. Пьянящие поцелуи, сбитое дыхание, манящие прикосновения… Его губы оставляют невесомые дорожки поцелуев на шее, спускаясь ниже.
— Эрин, если ты не уверена, мы не будем…
Так, спокойно, кто тут кого собрался девственности лишать?
— Хочешь сказать, ты сейчас в состоянии одеться и уйти? — я дразняще провела пальцем по его предплечью.
Синеглазка прерывисто выдохнул, и мы замерли глядя друг другу в глаза. Так близко, что смешивается дыхание. Он так трепетно реагирует на каждое моё прикосновение. Хотя я пока не прикасалась к его возбуждённому члену. Как-то преждевременно и слишком прямолинейно. Он мягко сжал мою грудь, и от этих неумелых осторожных касаний что-то сладко обрывалось внутри, вызывая судорожный выдох. Постепенно ласки стали смелее. Он быстро разобрался, что и как целовать и гладить, вызывая дрожь удовольствия. Мягко поглаживал мой живот, с каждым разом опускаясь ниже, но не решаясь коснуться более интимно.
Он навис надо мной, заглядывая в глаза:
— Ничего не бойся…
Я разве похожа на бьющуюся в истерике девственницу? Фридхельм осторожно потёрся напряжённой плотью, давая возможность привыкнуть к ощущению близости и мягко толкнулся внутрь.
Чёрт! А говорят, в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Еще как можно! Оказывается, лишиться девственности во второй раз не менее больно. Ещё же собиралась проверить верны ли мои догадки. Несмотря на неслабое возбуждение и полную готовность… гм… в нужных местах, я почувствовала, как протестующе тянется всё внутри даже при осторожном проникновении. Я невольно выгнулась, вцепившись в его плечи.
— Я не хочу делать тебе больно, — виновато замер Фридхельм.
— Девушкам первый раз всегда бывает больно, — надеюсь, мне сейчас не придётся проводить половой ликбез.
Он чуть отстранился, старясь сильно не двигать бёдрами, покрывая лёгкими успокаивающими поцелуями мою шею.
— Может, всё-таки не… — неуверенно прошептал он.
— Всё хорошо, — я огладила его напряжённую спину, давая понять, что можно продолжать.
Н-да уж, оказывается девственники мы оба. Но ничего, как говорится, было бы желание. Я представляла весь процесс намного хуже. По крайней мере, он не задаёт идиотских вопросов «А куда?» «А зачем?» «А почему так?»
Он не стал медлить, одним плавным толчком вошёл сразу и глубоко. Хоть я и была готова к вспышке боли, но едва сдержала стон, уткнулась лбом в его плечо. Он склонился к моим губам, целуя с тягучей нежностью и неспешно стал двигаться. Постепенно толчки становились более настойчивыми, но не сильными. Понемногу стали возвращаться изначально приятные ощущения. Не без периодических болевых всполохов там, где не надо, но не критично. Тягуче-горячая тяжесть знакомо разливалась в животе, делая меня податливой, как воск, под его прикосновениями. Медленный размеренный ритм его толчков, рваные стоны, его разгорячённое тело, руки, сжимающие в надежных объятиях…
Это слишком хорошо для просто-секса. Я словно тону, глядя в его глаза, горло перехватывает от плавящей нежности, когда он бережно целует мои искусанные губы.
— Эрин…
Я не улавливаю, что сейчас произносят его губы. Может, что-то важное, может, бессмысленные нежности. Меня словно вышвыривает за какую-то грань, оргазм настолько сильный, что исчезает всё вокруг. Сквозь судорожную пульсацию чувствую, как рвано сбивается ритм его движений, ускоряясь. Его оргазм ощущается так же остро — судорога за судорогой, до последнего рывка. Фридхельм осторожно сдвинулся, тут же подгребая меня ближе, и коснулся губами моего виска.
Ну надо же, я думала меня уже мало что может удивить в этом плане. Сколько слышала историй что-то не припоминаю, чтобы первый раз сопровождался фейерверком оргазмов. Главным образом потому, что это действительно больно. Невольно сравнивая ощущения, я поняла, что дело не только в физиологии. Тогда, много лет назад я была морально не готова. Когда чувствуешь неуверенность, невозможно расслабиться, а естественные для неопытной девчонки стыдливость и страх перед новыми ощущениями тем более добавляют негативных впечатлений. Да и мой первый партнёр был далеко не так нежен и осторожен. Нет, всё было разумеется по согласию, но он заботился только о своём удовольствии, эгоистично полагая, что мне должны понравиться дикие африканские страсти. А оказывается, должны быть искренние чувства. Ну и всё-таки немного опыта. Хотя физически я оказалась снова невинной, но морально я явно не подросток. Так что правы психологи — секс, он в голове.
Блаженная гулящая пустота в голове и чувственная истома в теле. Прижимающийся к боку Фридхельм, ласково перебирающий мои волосы.
Если у меня и были сомнения, влюбилась я или как, то сейчас они пропали. Я и так долго продержалась, отмахиваясь от очевидного, и сейчас поздно жалеть о том, что я таки попалась. Не сейчас, когда он рядом беззащитно-открытый:
— Я люблю тебя, Рени.
Что-о-о? Рени? Звучит как собачья кличка или реклама средства от изжоги. Ладно, потом разберусь с этим. Как и с лекцией про пестики-тычинки. В этот раз о предохранении никто и не заикнулся, но если это не разовая акция, то этот вопрос нужно будет решить. А будет ли он — второй (третий, четвертый…) раз? Время неумолимо бежит, и увы, только вперёд. Не хочу сейчас ни о чём думать. Хочу лишь чувствовать рядом его, медленно погружаясь в сон.
Я проснулась словно от толчка. Было ещё темно. Точнее раннее утро, судя по серой зимней полумгле. Фридхельм ещё спал, прижимая меня к себе, словно плюшевого медведя. Я осторожно пошевелилась, приподнимаясь на локте. Спящим он выглядел ещё совсем мальчишкой, юным, невинным. Он такой открытый, доверчивый. Пусть я не собиралась этим пользоваться, но тяжести с души это не снимало. Для меня всегда в отношениях было главное — доверие. А о каком доверии может идти речь, если я постоянно лгу ему? Если он даже не знает, кто я такая на самом деле? Фридхельм потянулся, видимо, просыпаясь. Наверное, надо что-то сказать, не со случайным же мужиком в клубе трахнулась, но идиотское, абсолютно неуместное сейчас чувство вины не давало произнести не слова. Фридхельм проснулся окончательно, солнечно улыбнулся и потянулся за поцелуем. Не хочу сейчас думать о том, что будет сегодня или завтра. Я хочу верить, что его поцелуи могут стереть всё, что нас разделяет. Что в моей голове перестанет звучать подслушанный разговор.
— Герр лейтенант, я считаю, что нельзя принимать такие решения в одиночку. Через три дня мы восстановим связь, и вы сможете разыскать Файгля.
— Думаешь, русские станут столько ждать? Этот отряд разведки мы уничтожили, но остальные уже вполне могли атаковать Ершово. А эту позицию нам терять нельзя.
— Тоже верно. Но я бы всё же немного подождал.
