— Северус, прекратите паниковать. Гарри справится. А вы лучше идите завтракать, на пустой желудок вы часто делаете поспешные выводы.

Есть в самом деле хотелось. Еще сильнее хотелось верить, что старик прав. Снейп пожал плечами, мол, подчиняюсь авторитету, отнес карту в кабинет за потайной дверью и направился из директорской башни в нижние коридоры, не переставая удивляться тишине и покою, царящим в замке. Неужели впрямь, кроме привидений, никого не осталось? И Пивза что-то не слышно...

Двери Главного зала были распахнуты настежь. Магические свечи не горели, свет пасмурного зимнего дня растекался по длинным пустым столам и скамьям. В углах копились тени, дальняя стена терялась в полумраке. В нем Северусу почудилось движение. Он пригляделся: статуя какого-то волшебника, стоявшая там с незапамятных времен, на его глазах превратилась в высокую пушистую ель. Кто-то, невидимый за раскидистыми лапами, сейчас творил длинную переливчатую гирлянду, раскладывая ее на хвое.

Украшением ели и зала обычно занимался Флитвик. Правда, рождественское дерево не трансфигурировалось — его приволакивал из лесу Хагрид, но так было при Дамблдоре. Что ж, следует поблагодарить декана за подобный жест дружелюбия.

— Доброе утро, Филиус и спасибо... — начал Северус, подходя к ели и только тут заметил, что за нею стоит кто-то повыше и стройнее полугоблина.

— Эдит?!

— Здравствуйте, Северус. Я подумала, не стоит отказываться от праздника, несмотря на все обстоятельства. Как по-вашему, сделать ее на несколько футов выше или достаточно?

— Достаточно. Отчего вы не уехали домой?

— Дома у нас печальны... не помню, кто это сказал.

Стеклянные шары, позолоченные еловые шишки и трубящие в рожок ангелочки, чуть слышно позванивая, взлетали на дерево. Под палочкой Эдит вырастала из носового платка большая сверкающая звезда-верхушка, и волшебница, казалось, с головой была поглощена этим преображением.

— Бернадетт пишет? — спросил Снейп.

— Да, у нее все в порядке. Бобби скучает по Хогвартсу, — она помолчала и тихо закончила: — И по отцу.

По обоюдному молчаливому согласию они никогда не упоминали в беседах имя Кристофера Скримджера. Говорить о нем было почти так же опасно, как и о Гарри Поттере: обоих разыскивали и Министерство, и Волдеморт, но если Поттер мог рассчитывать на помощь Ордена Феникса, то Скримджер опирался лишь на горстку сподвижников, таких же отчаянных, как он сам. Авроры расформированного подразделения объявили собственную войну Пожирателям, войну на уничтожение, и каждую смерть в окружении Темного Лорда отныне связывали только с «Мантикорой» и ее руководителем.

— У меня нет сведений о поимке Кристофера, — Снейп верно истолковал последние слова Мальсибер. — Уверен, такую новость не стали бы скрывать.

Один из стеклянных шаров соскользнул с ветки и разбился. Мальсибер вздрогнула.

— Эдит, я сделаю для него все, что смогу, — продолжил Северус. — По крайней мере, очень постараюсь.

— Доброе утро, господин директор! Доброе утро, профессор Мальсибер! — веселый молодой голос бодро прокатился по огромному залу. В дверях стоял Алан Шейфик и приветственно махал рукой. — А я торопился, боялся, что уже все съели... Какая красивая елка!

— Кстати, где завтрак? — нахмурился Снейп. — Дежурный, сюда!

Стол был накрыт в мгновение ока. Снейп посчитал приборы.

— В замке осталось всего четыре человека?

Дежурного эльфа от мохнатых пяток до остроконечных ушей переполняла боязливая почтительность:

— Всего четыре, господин директор.

— Кто четвертый?

— Профессор Алекто Кэрроу, господин директор.

— Хорошо. Пригласите ее к столу.

— Неприятный сюрприз, — поморщился Шейфик, едва эльф исчез. — Впрочем, бог с ней. Господин директор... — он собрался с духом, чтобы высказать какую-то заветную мысль: профессор Снейп, я нарочно остался в школе, потому что давно хотел просить вас о большом одолжении: проведите меня в Тайную комнату! С первого курса мечтаю там побывать, тем более, это уже не опасно. Мы с профессором Квирреллом попытались летом туда пробиться, но инферналы не пустили...

Вчерашний ребенок проступил сквозь облик взрослого; в глазах светилась совершенно мальчишеская надежда на небывалое приключение. Северусу сделалось и смешно, и неловко от такой горячей веры в его всемогущество.

— Алан, вы в своем уме? Сами же сказали, там полно инферналов! Кроме того, придется ломать печати, а их ставили все деканы... Наконец, я не владею серпентарго и просто не сумею открыть дверь.

Но Шейфик ничуть не смутился:

— Кровавый Барон говорит, что в тоннеле рухнула часть потолка и закрыла основной массе проход, оставшихся Хранители перебили. А еще он умеет говорить на языке змей, — это я тоже уточнил.

— Барон — змееуст?! Алан, на календаре не первое апреля.

— Он не мог солгать мне, — стоял на своем Шейфик. — Спросите его сами, если не верите!

— Знаете, мне было бы тоже любопытно взглянуть на легендарное чудовище, — призналась Мальсибер. — С печатями я помогу, если позволите.

— Давайте завтракать, — сердито оборвал обоих Снейп, понимая, что сумасшедшая идея поглазеть на мертвого василиска захватила и его. Не говоря уже о том, что следует проверить обвал — не затронул ли он замок?

Конец спорам положило явление Алекто Кэрроу. При виде нее у Шейфика округлились глаза, и он хриплым шепотом взмолился:

— Пожалуйста, пойдемте к василиску!

* * *

Без сомнения: красавица. Глаза. Губы. Волосы. Кожа. Грудь... о, тут вообще все замечательно. Пре-вос-ход-но. Алекто Кэрроу, любуясь своим отражением в зеркале, поправила декольте пышного ярко-красного платья. Беллатриса плохого не посоветует, вон как переливается атлас — огонь! Хватит таскать опостылевшие серые мантии под горло, пора блистать, очаровывать и покорять. Алекто, копируя жест подруги, провела языком по губам и прищурилась. Все, никуда он не денется. Нынче же будет мой — хромоножечка, хромулечка, хромомулечка!

Спроси ее кто-нибудь, почему ей так приглянулся колченогий Алан Шейфик — она не сумела бы объяснить. Что-то таилось в его субтильной фигуре, подпрыгивающей походке, неизменной вежливости и серых глазах под длинными девичьими ресницами, — что-то такое, от чего дебелую Алекто бросало в жар, и она очень живо представляла себе, как обнимает этого худосочного потомка старейшего магического рода, прижимает к себе, такой горячей, страстной...

Амикус давным-давно аппарировал подальше от Хогвартса, а его сестра не спеша и со знанием дела готовилась к завтраку, на котором, слава богу, не будет школьников, черт бы их всех побрал, и она сумеет добиться желаемого. Алекто обернулась на просторную кровать под малиновым бархатным балдахином, мысленно распластала среди подушек полураздетое худое тело и тихо зарычала, — до того притягательной получилась эта картина.

Когда она во всем блеске собственной красоты вошла в Главный зал, предмет ее мечтаний вздрогнул и что-то тихо проговорил — наверное, восхищался. О, милый скромник, скоро ты сможешь высказать свой восторг, не смущаясь!

Рядом с Аланом торчали ненавистный долгоносый урод и мороженая селедка, чей сынок в прошлом году покушался на Повелителя. Алекто надела на лицо отрепетированную перед зеркалом маску невозмутимого достоинства. Победно шуршал атлас. Торжествующе звенели каблучки. Селедка отвела взгляд, сероглазик попятился. Еще бы: сегодня она воистину ослепительна и неотразима! «...василиска» — донеслось до нее оброненное кем-то из троих слово. Вот, сами признали!

* * *

— Она кошмарней василиска, — Эдит Мальсибер старательно смотрела в окно, сдерживая нервный смех. А Снейп хмуро наблюдал, как, грохоча каблуками по плитам пола, к ним приближалось нечто, более всего напоминающее кровавый кочан капусты.

Алые до рези в глазах, широкие атласные юбки делали коренастую фигуру еще плотнее и ниже. Из бедер причудливой красной кочерыжкой вырастал крепкий торс с бюстом, торчащим, как толстый короткий корень. Плодоовощную тему продолжали губы цвета свежеразрезанного помидора, свекольные щеки, фасолины глаз и прическа, смахивающая на заросли подсохшего зеленого горошка.