— Ну хоть один вежливый, — проворчала вслед Идрис Оукби.

* * *

— Молодой человек! Да-да, вы... Как хорошо, что я вас дождался!

Тот самый старик, которого он толкнул на входе. Только его не хватало!

— Что вам угодно? Я уже извинился, но хорошо, извинюсь снова. Могу теперь идти?

— Ох, да забудьте вы об этом! — Он так энергично замахал руками, что Квиринус попятился. — Не вам извиняться надо, а мне! За совершенно неуместное любопытство и за наглость... Но такой редчайший случай... уникальный! Как пройти мимо? — Синие глаза с жадным, ждущим интересом заглянули под натянутый до бровей капюшон. — Скажите... и, бога ради, простите прямоту вопроса: вы тоже... тоже прозревший?

— Я сквиб, — неохотно ответил Квиррелл. — Позвольте пройти, я спешу.

— Гнусная кличка! — старик гневно топнул ногой. — Ее придумали завистники! Мы — прозревшие! Умоляю, уделите мне хотя бы несколько минут вашего внимания, я вам все объясню!

Встрепанный, с горящим взглядом, он сильно смахивал на сумасшедшего. Но Квиринусу предстояли долгие часы ожидания, так не все ли равно, чем их заполнить...

«Прозревший», видя, что его собеседник склонен согласиться, интимно понизил голос:

— Но, разумеется, такие разговоры следует вести не здесь. Почту за честь, если вы примите приглашение скромного поэта и посетите его каморку... Это недалеко, в Лютном. Ах, старый болван! — неожиданно воскликнул он. — Совсем забыл представиться! Блэк. Мариус Блэк.

Квиррелл, в ответ называя себя, посмотрел на него с новым интересом. Генеалогическое древо почтенного магического семейства было ему знакомо, и отросток по имени Мариус не имел там никаких особенных пометок, красуясь в пышном медальоне наравне с другими родственниками. Благородный шаг, надо признать, особенно если вспомнить, например, скорого на расправу старину Феркла и его несчастных сыновей.

Облако белых волос шевельнулось, из него высунулся острый желтый клюв и круглая блестяще-черная бусинка глаза. Мгновение спустя на плече Блэка уселась их обладательница — черная птица чуть меньше голубя.

— А это Нельсон, — Мариус ласково погладил глянцевитые перья. — Большой любитель путешествовать и отчаянный смельчак.

Правый глаз птицы был затянут бельмом и одно крыло неловко свисало.

— И какое же морское сражение его прославило? — улыбнулся Квиринус.

— О, то была великая битва с воронами на берегу грандиозной лужи! — с воодушевлением начал Блэк, ничуть не смущаясь тем, что эхо разносит его голос далеко по коридору. — Бесстрашный, как все скворцы, наш герой вступил в схватку с превосходящими силами противника, отстаивая тучные угодья, где находил себе пропитание. Враг был коварен и безжалостен, но доблесть и отвага одержали верх! Раненый герой получил почетное имя и пожизненный пансион, — скворец, точно понимая, что речь идет о нем, пискнул и задрал клюв.

— Он тоже вас приглашает, мистер Квиррелл! — засмеялся его хозяин.

Квиринус опасался, что новый знакомый всю дорогу будет превозносить сквибов и расписывать преимущества его нового состояния. Но Блэк оказался не болтлив: он шел по магловскому Лондону, с видимым удовольствием рассматривая дома и прохожих, изредка указывая своему спутнику на то, что могло бы его заинтересовать.

— Надо же, все еще стоит! — восхитился Мариус, когда они проходили через шумную городскую площадь. — И то сказать, не все же любят бешеные скорости и бензиновую гарь. Кому-то по душе неторопливое движение и стук копыт.

— Что стоит? Или кто? — Квиррелл огляделся, но рядом не было ничего неподвижного. Людская река обтекала их бесконечным потоком.

— Кэб старины Джейка, — Блэк остановился, рассеянно улыбаясь. — По праздникам он ближе к Тауэру перебирается. А по будням тут. С самой войны... Каждый раз, когда забредаю сюда, все боюсь, что уедет насовсем.

— Но я не вижу никакого кэба...

Невесомые сухие пальцы ободряюще дотронулись до плеча.

— Конечно, не видите, вы ведь, если не ошибаюсь, совсем недавно прозрели. А я такой с рождения. Но ничего, скоро тоже сможете. Непременно!

Блэк пошел дальше, и Квиринусу ничего не оставалось, как последовать за ним, размышляя по пути, действительно ли у старика не все в порядке с головой или это розыгрыш.

— А какую войну вы имеете в виду? — поинтересовался он у коричневой спины впереди. — прошедшую магическую?

— Нет, Вторую мировую, — последовал ответ. — Джейк торчал здесь даже тогда, когда бомбили Лондон.

...Солнечные блики пробежали по медным прутьям колесных спиц, сутулый силуэт возницы, понурая лошадь, плавные линии старинного экипажа... Но нет, это всего лишь крытый автофургон проехал у дальнего края площади, на миг причудливо совпав с контуром арки какого-то старинного здания.

* * *

Двухэтажные дома из потемневшего кирпича смотрелись неразличимо, как близнецы. И стояли плотно, готовые дать отпор любому, будь то чужак, непогода или время. Кем бы ни был тот архитектор, кто когда-то застраивал Лютный переулок, нравы местных обитателей он знал превосходно.

На первых этажах держали лавки, конторы, питейные заведения, вторые занимались самими лавочниками с семейством или сдавались в наем. Документов с жильцов не требовали, в чужие дела не лезли — лишь бы те исправно платили.

Блэк жил в одном из таких домов, недалеко от лавки Хромого Хью. Скрипучая полутемная лестница, пропитанная запахами кухни, дверь с облупившейся краской, тесная прихожая и, наконец, гостиная. Квиринус готовился увидеть унылое пристанище одинокой старости, но вместо того оказался в комнате, где мог бы обитать Пивз или взбалмошная родня Сивиллы.

Вещи здесь решительно не желали находиться на привычных местах. Книги стопками громоздились на полу, зато на полках вольно расположились одинокая дамская туфелька, веник, на котором красовался бархатный галстук-бабочка, мятый алюминиевый котелок с рваной дырой в боку, горсти какого-то зерна, птичья клетка с напрочь вырванной дверцей... На окне вместо штор болтались разноцветные нити, унизанные раковинами, пуговицами и мелкими пестрыми камешками. Ножку одному стульев заменял обрубок трости с серебристым наконечником, круглый обеденный стол вместо скатерти покрывала географическая карта мира, нанесенная на обтерханный по краям грубый холст. В центре стола возвышался огромный грубый ботфорт, снабженный внушающей уважение шпорой.

Стоило Мариусу приблизиться к столу, как скворец с негодующим писком сорвался с его плеча, упал на сапог и принялся злобно долбить его клювом.

— Удивительное упрямство и нежелание учиться на своих ошибках, — вздохнул Блэк. — Вы только посмотрите, мистер Квиррелл: едва мы ненадолго отлучились, как Германия вновь собирается развязать войну! Держись, Нельсон, иду на помощь! — с этими словами он решительным жестом смахнул ботфорт со стола.

Квиринус едва не рассмеялся, но вовремя прикусил язык. Сумасшедший? Пусть. Общество чудаков всегда казалось ему привлекательнее круга так называемых нормальных людей, а с тех пор, как он сам лишился права считаться нормальным, среди безумцев ему самое место. И не такой уж Мариус безумец... Всего лишь видит мир иначе. Может, потому и называет себя прозревшим?

— Вы обещали рассказать мне что-то важное, — напомнил гость хозяину, который был занят тем, что пытался пристроить ботфорт на крюке, вбитом в стену.

— Конечно-конечно... — сапог, так и не добравшись до крюка, грохнулся на пол и затем незаметным образом перекочевал на полку рядом с туфелькой. — Но, может, сначала чаю?

Откуда-то — кажется, из-под лестницы, ведущей на антресоли, — явились пузатый медный чайник, две разномастные фаянсовые кружки, жестянка с размашистой надписью «Стрихнин», полная коричневого колотого сахара, и пара серебряных ложечек с вензелями, приводившими на память выражение «званый обед».

Скворец убрался к себе в клетку и время от времени разражался оттуда хрипловатыми, но веселыми трелями, а Блэк, сноровисто разлив по кружкам чай, уселся напротив гостя.