— Говори потише, — усмехнулась Грета. — если Ансельм услышит, смертельно обидится. Рёбрышки — его коронное блюдо.

Я согласна, что это вкусно, но на мне же шикарное белое платье! К тому же их принято есть под пиво, а у нас, смотрю, чуть ли не ящик шампанского охлаждается.

— Тащи сюда сыр, орешки — всё, что найдёшь, — вздохнула я.

Нечего нажираться, ещё брачная ночь впереди. Посетителей было не очень много, так что мы без всякого стеснения организовали вполне сносную фотосессию. Я заставила Вилли побегать со штативом, придумывая для нас всё новые ракурсы. Они может и привыкли ограничивать себя парой кадров, но со мной такое не пройдёт. Грете тоже понравилось изображать «инстаняшу», я даже Вилли раскрутила на несколько удачных кадров. А что, хоть сейчас в «Тиндер» выкладывай — в костюме, да ещё в этом интерьере вполне себе секси-мен получился. Пока они с Гретой продолжали дурачатся, позируя перед объективом, я тихонько подошла к Фридхельму. Сегодня он не выглядит ни мечтательным мальчишкой, ни собрано-серьёзным солдатом. Красивый… Чуть отросшие волосы, видимо, тоже уложил в парикмахерской. Как всегда залипаю, смотря в эти невозможные глазищи. Я знаю, как меняется их цвет в зависимости от настроения. Сейчас они ярко-голубые, словно июльское небо. По-детски нежный изгиб губ чуть трогает привычно солнечная улыбка. Как же давно я не видела его таким лёгким, открытым. Не хочу думать, что это всё исчезнет, когда мы сядем на поезд, идущий на восток. Если верить теории, что все люди в жизни нам даются для чего-то, то он был мне дан, ну… наверное, для обнуления. Столько раз после той, давней любви я пыталась поймать это ощущение полёта, испытать такое же сильное чувство. А сейчас я словно вернулась к себе прежней: доброй, верящей в чудеса, безоглядно влюблённой. Я никогда до этого не могла объяснить, какой мужчина мне нужен и в чём должна проявляться его сила. Я и сейчас с трудом могу это сформулировать. Наверное, это когда он берёт за тебя ответственность и молча разруливает проблемы, но в тоже время не стремится устраивать показательное «перетягивание каната» за власть в отношениях.

— О чём ты сейчас думаешь? — Фридхельм ласково коснулся моей щеки.

Прикосновение к коже едва ощутимое, а в груди щемит от переполняющих чувств. Я хочу ответить, о том, как сильно люблю его, но он опережает меня, и от того, как он это говорит, по коже мурашки.

— О, так и стойте! — окликнула Грета. — Должен получиться отличный кадр.

— По-моему, мы уже сделали чуть ли не сотню кадров, — улыбнулся Фридхельм.

А что бы ты сказал, если бы нам пришлось жениться в моё время? Бесконечные конкурсы, шагу не ступить без оператора с камерой, музыкальная какафония диапазоном от Сердючки до Пирожкова… Я уверена, большинство новоиспечённых супругов первую брачную ночь проводят, либо попадав замертво на постель King-size, либо пересчитывая подаренные конверты с деньгами. Посмотрим, как она пройдёт у нас. Кое-что из купленного бельишка Фридхельм ещё на мне не видел. Будет сюрприз.

— О, у нас же для вас есть подарок, — вспомнила Грета во время очередного тоста.

— Что это?

— Ну, должен же быть у вас медовый месяц, — улыбнулась Грета. — Это билеты в Варнемюнде. Пусть всего неделя, но на морском курорте.

— Спасибо, — я обняла её. — Вы настоящие друзья.

— Ну, а то, что мне придётся взять удар на себя, объясняя родителям, где вы, так, мелочи, — усмехнулся Вилли.

— Я в тебя верю.

Ты у нас, если надо, можешь дипломатично уладить любой шухер. Как раз у них будет время всё переварить.

— А когда поезд? — я всмотрелась в билеты. — Ночью? Ну, и где я успею купить купальник?

— Пойдём, я что-нибудь тебе подберу, — сжалилась Грета.

В принципе фигуры у нас похожи, правда у меня грудь побольше.

— Этот вроде бы ничего.

Как по мне, самый обычный, чёрный, но да ладно. Главное, что не раздельный, не хочу светить на пляже своим шрамом. Э-эх, жалко, что к тому времени, когда появятся красивые купальники, я уже буду старой сморщенной бабуленцией.

— Когда приедете, сразу же купи шляпу с широкими полями, а то будешь потом мучиться с веснушками, — щебетала Грета. — И не забывай мазаться маслом, иначе сгоришь в два счёта. — Слушаюсь, мой генерал, — пошутила я.

При желании я могла бы сама читать ей лекции по косметическим ноу-хау, да только с местным арсеналом это всё бессмысленно.

— Давай-ка, примерь ещё вот это.

Грета порылась в шкафу и бросила мне клетчатую блузку с коротким рукавом и тёмно-синюю юбку-миди. Ну что ж, вещи в стиле casual тоже лишними не будут.

— И это.

Платье, вроде, простенькое, но благодаря вырезу и летящей юбке смотрится интересно.

— Ну, куда мне столько на неделю? — отмахнулась я.

— Будешь каждый день надевать новое, — отпарировала она. — А то вернёшься на фронт и опять влезешь в эту кошмарную форму.

— Одолжи тогда и какой-нибудь чемодан, — попросила я. — Такие платья запихивать в ранец было бы кощунством.

Укладывая вещи, я вспомнила о грандиозных планах Ягера и усмехнулась.

— Как вовремя вы придумали с этой поездкой. Похоже, кое-кого ждёт небольшой облом.

Грета, видимо, поняла, о ком идёт речь, и серьёзно посмотрела на меня.

— Эрин, между вами что-то было?

— С ума сошла? — чересчур быстро ответила я. — С Ягером стала бы мутить только безмозглая дура.

— Он опасен, — Грета немного нервно подкурила сигарету. — Поверь мне, я знаю, о чём говорю.

— Думаешь, я этого не знаю? — скривилась я. — Но думаю, мне бояться нечего. Мы же, вроде как, коллеги.

— Ты уверена? — прищурилась она. — Он на тебя так смотрел. Как по мне, ему что-то позарез от тебя нужно.

Я чуть было не сболтнула, что именно, но вовремя остановилась. Грета, конечно, ни хрена не понимает в военном деле, но всё равно это выглядит странно. С чего бы такому важному вояке охотиться за обычной радисткой, каких пруд пруди кругом?

— Ой, как уже поздно, — я покосилась на часы. — Мне же ещё остальные вещи собирать.

— Конечно, — вскинулась Грета, оставив опасные расспросы. — Пойдём.

***

У моей удачи всегда было своеобразное чувство юмора. Ну, кому бы ещё так «повезло» — провести первую брачную ночь в поезде? Да ещё с такой колоритной соседкой! Пожилая толстая немка провоняла всё купе чесночной колбасой и громогласно храпела до утра. Надеюсь, это будет самая большая неприятность и наш укороченный медовый месяц больше ничего не испортит. Мы поселились в небольшом отеле. Контингент в основном состоял из молодёжи, что не могло не радовать. Терпеть не могу, когда отдых портят чьи-то избалованные дети или бабульки, которые осуждающе косятся из-под очков, когда ты флиртуешь у бассейна. Если в Берлине удавалось лишь отчасти забыть, что идёт война — кое-где попадались здания пострадавшие от бомбёжек, солдаты и эсэсовцы кишили на каждом углу, порой на какой-нибудь фабрике включался тревожный сигнал учебной тревоги, — то здесь не было ничего кроме моря, уютных ресторанчиков, лениво-расслабленных отдыхающих, которые беззаботно загорали, по вечерам прогуливались по набережной, толпились в местном кинотеатре, на танцевальной площадке. Здесь так легко было представлять, что мы самая обычная пара молодожёнов и по возвращении заживём как и тысячи семей. Работа, ремонты, а со временем и парочка киндеров, куда ж без них. Когда есть возможность уединиться от всех проблем, начинаешь жить ощущениями. Едва ощутимыми касаниями, требовательными объятиями, томными ласками, жарким шёпотом, хриплыми стонами. В безмятежной тишине ночи так легко доверять друг другу свои мечты и даже воспоминания. Пусть я не могла многое рассказать Фридхельму, сейчас впервые позволила рассказать кое-что действительно настоящее.

— Мы как-то поехали с родителями на море, я тогда была совсем мелкой. И представляешь, отец решил, что это круто — покатать нас на прогулочном теплоходе. Сейчас я понимаю, что это была всего лишь небольшая качка, а тогда испугалась так, что визжала как умалишённая: «Мы же все утонем, давайте вернёмся обратно!»