Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Ишь какой ласый!.. Это, брат, энзе. Только для особых обстоятельств. Соображай — сало и то кипятком сдабривали…

Там, снаружи, вокруг состава уже совершала строгий обход очередная пара караульных. Ночь застала комкора и его спутников у входного семафора станции Попельня. Ни два мощных паровоза «С», ни фастовский снегоочиститель, даже с помощью станционных рабочих, притащивших лопаты и для пассажиров состава, ничего не могли сделать. Примаков с трудом добрался до станционного телеграфа, а посланный начальником станции человек должен был привести из ближайших сел людей для расчистки пути. Снега навалило в рост человека.

Примаков уже не надеялся поговорить с Казатином. Отяжелевшие от наледи и снега провода обвисли и чуть ли не касались верхушек краснотала, высаженного вдоль полосы отчуждения. Но связь работала, и разговор состоялся.

Военный комендант Казатина заверил начальника боеучастка Подолии, что помощь к рассвету поспеет… Примаков с вечера еще объявил всем, что поблизости шалит банда какого-то Лозы.

Да, банда батьки Лозы… И это не удивило спутников командира корпуса. Ведь им еще не так давно пришлось гоняться за вездесущими головорезами-самогонщиками батьки Шепеля, батьки Гальчевского, батьки Заболотного, батьки Игумена. С ними уже давно будто покончено, но ведь могла уцелеть какая-то горстка и выбрать себе в атаманы своего собрата по фамилии Лоза. И любой отчаянный головорез мог выбрать эту шайтан-погоду для нападения на поезд-экспресс.

— Вспомним, орлы, рейд на Фатеж — Поныри… Какая была завируха, а мы шли и шли. Задачу свою выполнили. Сейчас же никуда идти не надо. Только лишь выстоять свое время на часах. Всем подряд. На пост стану и я… — положив руку на плечо Антона Карбованого, сказал Примаков.

Всю ночь, сменяя друг друга по команде караульного начальника Пилипенко, хорошо вооруженные спутники комкора, включая и его самого, охраняли подходы к застрявшему в глубоких снегах экспрессу. На рассвете уже пришла очередь паре Карбованый — Шкляр. Заготовитель долго отнекивался: мол, он давно не держал винтовки в руках… Он к тому же близорукий… Он свою долю внес — дал сала…

Тут возмутился смененный Полещук:

— Сахару — так два куска, а переспать — кровать узка! Ехать — так с нами, а на пост — дядя…

Бородач, прежде чем покинуть помещение, солдатским своим ремнем туго-натуго затянул полосатый чувал. Люди, утомленные долгим ожиданием на вокзалах и нудной ездой, спали крепко. Улашенко, утолив жажду студеной водой, бросил в лицо заготовителю:

— Чего колдуешь? Тот, кто не верит себе, не верит людям… А еще партийный!..

Чем сильнее светлели затянутые льдом окна, тем гуще становился храп в салоне. Крепко спал и комкор в своем купе. Вот-вот должны были появиться рабочие с лопатами, а также летучка, обещанная военным комендантом Казатина. Это был и самый удобный час для бандитских вылазок. Но вот пришло время смены. Снаряженные начальником караула, ушли на пост очередные постовые. Пилипенко, вернувшись с улицы с отдежурившей сменой, уже взялся за бутыль. Пока заготовитель проверял завязки и контрзавязки полосатого чувала, Карбованый с красным от стужи лицом что-то нашептывал адъютанту.

Угостив постовых, Пилипенко направился в купе комкора. Вскоре оттуда появился Примаков — свежепобритый, умытый, подтянутый. Подозвал к себе заготовителя. Попросил предъявить партийный билет, показанный им накануне во время посадки в вагон. Шкляр покачал головой — надо скинуть сто одежек, чтобы добраться до него. А комкор заявил: он не торопится и согласен ждать. И после этого заготовитель долго упирался.

— Не покажете билета, — высадим, — строго отчеканил Примаков.

Вот тогда, поняв, что тут не до шуток, смененный постовой стал рыться в карманах шинели, в тайниках тулупчика, за пазухой. Вытаращив глаза, он развел руками:

— Потерял… Нет, о боже, украли… Да, да, украли. Уперли партбилет…

Уже послышались голоса проснувшихся казаков:

— Голодной куме — просо на уме… Сало у него крадут, а теперь и партбилет сворован… Взяли чудака в поезд себе на лихо… Ну и тип! А бороду его еще никто не слямзил?

— Товарищ комкор! — заявил твердо Карбованый. — Никто у него ничего не крал. Нехай зря не сучит языком. Пошлите со мной человека и его самого, этого субчика. Пока я отошел на секунду, он и сунул что-то в снег под шпалу…

Вскоре все выяснилось. Достать спрятанное заставили самого Шкляра. Вместе с партийным билетом он извлек из тайника и солидную пачку ассигнаций. Командиру корпуса с трудом удалось навести порядок в вагоне. Люди подходили к бородачу, трясли кулаками, возмущались, стыдили его.

— Изменник, предатель, барбос! — кричал Полещук. — Такой и винтовку кинет… За это на фронте одна плата — пуля!

— И здесь фронт, — донеслось от окна.

— Это, товарищи, похлеще разбитого буфета, — добавил Карбованый. — Давайте сделаем по его же заповеди — спустим с него шкуру. От холки до самых пяток.

С вытянутым и побелевшим лицом заготовитель кинулся к мешку, распутал трясущимися руками его сложные завязки, схватил чувал и вытряхнул из него все содержимое.

— Ешьте, хлопцы… задаром… Мне что… Не жаль… Так я же хотел по-лучшему…

Но тут пуще возмутились червонцы.

— Приплати, не дотронусь до твоего сала, — отрезал казак, ездивший на побывку в Донбасс.

— Давись своей свининой… Сам свинья, — поддержал шахтерского парня Улашенко.

— Так пощадите, товарищи… Ну, вышла ошибка…

Примаков поднял руку. Постепенно улеглась кутерьма. Комкор спросил заготовителя:

— Как вы удержались в партии? Ведь недавно прошла чистка.

— Я вступал после чистки… Принимали меня железнодорожники.

— Видать, поторопились казатинцы… На фронте случалось — принимали товарищей политически неграмотных, но политически честных. А у вас, видать, ни одного нет, ни другого… Испугались Лозы…

— Шлепнуть его по законам военного времени! — снова заволновались червонные казаки. — Теперь видно — не стал бы он стрелять в бандюков…

— Вот и получается: сахару — так два куска… — добавил Пилипенко. — Чего там судачить? Это, видать, из тех, у кого компас жизни — личное брюхо. Да и у него пасть как у сома… Глядите. Слыхали, товарищи, есть такое понятие: любовь с первого взгляда. Но есть и ненависть с первого взгляда. Сразу я этого попутчика невзлюбил. На фронте я бы…

— Это не фронт… — сказал Примаков. — И нет здесь крысиных тигров, которых очень уж вы напоминаете… Билет ваш, как член губкома, кладу к себе в карман. Сдам его в Виннице. А вас, так и быть, высадим в Казатине вместе с вашим полосатым чувалом… Да, чистка — это кое-что значит. Но лучший фильтр, как мы в этом не раз убедились, — это серьезная встряска. Она сразу определяет цену человеку, цену коммунисту…

— Завируха — шо веялка на току, та сразу откидает мякину от зерна, — добавил к словам комкора Антон Карбованый.

Выйдя из мрака салона, появился на тусклый свет догоравшей казенной свечи Данило Улашенко. Бросил едкую реплику:

— Давно уже, братва, вычитал я у Гоголя про одного субчика. Чичиков по документам. Промышлял тем, что скупал у панов мертвые души. Одно скажу — жаль, что нет теперь Чичиковых, скупающих подлые души…

Чуть усмехнувшись, Примаков раскрыл свои карты:

— Что я вам скажу, хлопцы, мои дорогие товарищи? Хорошее радует друзей, нехорошее — недругов. А все же больше радуемся мы, нежели наши враги. Хорошего у нас все же куда больше… А касаемо Лозы, то никаких банд тут, вокруг Казатина, нет… уж более года. Славно поработали наши клинки, но лучше всего справилась с ними ленинская новая экономполитика — нэп. Того атамана Лозу, сознаюсь, товарищи, придумал я. Хотелось проверить, не отвыкли ли за этот год наши казаки от боевой службы. Кстати, проверить и самого себя…

— Вот это так штука! — с восхищением выпалил Полещук. — Выходит, через того атамана Лозу вы проверили нас, товарищ комкор, а мы проверили ваш энзе! А нет ли там у вас про запас еще какого-нибудь атамана или атаманчика?

134
{"b":"868836","o":1}