— Если вспомнить хронологию, то вы с Еленой и есть первые привидения Хогвартса, — осторожно начал Квиринус.

— А тебе известно, что началось здесь после нашего появления? — странно усмехнулся Барон. — Ты прочитал гору старинных рукописей, неужели ни в одной не упоминалось, как призраков встречали живые?

Лицо историка просветлело:

— Вы перепугали весь замок?! Ну конечно же, религиозность мышления, усиленная особенностями мировоззрения средневекового человека... Вас пытались изгнать или упокоить, верно?

— Да чем нас только не гоняли! Ни крест, ни «Авада», ни святая вода — ничто не помогало. После смерти мы сделались на редкость живучи... Как вам такой каламбур? — призрак желчно рассмеялся. — Ровена упала в обморок, когда ей впервые явился призрак дочери. Ее хваленый ум не продержался и недели: Рэйвенкло помешалась и бросилась с крыши спальных покоев.

— В мемуарах пишется, она скончалась от скорби по дочери, — растерянно вставил Квиринус.

Глаза призрака вспыхнули:

— Кто же напишет, что безумная ведьма в одной рубашке бегала по двору, мешая проклятия с заклинаниями и молитвами! Впрочем, гибель Ровены недолго ужасала Хогвартс, ее сменили другие напасти. Неурожай, голод, разбойники, которые, подобно волчьим стаям, рыскали вокруг замка. В тот год смерть была у нас частой гостьей: за Ровеной последовал Годрик, потом Хельга.

— Надеюсь, в отношении них источники не лгут? Годрик погиб, обороняя замок, а Хельгу поразил «Антониев огонь»?[1]

— Все так. «Огонь Святого Антония» унес и брата Джерома... Они с Хельгой пытались найти снадобье от болезни.

— А что же Слизерин? — напомнил Снейп. — Зачем он вернулся?

— Поначалу казалось, что позлорадствовать. Никогда не забуду, как он орал: «Маглы! Это все ваша возня с маглами виновата!» Потом плакал... Салазар пришел один и оставался один — не нашлось, видно, у него сподвижников. Я не случайно упомянул разбойников: Хогвартс по тем временам слыл богатым замком. Его защитников с каждым днем становилось все меньше, ученики уходили, разрушенное после набегов восстанавливать было некому. Думаю, Салазар не сомневался, что всему конец, и решил сберечь хотя бы останки бывших друзей. К тому же Основателей похоронили в лучшей одежде и со многими драгоценностями, которые могли привлечь грабителей. Слизерин снарядил конный отряд в горы — и больше мы его в Хогвартсе не видели. Потом сменились директор и кастелян, нашлись щедрые покровители... но это уже произошло позже. А Салазар мог остаться в той пещере или вернуться туда, когда пришло его время. Съездите и проверьте.

— Совершенно верно, — встрепенулся Квиринус, который слушал рассказ призрака, позабыв обо всем. — Хагрид советует ехать не откладывая, пока еще тропы не замело. Иначе придется ждать весны. Он готов отправляться хоть завтра, я тоже.

Снейп мысленно пожелал энтузиасту-лесничему болячек во все печенки.

— Да не смотри ты на меня, как лентяй в надежде на «У»[2], — добавил он вслух. — Я отправлюсь с тобой. А собирателей великанского фольклора надо душить во младенчестве.

* * *

Предложения устроиться на крупе Ночки или Контраста были отвергнуты сразу и категорически. Как и вариант со «смирным мулом хорошего знакомца из Хогсмида». «Хагрид, то место, куда вы едете... Его отсюда видно?» — «Нет, профессор, оно во-о-н за той горой, потом кругом озера и по ущелью...». Значит, и аппарировать не удастся.[3]

Метла? Ни в коем случае: хватит с него полета над квиддичным полем в прошлом году. Полет без метлы? Конец декабря выдался ясным, тихим, с легким морозцем. Небо без единого облачка и сияющий шар солнца звали вверх. Он мог бы добраться до той горы во много раз быстрее спутников... и сидеть полдня под какой-нибудь елкой, поджидая их и рискуя разминуться на лесистых склонах. Северус на все лады проклинал обстоятельства, лишающие его, чародея, всех магических преимуществ, пока не вспомнил, что у него все-таки остался еще один шанс применить по назначению волшебную палочку.

По совету Хагрида решили выступить затемно: дорога предстояла неблизкая. Северус, незамеченным выскользнув из замка, остановился во дворе, привыкая к морозным предрассветным сумеркам. Тонкое пальто и ботинки выстыли моментально, напомнив, что неплохо бы озаботиться походной экипировкой, например, длинной шубой вроде хагридовской.

В конце концов, я зельевар, а не швея, утешал себя Снейп, творя из сукна густой мех. Сразу сделалось теплее, а что вышло в результате трансфигурации — тулуп, шуба, манто или новое слово в магической моде — кому какое дело. Он преобразил остроконечную шляпу в меховую шапку, и сдвинув ее к затылку, чтобы не мешала, занялся ботинками, превращая их в... названия получившейся обуви он подобрать не смог. Зато ногам хорошо, и не его забота разбирать всякие мыски с голенищами.

У хижины лесничего его уже ждали. Иппокорнис и лошадь стояли под седлами, Хагрид затягивал ремни на седельных сумках, Квиринус прыгал и хлопал себя по бокам, чтобы не мерзнуть. При виде Снейпа в новом облике он застыл на месте и вдруг принялся усиленно дышать в кулак, делая вид, что таким образом греется. А потом зачем-то уставился на небо, где еще по-ночному ярко горели звезды.

— Профессор, на чем же вы поедете-то? — лесничего, кажется, одеяние декана ничуть не смутило.

Неподалеку от хижины виднелся припорошенный снегом валун, замшелый, глубоко ушедший в землю, — блудный сын одной из гор, окружавших Запретный лес. Снейп достал волшебную палочку, пристально посмотрел на четвероногих, затем обернулся к валуну. Внезапная вьюга взметнула снег, закрутила его смерчем вокруг камня... Когда же она утихла, на его месте переступал копытами второй Пятнашка, оседланный и взнузданный.

— Здорово! — одобрил Хагрид. — И кормить не надо.

Иппокорнис потянулся мордой к своей новоявленной копии, фыркнул, пустив клубы пара из ноздрей, и равнодушно отвернулся. Копия повторила его движение и фыркнула очень похоже, но пар... Его не было. Северус положил ладонь на пятнистую шею и почувствовал холодную твердость камня. Не зря предупреждал старик Гэмп: из неживого можно сотворить лишь видимость живого[4]. Фокус, но не чудо.

Отведя свое творение в сторону, волшебник вполголоса наложил заклинание неподвижности и левитировал в седло.

— Профессор, вы того... поводья не отпускайте, и пятками, ежели быстрее нужно, — со всей доступной ему деликатностью посоветовал Хагрид. Снейп молча кивнул: он пытался разобраться со стременами и начисто упустил из виду поводья, которые теперь болтались под лошароговой мордой.

Подъехавший Квиринус подал их и ободряюще заметил:

— Ничего, я в первый раз тоже уронил. Салазар и Годрик наверняка были славными наездниками, а мы чем хуже? Ты правильно сделал, что выбрал вариант иппокорниса: у него плавный ход, не едешь, а плывешь.

— Проверим, — хмыкнул Снейп и, помня совет Хагрида, ткнул каблуками в каменные бока. Пятки заныли, но понукание подействовало: Контраст-второй тронулся с места и вслед за прототипом двинулся в чащу.

Поначалу ехали тропой, ведущей к поляне с буками; но вскоре лесничий свернул в неприметную ложбину и начались места незнакомые.

Кроны деревьев высоко вверху плотно смыкались, сквозь голые ветви сквозило темное небо. Внизу мрак сгущался; под копытами животных, невидимые, шуршали опавшие листья. Кроме этого звука да редкого позвякивания удил ничто не нарушало мертвую зимнюю тишину.

В первые минуты путешествия Снейп опасался, что его творение вот-вот споткнется о какой-нибудь корень, но каменный иппокорнис переставлял ноги с упругой твердостью живого, черно-белая спина мягко покачивалась, и всадник, угревшись, сам не заметил, как задремал.

Проснулся он от ветра, холодной ладонью мазнувшего по лицу. Ложбина кончилась, они выехали на луг, похожий на продавленный тюфяк, кое-как накрытый несвежей простыней. Сухая трава торчала клочьями пакли, там и сям виднелись бугры и впадины, снег в них отдавал неопрятной серостью. Такое же серое и колючее одеяло неба нависало сверху, приколоченное тусклыми гвоздями звезд.