Суровая госпожа профессор обдавала его при встрече ледяным холодом, а сегодня после завтрака, на собрании в учительской, кажется, решила высказать все начистоту.

— Вы чрезвычайно пристрастны, Северус! — без предисловий пошла она в атаку. — Пристрастны и несправедливы. Вы намеренно провоцируете студентов!

— Вы совершенно правы, уважаемая коллега, — Снейп сделал постную физиономию и покаянно вздохнул. — Я в высшей степени пристрастен. А также провоцирую и намерен провоцировать дальше.

МакГонагалл осеклась, сбитая с толку несоответствием между его словами и выражением лица. Пользуясь ее замешательством, он добавил уже обычным своим тоном:

— Пока ваши студенты не перестанут изображать светлых борцов с темными силами, Гриффиндор продолжит терять баллы, профессор.

— Да, многие поколения гриффиндорцев работали и работают в Аврорате, — Минерва была на голову ниже Снейпа и хотя невольно смотрела на него снизу вверх, но во взгляде ее отчетливо читалось презрение. — Их дети гордятся своими отцами!

— И, кажется, это все, что они у вас умеют, — парировал Северус, отвечая ей не менее презрительным взглядом.

Директор, на протяжении всего диалога сидевший за своим столом, молча наблюдал за ними. Безмолвствовали и остальные деканы и преподаватели. Все, за исключением Квиррелла: он вдруг встал и решительно подошел к своему соседу.

— Профессор Снейп совершенно прав, профессор МакГонагалл: даже на моих уроках гриффиндорцы ведут себя скверно. А ведь будущим аврорам как никому другому нужны знания о мире маглов.

Декан смотрела на него в изумлении: впервые на ее памяти деликатный и застенчивый молодой учитель отважился подать голос против старшего по должности. Она уже набрала воздуху, чтобы и этого мальчишку поставить на место, но ее остановил негромкий голос Дамблдора:

— Профессор Снейп, а разве у вас нет утренних занятий?

— Да, господин директор, есть, — сухо ответил тот и вышел.

— Мне, кстати, тоже пора, — торопливо пробормотал Квиррелл и поспешил следом.

Снейп, как обычно, шел быстро, молодому человеку пришлось перейти на рысь, чтобы догнать коллегу.

— Старая перечница... — шипел Северус, в раздражении кусая губы.

— Северус, уфф, — выдохнул Квиринус, поравнявшись с ним, — не летите так, подождите минутку.

Тот удивленно остановился.

— Скажите, вы уезжаете из школы на Рождество?

— Почему вас это интересует? — насторожился Снейп.

— Самый обычный эгоизм, — обезоруживающе улыбнулся юноша. — Праздничные вечера, которые устраивает Дамблдор — такая тоска зеленая! Вот я и решил хотя бы один раз улизнуть, например, в «Дырявый котел». Но одному скучно... Давайте вместе, а? С меня угощение, с вас — общество.

— Пригласите Трелони, — пожал плечами Снейп. — Я ненавижу вечеринки и шумные сборища.

— Она еще хуже директора, — закатил глаза Квиринус. — Ну неужели вы предпочитаете стариковское общество? Учтите, Дамблдор от вас не отстанет, пока вы не явитесь к столу. Будет посылать одного домовика за другим, а затем и Патронуса с приказом... Я знаю, пробовал уже, — он вздохнул.

— То есть спокойно поработать не дадут, — подытожил Снейп. — Ладно, идем в «Котел». Только не надо за меня платить.

— Договорились! — воскликнул повеселевший Квиррелл. — Двадцать пятого в шесть вечера встречаемся за воротами школы. Уверен, мы превосходно проведем время!

* * *

Последняя неделя перед каникулами тянулась особенно медленно, но вот закончилась и она. Можно пока отодвинуть в сторону мысли об учениках, контрольных, домашних заданиях и прочих докучливых вещах и заняться любимым делом: чтением и работой с зельями.

Он уже давно заметил, что работа помогала ему лучше всего. Было время, когда он пробовал глушить тоску спиртным, а потом и кое-чем покрепче — белым порошком, который был в магловском мире совершенно вне закона и именно потому стоил очень дорого. Изготовить «дурь» ему не составляло труда, но эффект от нее не оправдал ожиданий: кратковременная эйфория сменялась еще худшей болью, к тому же потом тряслись руки и туго соображала голова. А ведь мозги — его единственное сокровище, самый верный капитал, и их надо беречь. В итоге он выбрал иной способ — работать сутками напролет, так, чтобы едва доползать до кровати и сразу проваливаться в сон без сновидений.

Впрочем, сейчас — он чувствовал, — в таком изматывающем режиме необходимости не было. Свое тихое, но благотворное дело сделали и спокойное величие древнего замка, и заметно возросшее уважение со стороны еще недавно строптивых учеников, и, наконец, самые обычные бытовые мелочи вроде чистого постельного белья или горячего душа.

Одной из главных радостей стала Запретная секция. Мадам Пинс открыла ему полный доступ в любое время суток. Она знала по многолетнему опыту, что Северусу можно доверить книги, как никому другому, и на Рождество вообще уехала к родственникам, оставив его вместо себя.

Этот декабрьский вечер выдался каким-то по-особенному умиротворенным. С утра в библиотеку заглянули пять-шесть самых прилежных старшекурсников, не уехавших на каникулы домой, но после обеда читальный зал оставался безлюден. Убедившись, что накануне праздника сюда больше никто не придет, Северус запер библиотеку и со стопкой новых книг отправился в свои комнаты.

В кабинете сделал магические свечи поярче и погрузился в чтение, очень довольный тем, что его никто не отвлекает. Время полетело незаметно...

Он понял, что уже довольно поздно, когда строчки начали плыть перед глазами. Глянул на часы — ого, почти четыре утра!

Из гостиной донесся какой-то шорох и легкий звон. Снейп уже по привычке насторожился, с палочкой наготове заглянул в комнату... и облегченно выдохнул: в углу у окна домовой эльф заканчивал наряжать маленькую ель в деревянной кадке. Он развесил золотые и серебряные шары и сейчас прилаживал верхушку в виде звезды. Увидев человека, домовик поклонился ему и исчез.

«Ну да, уже Рождество...» — шевельнулась в голове сонная мысль. Он отчаянно зевнул и собрался уйти в спальню, но тут пушистые еловые ветки дрогнули: их задели два конверта, возникшие из воздуха и упавшие на пол прямо под елку.

Северус застыл на месте, с недоумением и даже некоторым испугом глядя на них. Ему-то и обычные письма давно никто не пишет, а это явно не простая почта. Поздравления? Но от кого? Все, кто был дорог, — в тюрьме или в могиле, сам он последний раз кого-то поздравлял с Рождеством в далеком детстве...

Полный смутной тревоги, он поднял плотные белые квадраты и присел в кресло у камина.

В первом конверте оказался вчетверо сложенный лист бумаги. На нем цветными карандашами и явно детской рукой был изображен большой кривобокий котел, из которого торчала толстая зеленая палка, щедро утыканная палочками потоньше. Больше всего это походило на рыбий скелет, но красные и синие кружкИ, рассыпанные по зеленому фону, позволяли предположить, что нарисована елка. Рядом с елкой крупно и под линеечку шли буквы: «С Рождиством!». Ниже стояли две подписи: «Сэвидж Камилла», «Робардс Бернард».

Он усмехнулся. Рождиство! И тут же чувство неловкой благодарности и непривычное тепло наполнило душу: его поздравляли те, для кого он был всего лишь учителем — строгим, требовательным, скорым на расправу в виде слетающих баллов. И вдруг — безыскусный, но такой искренний рисунок!

Из второго конверта выскользнула обычная открытка, какие перед праздником продавали в хогсмидской лавке писчих принадлежностей: кусок темного леса, идет снег, на переднем плане уютный особнячок, в котором светится окно, а над трубой вьется дымок. На обороте тоже поздравление в два слова, но рука уже взрослая, уверенная, и написано без ошибок. Подпись — инициалы «Б.М.»

Долго гадать о таинственном отправителе не потребовалось. Среди его знакомых лишь один человек носил подходящие имя и фамилию. Бернадетт Мальсибер.