— То не мои, Сергей Савельевич. То гостинцы Домны Даниловны, — с достоинством ответил гость и скрылся за дверью.

На улице было свежо. Вовсю светили уличные огни. Вместо того чтобы пойти по кратчайшему пути к метро «Парк культуры», Елизар Иванович побрел по Кропоткинской улице. Ярко светились витрины булочных, гастрономов, но, занятый своими мыслями, старик равнодушно прошел мимо них. Заметив огни станции «Дворец Советов», встревожился: «А что, если кум, накинув на сторожку замок, ушел дежурить?» Скорым шагом он спустился по лестнице, занял место в полупустом вагоне. Через несколько минут засверкали огни Измайловской станции.

В сторожке Елизара Ивановича встретили радушно, но пытливый взгляд кума выражал удивление:

— Что случилось, Иваныч?

Старик, пересилив себя и наигранно улыбаясь сквозь густые заросли бороды, небрежно ответил:

— Вишь, кум, вышла оказия. К Сергею Савельевичу, моему славному дружку, вдруг заявилась тетка. Значит, тетка с Кавказа. Значит, я, как помоложе, уступил ей, той тетке, значит, свою коечку…

— И слава богу, тем лучше, — обрадовался старик. — Чай, не впервые ночлежничать вместе. Ты, Елизар Иванович, ступай на топчан, а я вот здесь определюсь. — Кум бросил на пол тощеватый матрасик.

— На полу лягу я, — горячо запротестовал плотник.

— Ты, кум, со своим уставом в чужой притвор не суйся. Здесь начальник гарнизона я. В Лукашах, согласен, твой будет верх…

Хозяин сторожки привел в порядок койку, взбил засаленную до блеска подушку. Достал из печурки черный котелок с дымящейся картошкой, позвал кума к столу. От ароматного духа пищи непроизвольно расширились ноздри.

«Нет, не поддамся, — решил бородач, — дотошный кум враз смекнет: тетка теткой, а чего-то не накормили там Елизара. Не подчинюсь своему же брюху…»

Отказавшись наотрез от соблазна, Елизар Иванович завалился на топчан, повернулся на бок, лицом к бревенчатой стенке. Чтоб не слышать смачного духу картохи, терзавшего нутро, накинул на голову стеганку. Полежал тихо недолго, потом порывисто раскрылся, оперся на локоть.

— Послухай, кум, — обратился он смущенно к земляку, — ежели захраплю, ты не гляди, что гость, турни кулаком в бок, это действует… По этой части, дружок мой любезный, грешен. Каюсь…

Сторож, пережевывая еду, глухо засмеялся:

— Не чуди, Иваныч, думаешь, что в Москве-то твой кум шибко разнежился? Знаешь, тут паровозы сквозь все сутки до того храпят, что мертвого взбулгачат, а ты туда же со своим храпом. Тоже мне храпун выискался!

Елизар Иванович блаженно опустил голову на подушку, перекрылся стеганкой и, сразу же уснув, богатырски захрапел.