Проводив врача, Трелони заглянула в комнату старика. Он лежал неподвижно, закрыв глаза; Сивилла подкралась на цыпочках, наклонилась к самому лицу, услышала тихое прерывистое дыхание. Поправив сползшее на пол покрывало, вернулась в гостиную.

Здесь валялся перевернутый стул и осколки разбитой чашки: все осталось как есть с того момента, когда Мариус, гневно скомкав полученное из Министерства письмо, попытался отпить чаю, но не сумел: сильно дрожали руки. «Это новый фашизм, девочка, — убежденно сказал он. — Я такое уже видел. Желтые треугольники, розовые треугольники... Это заканчивается печами — и вовсе не теми, в которых пекут пирожки. Неужели я дожил...»

Сивилла едва успела поддержать Блэка, когда тот, не договорив и побледнев, начал валиться со стула на пол.

Прибравшись, Трелони разыскала письмо, которое скворец уже изрядно потрепал — официальное уведомление из офиса Общества поддержки сквибов. «Всем лицам, имеющим статус сквиба, надлежит в трехдневный срок прибыть в Министерство магии, где им будет вручена специальная отличительная нашивка на мантию (образец смотреть в Приложении), строго обязательная к повседневному ношению. Неявившиеся подлежат лишению пособия и штрафу в размере тысячи галлеонов. Неплательщики и уклоняющиеся предстанут перед судом». Подпись: Старший заместитель Министра магии Долорес Амбридж.

Фамилия ничего не говорила Сивилле. Она поискала приложение к письму, но Нельсон оставил от него мелкие пестрые клочки. Волшебница подумала и вместо «Репаро» применила «Тергео»: у нее не было ни малейшего желания любоваться оскорбительной министерской выдумкой.

Вечером вернулся Квиринус — как обычно, с пачкой гранок и картонами будущих иллюстраций к очередному номеру «Придиры». Сивилла сообщила ему невеселые новости.

— Быстро министерские работают, когда не надо, — помрачнел Квиррелл. — Журнал едва успел из типографии выйти.

— Что ты имеешь в виду?

— Пойдем-ка к Мариусу. Я ему все расскажу, а ты послушаешь.

Блэку, кажется, стало лучше. Он сидел у себя в комнате за столом, что-то мастеря из прутиков, веревок и цветных лоскутов. На полу валялись обрезки бумаги и пергамента, на единственном свободном стуле стояли склянки с красками и кисточками. И повсюду — на клетчатом покрывале кровати, книжных полках, спинке старого дивана, облупленном комоде с мутным овальным зеркалом — виднелись фигурки бумажных птиц, похожие на странные большие снежинки.

— Чудесный вечер, мои дорогие, — приветствовал гостей Мариус. — Посмотрите, закат сегодня редкостный!

— Как вы себя чувствуете? — спросила Сивилла.

— Вполне сносно, должен сказать. У этих капель такой отвратительный вкус, что поневоле выздоровеешь, чтобы не принимать их лишний раз!

— Целитель посоветовал подыскать вам магловскую клинику...

— Ни за что и никогда! Я належался в них на две жизни вперед. Рядом с вами мне будет гораздо лучше. И даже не заговаривайте со мной на эту тему! — Блэк пристукнул кулаком по столу.

— Я знаю, какое письмо вы получили, — Квиринус осторожно, чтобы не потревожить бумажных пичуг, присел на диван. Сивилла пристроилась рядом. — Мне утром сова принесла такое же. Это из-за стихотворения, которое мы дали в последнем номере «Придиры»: киплинговский «Раб, который стал царем». Лавгуд предвидел, что Фадж будет в бешенстве, когда прочитает.

— «Когда ж он глупостью теперь в прах превратил страну, он снова ищет, на кого свалить свою вину», — процитировал Мариус. — Еще бы не быть ему в бешенстве.

— У него хватило ума не действовать напрямую. Закрой он «Придиру», и все тут же поймут, что к чему. А нападки на сквибов никто с журналом не свяжет... Разве что те, кому известно, что его соиздатель тоже сквиб. Ловко эта Амбридж придумала, ничего не скажешь.

— Ты с ней знаком? — удивилась Трелони.

— По счастью, нет. Лавгуд общался с ней в Министерстве. Мерзейшее существо! И, что хуже всего, имеет сильное влияние на Министра.

— Сегодня она желает пометить нас, точно прокаженных, а что завтра? Велит согнать за колючую проволоку?! — Блэк вновь занервничал.

— У нее ничего не получится, если никто не подчинится ее распоряжению, — Квиринус понял, что надо поскорее успокоить старика. — Вы ведь не собираетесь ее слушаться? Вот и я тоже. В моем случае это даже невозможно, поскольку мне официально запрещено появляться в Министерстве. Если мы с вами так уж нужны Обществу поддержки сквибов, пусть сами являются сюда.

В последующие дни прибыло еще несколько писем от имени Общества, подписанных Амбридж. Квиринус рвал их, не читая.

Блэк бодрился, но по-прежнему глотал капли, ходил заметно медленней и говорил тише. Теперь он главную часть дня проводил в своей комнате, часами что-то рисуя, вырезая и склеивая.

— Друзья мои, он готов, — однажды объявил он, глядя на своих соседей сияющими глазами. — Пройдемте ко мне.

В его комнате на столе лежал воздушный змей — пергаментный ромб, натянутый на легкую деревянную раму в половину человеческого роста. С желтоватой поверхности на людей озорно поглядывали большие круглые глаза — один зеленый, другой голубой — и широко улыбался красный рот с единственным крупным зубом. Между глазами и ртом помещался толстый веснушчатый нос и круглые розовые щеки. По двум верхним граням ромба густо пестрела короткая бахрома из цветной бумаги. Очевидно, она изображала волосы.

— Какой забавный, — не смогла сдержать ответной улыбки Сивилла.

— Вы гляньте-ка на хвост! — Блэк в этот момент походил на счастливого родителя, демонстрирующего успехи любимого чада. — Это ж всем хвостам хвост!

Действительно, веревка, привязанная к раме, была покрыта плотной чешуей из всевозможных лоскутков. Мариус ласково пропускал ее между пальцев, гладил, будто живое существо.

— Шелковая закладка, которую мне подарил отец, первый галстук, фата моей милой Стеллы, крестильная рубашка Берти... Знаете, откуда этот зеленый клочок бархата? Любимое платье матери... Я очень счастливый человек, друзья мои, потому что могу не просто вспоминать обо всем хорошем, что было в жизни, но и собрать его вот так, как сейчас!

— Вы, кажется, забыли прикрепить бечеву, чтобы держать змея, — заметил Квиррелл, смущенный и растроганный стариковским чудачеством.

— Бог с вами, Квиринус, кто же станет летать на привязи?

— Но тогда вы не сможете вернуть его...

— Я отпускаю его насовсем, — Мариус улыбнулся светло и чуть грустно. — Что-то пригодится птицам в гнезда, что-то — людям в тяжелую минуту... Идешь ты по улице, одинокий и печальный, поднимаешь голову к небу — а там он, с веснушками. Разве плохо?

Ночью Сивилла никак не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, пока не проснулся муж.

— Не спится? — сонно пробормотал он.

— У меня плохое предчувствие. Не нравится мне этот змей.

Квиринус сел на постели.

— Ты права, хватит тянуть. Капли плохо помогают Мариусу, надо подыскивать ему магловскую клинику. Попробуем для начала ту, где лечили мать.

Рано утром, когда Трелони зашла проведать Блэка, тот неподвижно лежал в кровати и едва сумел поднять руку, чтобы поприветствовать ее.

— Посадите меня к окну, — прошептал он. — Хочу увидеть...

Вдвоем с Квиринусом они усадили старика в кресло у распахнутого окна. Солнце едва поднялось над городом и еще не начало палить. Снизу, из переулка, поднимались остатки ночной сырости, а сверху вовсю лились лучи, золотя черепицу крыш и вспыхивая пожаром в оконных стеклах.

— Хороший будет день... — Мариус вдохнул пока еще прохладный воздух, скривился от боли, потер грудь. — Ну что ж, пора. Сивилла, будьте добры, отпустите змея на волю.

— Вингардиум Леви... — машинально проговорила Трелони, но Блэк покачал головой:

— Не превращайте чудо в фокус. Просто поднимите его над столом.

Сивилла послушно приподняла хрупкую конструкцию, и змей вдруг встрепенулся в ее ладонях. Легко скользнув вверх, он принялся парить под потолком, описывая широкие круги, поднимая хвостом все бумажные фигурки птиц. Они не кувыркались беспорядочно, но собрались стайкой, в один миг вырвались вслед за змеем в окно и взмыли прямиком к солнцу.